Ознакомительная версия.
Денис, просматривавший прессу, коей в салоне было в изобилии, никак на это не реагировал. А вот Турецкий, вознамерившийся было хорошенько поспать, едва ли не до самого Рима, был изрядно раздосадован. Итальянцы говорили, может, и не слишком громко, но тембр их голосов оказался таков, что отвлечься от этого беспрерывного визгливого шума не было никакой возможности.
Турецкий поневоле стал вслушиваться. Итальянцы — по виду прилично одетые бизнесмены средний руки лет тридцати пяти — тридцати восьми, экспрессивно размахивали руками друг у друга перед длинными носами. Турецкий подумал, что, если бы с ним кто-нибудь так разговаривал, он бы счел это явным нарушением своего жизненного пространства. Итальянцы же относились друг к другу явно дружественно, но ничуть не сбавляли тона и, судя по всему, яростно спорили.
Турецкий не понимал ни полслова, но даже его нечуткое к чужой речи ухо уловило слово, которое повторялось чаще остальных. Хотя, пожалуй, это было еще слабо сказано. Если один из собеседников в этот момент и говорил что-то другое, то уж второй точно в эту секунду произносил: «Маджара!»
В конце концов это стало даже интересно. Следователь он или нет, на самом деле: что же он, не сможет сообразить, о чем трещат эти макаронники?! Сейчас-сейчас.
— Маджара-маджаре-маджара-маджары-маджа, — доносилось тем временем спереди.
Турецкий напряг извилины.
Итак, два молодых еще мужика в хороших льняных костюмах (а только костюмы безупречного качества можно с комфортом носить в такую жару) летят в Милан из Шереметьева-2 на самолете Ту-154. Явно хорошо знакомые друг с другом. (Хотя, может, у итальянцев принято орать и на незнакомых людей? Нет, едва ли, это скорее у нас.) Явно делового вида. Явно не туристы. И… что? Да ничего. Ничего это все не дает.
Турецкий сходил в туалет и вернулся. Ничего не изменилось. Денис все так же просматривал журналы.
— Маджара-маджара-маджа… — по-прежнему выкрикивали макаронники, размахивая руками.
Пожалуй, итальянцы вообще — приличные бабники. А эти двое в частности. Так что же, о женщинах?
Турецкий еще раз внимательно оглядел обоих и снова вслушался. Да нет, вряд ли.
Денис по-итальянски тоже не понимал, — следовательно, был тут не помощник.
А, Италия! Родина Дино Дзоффа и Роберто Баджо! Ну конечно, они говорят о футболе, о чем же еще…
Как болельщика со стажем, его обрадовал этот нехитрый вывод, и Турецкий еще раз вслушался в стремительную итальянскую речь. Однако ни одной знакомой фамилии не проскочило. Странно. Как же можно говорить о лучшем в мире футбольном чемпионате и не назвать ни одного игрока?! Ни Бергоми, ни Пальюку, ни Вьери, ни Манчини? Очень странно… Нет, пожалуй, все-таки речь идет не о футболе.
— Маджа…
Да о чем же они так треплются, черт возьми, что нет никакой возможности задремать?!
— Не о футболе, это уж точно, — сказал вдруг совсем рядом такой тихий и интеллигентный голос, что Турецкий даже вздрогнул.
— И не о женщинах, поверьте мне. — Обладатель тихого голоса приветливо кивнул ему с соседнего ряда. Ничем не примечательный крупный лысый мужчина лет пятидесяти держал в руках итальянскую газету «Репаблика».
— Разве я говорил вслух? — осторожно спросил Турецкий, внимательно его рассматривая. Действительно, ничем не примечательный.
— Нет, — засмеялся лысый, — просто вы так долго и забавно вытягивали шею в их сторону, что немудрено было догадаться, какая мысль вас гложет.
— А, — обрадовался Турецкий, — вы понимаете по-итальянски!
— Немного, — лысый приветственно помахал газетой.
— Тогда скажите, ради бога, что значит «маджара»? Я чувствую, что, если не узнаю, жизнь будет прожита зря.
— Маджара — это еда, — сказал лысый и, увидев, как вытянулась физиономия Турецкого, добавил, словно это все объясняло: — Ну что вы хотите — итальянцы.
Все оказалось проще пареной репы.
Турецкий был разочарован.
В крохотном курортном местечке Лигнано-Пинета рота карабинеров взяла виллу Коржевского штурмом, в результате которого было убито три его боевика, а один полицейский получил ранение в ногу. Божена была освобождена, цела и невредима. Ценный груз — сын вице-премьера, Жека Промыслов, — тоже более-менее в порядке, хотя и по-прежнему на игле.
Турецкий и Денис с комфортом наблюдали за военными действиями из бронированного автомобиля, нащелкав целую гору орешков, припасенных заранее. Турецкий подумал, что вся их поездка гораздо в большей степени напоминает шопинг, нежели боевую операцию.
Дальше началось нечто невообразимое.
Через два дня местные газеты пестрели жирными, в полстраницы, заголовками типа «Русские герои искореняют мафию на ее исторической родине» или «Кто отрубил щупальца Русскому Спруту». Репортеры в один голос восхищались мужеством русского прокурора и героизмом русской ученой дамы. Также приводили якобы высказывание Генерального прокурора Италии, что она была бы счастлива продолжить плодотворное сотрудничество с русскими на итальянской земле, где русская мафия уже основательно потеснила итальянскую.
Хотя и Долгова и Промыслов заявили Турецкому, что желают немедленно отбыть в Москву, итальянская полиция попросила Божену задержаться еще на несколько дней для улаживания формальностей с ее визой, которая оказалась просрочена.
Евгений тоже хотел было задержаться, но он долго разговаривал по телефону с Москвой, и родители буквально умолили его вылететь не откладывая.
Дмитрий Коржевский и остатки его боевиков томились в полицейском участке. У Турецкого надежность их содержания вызывала некоторые сомнения, однако поделать он ничего не мог, пришлось ограничиться просьбой к местному полицейскому начальству «утроить бдительность». Правда, оказалось, что за пределами России это выражение стражам порядка незнакомо. Они тут наивно полагают, констатировал Турецкий с некоторой завистью, что либо бдительности нет, либо она есть.
Несмотря на наличие соглашения между Россией и Италией о выдаче преступников и очевидность ситуации, итальянцы затеяли нудную бюрократическую процедуру, мотивируя ее желанием на сто процентов увериться, что все арестованные — действительно преступники. Работали же они в этом направлении ни шатко ни валко.
Но Турецкого это как раз вполне устраивало. «Русских героев» за счет местных властей поселили в небольшом уютном отеле на берегу Адриатики. Свободу передвижения их никто не ограничивал, поэтому Турецкий буквально сутками торчал на пляже и даже с начальником полиции и представителями итальянской прокуратуры, спешно прибывшими из Рима, разговаривал исключительно на свежем воздухе. В результате за три дня он чудовищно обгорел на солнце, но зато наплавался до одурения и всласть нанырялся с аквалангом, даже самолично выловил морскую звезду и отломил кусочек настоящего коралла — Нинка будет в восторге.
Вечером третьего дня в номер к Турецкому постучалась Долгова.
— Александр Борисович, можно с вами посоветоваться?
Турецкий был польщен, а довольно острая на язык Божена долго не могла подобрать подходящие слова. «Важняк» уж было решил, что ей нужен совет в делах амурных, но все оказалось гораздо прозаичнее.
— В общем, ко мне вчера и сегодня подъезжали представители как минимум трех крупнейших итальянских фармацевтических компаний, — сказала она, — предлагали гражданство, клинику, условия, финансирование, все, что душа пожелает. Им нужен «байкальский эликсир», и они готовы платить за него любую цену…
Черт побери, подумал Турецкий, так вот из-за чего вся эта кутерьма.
— И вы решили остаться?
— Не знаю, я уже вообще ничего не знаю! Женя говорит: нужно соглашаться, вернемся, опять будет то же самое — ни денег, ни условий. Кому нужен голый патриотизм. Ну и пусть «эликсир» будут штамповать итальянцы, зато уже через полгода он появится в продаже, в клиниках…
— Вы хотите знать мое мнение? — невесело усмехнулся Турецкий.
Жека в своих доводах был, конечно, на сто процентов прав, но за державу обидно.
— Нет, спасибо, что выслушали, мне просто нужно было с кем-то поговорить. — Она ушла не прощаясь.
Вечером Жека Промыслов в сопровождении двух посольских работников улетел в Рим, а оттуда на следующий день — в Москву.
Утром Турецкий уехал в Милан, на футбольный матч «Интер» — «Лацио». Когда он стал молча собираться, ничего не объясняя ни Денису, ни Божене, те буквально разинули рты. Поскольку хорошо знали, что в Россию они возвращаются лишь через два дня. Турецкий забросил себе в сумку куртку и забрал у Дениса половину общих денег и тихонько, чтобы Божена не видела, футляр со всеми ее дискетами.
— Александр Борисович, — тем временем взмолилась она, — да объясните наконец, что вы делаете?!
Ознакомительная версия.
