Те же соседи, не дожидаясь вопросов со стороны приехавших работников милиции, сообщили, что у старухи Бахметьевой живет квартирант, молодой и весьма подозрительный. Суриков Сергей. Вроде как старуха Софья Илларионовна пустила его к себе жить с условием, что он будет за ней ухаживать, а она ему за это квартиру отпишет.
Ситуация была распространенной, великое множество одиноких стариков попадалось на удочку таких «ухаживальщиков», подписывали им генеральную доверенность на право распоряжаться всем имуществом, в том числе, естественно, и квартирой, а потом оказывались выброшенными на улицу. И хорошо еще, если на улицу. А то ведь многие оказывались сразу в морге. А многие – и вовсе неизвестно где. Пропадали без вести. Обладатель же генеральной доверенности спокойно продавал квартиру или обменивал. Посему наличие у убитой старой женщины квартиранта автоматически вело к его задержанию. Версия об убийстве на почве приватизации квартиры проверялась в первую очередь, поэтому квартиранта нашли бы и арестовали, даже если бы оказалось, что он в момент убийства находился в командировке в Новой Зеландии. Не сам убил – значит, подельники есть, но то, что имел место групповой сговор, несомненно.
Сергея Сурикова тут же объявили в розыск и через два часа задержали. Похоже, он и не собирался никуда прятаться, задержания не ожидал, потому сопротивления не оказывал. Более того, у него на момент убийства квартирной хозяйки даже алиби не было, не позаботился придумать. И вообще он производил впечатление умственно неполноценного. Дурачок какой-то. Защитить себя толком не может. И наличие группового сговора отрицает.
Татьяна понимала, в чем тут фокус. Махинации с приватизацией квартир, принадлежащих одиноким престарелым людям, расцветали в Питере пышным цветом. Было ясно, что занимаются этим хорошо организованные группы, и группы эти понемногу выявлялись работниками правоохранительных органов. И вот совсем недавно откуда-то просочилась информация, что есть в городе и совсем особая группа. То есть такая особая, что вам, ментам придурочным, в жизни на нее не выйти, потому как вы ни за что не догадаетесь, как она действует. Больше никаких деталей узнать не удалось, но сам факт заставил милиционеров, что называется, встать на дыбы. Как это так – «ни за что не догадаетесь»? Что же мы, глупее преступников, что ли? Теперь по каждому подходящему и даже не очень подходящему случаю следователи и оперативники пытались нащупать следы этой таинственной группы, которая непонятно каким способом выманивает у одиноких стариков квартиры. Поэтому и в дурачка Сурикова они вцепились, хотя должны были, по идее, понимать, что явно криминальный труп с рубленой раной головы не может быть связан с хитрой и замаскированной группой преступников. На то они и есть хитрые и замаскированные, чтобы не вязаться с явным криминалом. Но Сурикова все равно трясли на предмет наличия сообщников. А он ничего путного сказать не мог.
Татьяна снова и снова перечитывала материалы уголовного дела, возбужденного по факту убийства гражданки Бахметьевой С. И. Протоколы допросов соседей Бахметьевой: с кем общался Суриков, с кем вы его видели, кто к нему приходил? Ответы совершенно однотипные: ни с кем и никто. За два года ни один человек, живущий в доме, не видел, чтобы к Сергею Сурикову хоть кто-нибудь приходил. Каждое утро он уходил на работу, около семи-восьми вечера возвращался. Иногда водил бабку Софью в поликлинику. Ходил в магазин за продуктами и иными какими покупками. Но всегда один. Попытка подобраться к группе с этой стороны не удалась. Еще протоколы, на этот раз допросы людей, работавших вместе с Суриковым в универсаме «Балтийский». Спокойный, дисциплинированный, дружелюбный, контактный. Никто о нем ничего плохого сказать не может. На работу не опаздывает, раньше времени не уходит. Да, только вот болел часто. Слабый он, сердце больное. Бывает, привалится к стене, белый весь, и стонет. Пару раз ему «Скорую» вызывали, а так обычно-то он таблеточку пососет и оклемается. Конечно, не надо бы ему с такой хворью грузчиком работать, но на другую работу устроиться сложнее, у него образования нет, даже среднюю школу не окончил. Нет, никто к нему на работу не приходил и не звонил. И он никому не звонил, кроме хозяйки своей. Имя у нее чудное такое, вот-вот, именно, Софья Илларионовна, он ей по нескольку раз в день звонил, спрашивал, как она себя чувствует, чем занимается, не скучает ли, надо ли что-нибудь покупать по дороге с работы. Он о ней очень заботился. Однажды у нее рука начала отниматься, так он тут у нас всех на уши поставил, мол, нет ли у кого знакомого невропатолога, только самого лучшего. Нашли ему хорошего врача, он машину у нас попросил, привез его к своей бабке, потом оформил неделю за свой счет и сидел с ней, ни на шаг не отходил. А когда вышел снова на работу, сказал, что у бабки мог случиться инсульт, но он вовремя спохватился, и врач опытный оказался, в общем, отвели они беду. Радовался как ребенок. С того времени он начал звонить домой буквально каждый час. Говорил, дескать, врач тот его предупредил, что самое главное – ничего не запускать. Как чуть что – моментально принимать меры. Вот он и звонил каждый час Софье-то своей, спрашивал, не немеют ли руки, не кружится ли голова. Бдил, одним словом.
Протокола допроса врача-невропатолога в деле не было, вероятно, с точки зрения поиска таинственной группы он никакого интереса для следователя, занимавшегося этим делом, не представлял.
Вообще все дело было рыхлым и шатким. Прямых улик против Сурикова не было. Но и в его пользу мало что говорило. Сам Сергей не мог внятно объяснить, где он был в момент убийства своей хозяйки Бахметьевой, но и соседи его в это время в доме не видели. И с корыстным мотивом не все понятно, генеральной доверенности на право распоряжаться имуществом Софьи Илларионовны у Сурикова не было. Более того, такая доверенность была оформлена на совершенно другого человека, который, по-видимому, к убийству старушки отношения не имел и не мог иметь. Тогда зачем Сурикову было убивать ее? Но, с другой стороны, кто же еще, кроме него самого, мог убить ее так, чтобы соседи не слышали ни криков, ни шума борьбы, ни прихода посторонних? Только Суриков. Поэтому надо на него давить, пока он не признается и тем самым не подскажет, где и какие доказательства его виновности следует искать. Вот, к примеру, окровавленная одежда. Должна она быть, если ты убиваешь человека ударом топора по затылку? Должна. Ну пусть не море крови, а мелкие частицы-то должны обязательно в разные стороны полететь и попасть на одежду преступника. На той одежде, в которой Суриков был задержан, следов не оказалось. Но если убийца – он, то где-то эта одежда лежит, своего светлого часа дожидается. Вот пусть и покажет, где она.
Татьяна задумчиво листала протоколы, справки, запросы и думала о том, что дело действительно какое-то… не сказать чтобы дурацкое, скорее нелепое. Генеральная доверенность оформлена полгода назад на имя Зои Николаевны Гольдич, два месяца назад получены обменные ордера, поскольку Бахметьева, как выяснилось, хотела переехать из этой квартиры в другую, но у нее не было ни сил, ни знания юридических реалий, чтобы заниматься обменом самой. Таким образом, на протяжении целого месяца, предшествовавшего смерти, Софья Илларионовна уже не была владелицей двухкомнатной квартиры на улице Салтыкова-Щедрина, прямо рядом со станцией метро «Чернышевская». Владели этой квартирой совсем другие люди, а Софье Бахметьевой принадлежала крошечная квартирка в «хрущобе», расположенной у черта на рогах, рядом с Волковым кладбищем, в Купчино, куда метро не ходит и ходить в ближайшие двадцать лет вряд ли будет и выбраться откуда можно только на трамвае, который ходит один раз в сорок минут и влезть в который практически невозможно по причине его ужасающей переполненности. Как утверждают и Гольдич, и Суриков, и новые владельцы квартиры, все было оформлено, но с переездом по обоюдному согласию решили подождать до весны. Смысла в убийстве Бахметьевой не было никакого. Суриков между тем находился под арестом, и никаких других подозреваемых рядом не высвечивалось.
Татьяна глянула на часы. Сейчас приведут подследственного. Она быстро встала из-за стола, подошла к шкафу и открыла дверцу, чтобы посмотреть на себя в укрепленное с внутренней стороны зеркало. Нормально. Не слишком злая, но и не слишком добрая женщина-следователь, не старая, но и не девчонка. Не женщина-вамп, но и не синий чулок. Так, нечто среднее. Для первого допроса как раз то, что нужно.
– Как вы себя чувствуете? – начала Татьяна обязательный ритуал, который непременно надо соблюдать при допросах, а то случается, подследственные потом жаловаться начинают, что их допрашивали, когда они были чуть ли не при смерти и от плохого самочувствия ничего не соображали. И цена показаниям, данным во время такого допроса, соответственно полгроша в базарный день. – Что-нибудь болит, беспокоит?
