– Я читал. Кто хозяин?
– Без понятия. Но крику много было. Минут на десять всего зашел, порошок стиральный жена попросила купить.
– Тачка застрахована?
– Да.
– Может, сам?
– Вряд ли… Тачки действительно уходят… Но это не наши головняки, пусть менты ищут… У нас другое. Я ночью за компьютером посидел. Кассирша одна похоже со скидками блудит. Надо бы закупочку сделать.
– Молодая?
– В смысле возраста?
– В смысле стажа.
– Третий месяц у нас. После курсов. А так, тридцать лет, бывшая медсестра из Мариинской больницы. Вот распечатка.
Стас протянул Чернакову лист с цифрами. Тот пробежал глазами столбы. Да, почти каждая крупная покупка шла с «золотой» десятипроцентной скидкой, максимальной из всех предусмотренных в «Планете». Можно, конечно, предположить, что кассиру «везло» на обладателей дисконтных карт, но, как правило, подобное везение было организовано им самим.
Дело в том, что некоторые работники, в том числе и кассиры, вместо премий получали дисконтные карты с максимальной скидкой, чтобы могли затариваться в магазине по низким ценам. Но какой русский не возведет обычную халяву в третью, а то и в пятую степень? Соображалка, как говорит сатирик Задорнов, устроена у наших людей правильно.
Допустим, к кассе подходит покупатель, набравший товара тысяч на двадцать-тридцать, не имеющий пока никакого дисконта. Заботливый продавец предлагает – не желаете ли воспользоваться хорошей скидкой? Но с маленьким откатом – рублей пятьсот мне за услугу. Кто ж откажется? Или ничего или тысяча-другая экономии. Конечно, желаю. Кассир прокатывает свою персональную карточку, и оба довольны. А иногда и вообще покупателя не спрашивает. За месяц к основной зарплате можно «напрокатывать» небольшую добавку, в раза три-четыре превышающей саму зарплату.
В принципе, ничего противозаконного в этом не было. В стоимость большинства товаров заложена и возможность скидки, но магазин все равно несет убытки. Ладно б, откат возвращался в кассу, но он же остается у кассира. Если все начнут химичить подобным образом, придется отменять дисконтные карты или торговать себе в убыток.
Опытные кассиры не злоупотребляли этим фокусом, понимая, что все операции фиксируются в компьютере, и если что, их легко просчитать. Так, раз, два в месяц, не больше. Те, кто понаглее, прокатывали карточку на каждом втором покупателе. Поди докажи, что это не совпадение.
Поэтому для таких работников приходилось устраивать контрольные закупки. Кто-нибудь из подставных набирал товара на баксов на пятьсот-тысячу и становился в нужную кассу. С пойманным за руку кассиром проводилась беседа о недопустимости пользоваться добротой хозяев предприятия. И если это хоть раз повториться, приговор будет суров, но справедлив. Всеобщее презрение и пожизненное лишение возможности переступить порог нашего супермагазина. И вообще, когда-либо сесть за кассовый аппарат. Рекламу обеспечим.
В большинстве случаев, беседы хватало, кассиры дорожили своим рабочим местом. Дисконтная карта, у них, разумеется, отбиралась.
– Хорошо, сделаем, – кивнул Чернаков, убирая распечатку в стол, – что-нибудь`
еще?
– Да нет, все спокойно. Ночью «объемник»5 в зале шесть раз сработал, еле врубились в чем дело.
– И в чем?
– Цветок на кассе стоял. В горшке. Он, оказывается, по ночам листья распускает, собака. Вот лист в луч и попал…
– Зато не спали.
– Да мы и так не спим. Почти… Да вот еще… Не знаю, может, и ничего страшного…
– Ну?
– Вчера парочка одна по залу болталась. Мужик с бабой. Лет по тридцать обоим. Я случайно их приметил. Мужик бабу на мобильник фотографировал.
– И что?
– Во-первых, у нас на дверях предупреждение, что снимать ничего нельзя, во-вторых, если он ее на фоне какой-нибудь елки или деда Мороза фоткал, я б еще понял, а то в отделе красок. Причем в таком месте, где «секреток» нет. Я Мишу попросил их до кассы проводить и на улице посмотреть. В общем, они целый час по залу ползали, по сторонам глазели, а купили две банки с краской. Потом сели в джипарь и укатили. Миша номерок на всякий случай записал.
Стас положил на стол небольшой листик с номером.
– Может, конечно, просто от безделья слонялись, а может, и высматривали чего.
– Хорошо… Спасибо.
Чернаков спрятал бумажку в ежедневник. Скорей всего, молодые люди действительно просто слонялись, Стас перестраховывается, но инициативу сотрудников надо приветствовать.
В течение пяти минут в кабинет подтянулась новая смена. Дневные и суточные охранники, старший наряда и его помощник, два детектива. Последние были без формы. По понятным причинам. Их задача выявлять несунов в зале и передавать информацию на контроль. Работали они тоже посменно. Два дня одна пара, два – другая. Они старались не светиться среди персонала, обедали не в служебном кафе, а за пределами магазина. Трое из детективов когда-то служили в оперативно-поисковом управлении, в службе скрытого наблюдения. Выйдя на пенсию, продолжили филерскую деятельность. Под видом покупателей гуляли по залу и высматривали расхитителей капиталистической собственности. Четвертый детектив, Толик Бушуев, самый молодой из всех, до «Планеты» работал опером в местном отделе милиции. Из детективов именно с ним у Чернакова сложились наиболее доверительные отношения, несмотря на пятнадцатилетнюю разницу в возрасте. Толик, как и Вячеслав Андреевич, ко многим вещам относился иронично, причем, ирония эта была в допустимых рамках и всегда по делу.
Собственно, ирония и стала причиной увольнения Бушуева из органов. Как-то он пошутил над самым святым – показателями. Надоело ему сочинять всякую белиберду в постановлениях об отказах в возбуждении уголовных дел, говоря проще – отказниках. Что, к примеру, у потерпевшего не украли кошелек, а он его сам посеял, что дамочку не изнасиловали, а она сама дала… И прочие чудесные, но маловероятные истории.
В итоге, как-то раз мучаясь над очередным постановлением, плюнул, и хохмы ради напечатал все честно и откровенно. Вышло примерно следующее: «Тогда-то, тогда-то в отдел милиции обратился гражданин Тютюнин с заявлением о краже из его квартиры личного имущества – ювелирных украшений, видеокамеры и фотоаппарата. Дверь квартиры имела следы взлома. Проведенными оперативно-розыскными мероприятиями установить местонахождение указанного имущества не представилось возможным, однако, учитывая, что в отделе крайне низкая раскрываемость квартирных краж, на совещаниях руководство отдела получает за это по фуражке, личный составы лишается премий, а главное, один хрен, ничего не найдем, постановил: 1. Уголовное дело по данному факту не возбуждать, розыск имущества Тютюнина прекратить, материал сдать в архив. 2. Заявителя о принятом решении уведомить устно, послав его подальше…» Ко всему прочему Бушуев извратил и фамилию потерпевшего, превратив ее из Тюнина в Тютюнина.
Напечатав, впопыхах вместо нормального постановления сунул в материал потешное. Начальник, не глядя, подмахнул и переправил его в прокуратуру для утверждения. Но там хоть иногда, но постановления читали. Прокурор чуть со стула не рухнул от подобного цинизма и наглости. Иронии он не понимал напрочь. Сразу два дела возбудил. Первое по факту кражи у посланного Тюнина– Тютюнина, второе в отношении оперуполномоченного Бушуева. Почему-то за превышение должностных полномочий и халатность. Начальник отдела, неосмотрительно подмахнувший «отказник», отделался пятым кряду «неполным служебным», а Толику, невзирая на его прошлые заслуги, предложили искать место в другом подразделении.
В этот момент жизнь и свела его с Чернаковым, подбирающим четвертого детектива в свою бригаду. Толик особо долго не раздумывал, в «Планете» никаких «отказников» сочинять не надо. Правда, показатели все равно существовали, без них никуда, даже в частном секторе. Надо же как-то работу сотрудников оценивать.
Бушуев оправданное доверие доказал, план по «несунам» делал исправно, не хуже опытных филеров. Да и вообще парнем был сообразительным и толковым, Чернаков пока не жалел, что взял его в команду. Но предупредил, что хохмить с покупателями не следует, покупатель, как говорил американский основателей крупнейшей сети супермаркетов «Вал-Март» Сэм Уолтон – наш единственный Бог. Толик не хохмил, правда, поначалу ударился в другую крайность. Как-то Чернаков застал его в самом темном углу склада. Бушуев рулоном финских обоев вдохновенно дубасил по почкам какого-то волосатого, студенческого вида юношу, прикованного к трубе наручниками. При этом в общедоступных народных выражениях убеждая последнего не появляться больше в «Планете» под угрозой лишения жизни. Юноша умолял оставить ему хотя бы одну почку и клялся, что воровать больше не будет. От потери здоровья парнягу спасло появление начальника службы безопасности.
– Что он украл?
