— И в отеле это подтвердят?
— Разумеется.
Энни встала, собираясь откланяться. Она и раньше считала, что попытка обвинить Мэгги Форрест в обоих убийствах лишена оснований. Теперь ясно: Мэгги действительно не могла убить Кевина Темплтона, разумеется, при условии, что ее алиби подтвердится. А вот что касается Люси Пэйн, тут Мэгги во главе списка подозреваемых. На это время алиби у нее нет.
Бэнкс приехал в «Кафе де Прованс» первым. Народу было не очень много, и Марсель, настоящий французский метрдотель, бурно и с подчеркнутой учтивостью приветствовал его и лично проводил к уединенному столику, накрытому белоснежной скатертью. В центре стола в стеклянной вазе стояла роза на длинном черенке. Бэнкс надеялся, что весь этот шик не покажется Софии чрезмерным и она не заподозрит его в желании произвести впечатление. Он ни на что не рассчитывал, просто радостно предвкушал предстоящий ужин в обществе красивой и интеллигентной дамы. Бэнкс не мог вспомнить, когда в последний раз ему доводилось испытывать подобное чувство.
София появилась вовремя, и Бэнкс, сидя за столиком, видел, как она отдала пальто Марселю и прошла внутрь. Он встретился с ней взглядом и улыбнулся. На ней были дизайнерские джинсы и наимоднейшая блузка с вырезом на спине.
София неторопливо подошла — она даже ходит красиво, подумал Бэнкс, — села напротив. Ее волосы были по-прежнему стянуты сзади и спадали на плечи, несколько тонких прядей выбились на щеки и лоб. Глаза были именно такими, какими он их запомнил: темными и бездонными. Сейчас в них, словно в стекле, отражалось пламя свечей.
— Очень рад, что вы пришли, — приветствовал ее Бэнкс.
— Взаимно. Когда я услышала новости, сразу поняла, что наша прогулка отменяется. Вы смотрели на себя в зеркало? Держу пари, вы не спали сегодня.
— Совсем не спал, — подтвердил Бэнкс.
И только тут он сообразил, что не только не спал с прошлого вечера, но даже не был дома. Черт, на нем тот же самый костюм, в котором он был на званом обеде у Харриет. А ведь в участке у него есть смена одежды! Он смутился, но София, как истинная леди, сделала вид, что этого не заметила. Изучая меню, они перебрасывались короткими фразами о том о сем — София оказалась гурманом и знатоком кулинарии. Бэнкс заказал бутылку выдержанного кларета.
— Так ваше имя София? — спросил он, когда они сделали заказ: бифштекс и frites[29] для него и морской окунь для Софии; на закуску выбрали салат из сыра стилтон, груш и грецких орехов.
— София Катерина Уивер.
— А как вас зовут близкие? Софи?
— Нет.
— И не Кейт?
— Никогда так не звали.
— Так значит, София…
— «Только не зови меня "сладкой"».
— Что? — не понял Бэнкс.
Она улыбнулась:
— Это из песни Тиа Гилмор. Правда, песня не совсем приличная.
— Я знаю Гилмор, — сказал Бэнкс. — Она исполняет старые вещи «Битлз». Мне понравилось, и я даже купил ее диск с записями песен других групп.
— «Лофт Мьюзик», — кивнула София. — Хорошая подборка, но вы послушайте, как она исполняет собственные песни.
— Послушаю. А вы работаете в музыкальном бизнесе?
— Нет, я продюсер на Би-би-си — радиопрограммы по искусству, поэтому мне приходится иметь дело с людьми, работающими в музыкальной сфере. Недавно я подготовила серию передач о диск-жокее Джоне Пиле и несколько передач о радиожурналисте Бобе Харрисе, который представляет музыкальные новинки на Би-би-си-2.
— Боб Харрис, кажется, еще шоу «Популярный легион» на телевидении ведет?
— Да-да. Именно он познакомил меня с Тиа на праздновании ее дня рождения.
— Что вы говорите! Я поражен.
— Среди гостей был и Роберт Плант. А вот с вашим сыном я до сих пор не встречалась.
— Понятно… Вы пришли, оказывается, поговорить о моем сыне. Предупреждаю, у вас ничего не получится.
София рассмеялась:
— Не только об этом.
— Вы понимаете, что я имею в виду, — промямлил Бэнкс, чувствуя, что краснеет.
— Конечно, понимаю. Но это ваш сын. Брайан успешный музыкант и очень симпатичный молодой человек. Вы должны им гордиться.
— Да я горжусь… Хотя нелегко смириться с тем, что ваш сын решил отказаться от образования и присоединился к рок-группе. А уж насколько он симпатичный, не могу судить: вам бы взглянуть на него, когда он был грубым прыщавым юнцом!
София улыбнулась.
— Извините меня, пожалуйста, за вопрос, но что вы забыли на этом званом обеде у Харриет? — спросил Бэнкс. — Собравшееся там общество вряд ли могло заинтересовать вас.
— Вы правы. Да я и не собиралась идти.
— А почему пошли?
— Не хотела упускать шанс встретить главного копа Иствейла.
— Я серьезно.
— И я серьезно! Я столько слышала о вас в последние годы. Может, вам это покажется глупым, но у меня такое чувство, что мы с вами давно и близко знакомы. Когда тетя Харриет сказала, что пригласила вас на обед, я обещала ей, что приду, хотя мне и не хотелось. Вы уже за столом, наверное, сидели, и тут я вдруг подумала, что буду проклинать себя, если упущу возможность вас повидать. Предчувствовала, что будет скука смертная, но…
— Но?
— …получилось совсем не так. — Она кивнула в подтверждение своих слов. — Вам, видно, там тоже понравилось, если вы даже не захотели переодеваться. Должна признаться, я впервые имею дело с мужчиной, который второй вечер подряд появляется на людях в одной и той же одежде.
Да… настоящая леди такого не скажет. Но ее прямота понравилась Бэнксу. Он ответил улыбкой, и они рассмеялись.
Принесли закуску, и они с удовольствием принялись за еду. Бэнкс с большей охотой съел бы сейчас гамбургер с картофелем фри, чем этот аристократический, прекрасно оформленный салат. Он был так голоден, что ему приходилось сдерживаться, чтобы не показать спутнице, как ему хочется есть. Ну ничего, скоро принесут бифштекс и frites.
За едой они говорили о музыке, Лондоне, загородных прогулках — о чем угодно, только не о преступлениях, и Бэнкс узнал, что она живет в небольшом домике в Челси, успела побывать замужем за успешным режиссером звукозаписи, но развелась с ним, детей у нее нет, она любит свою работу и очень рада, что у отца в Иствейле квартира, куда она может приезжать, когда захочет.
Она была наполовину гречанка, наполовину англичанка. Бэнкс вспомнил, что один из братьев Харриет был дипломатом. Он работал в посольстве в Афинах, где встретился с будущей матерью Софии, она помогала отцу в таверне. Наперекор всем советам они поженились и недавно отпраздновали рубиновую свадьбу. Сейчас они находились в Греции.
София в детстве часто переезжала с места на место, и ей не удавалось привыкнуть к какой-то одной школе, завести друзей, поэтому теперь она ценит то, что имеет. На работе она общается с множеством интересных людей: литераторами, музыкантами, художниками, кинематографистами, часто бывает на концертах, выставках, фестивалях.
Бэнксу такая жизнь, в которой события сменяют друг друга как в калейдоскопе, казалась утомительной. Да у него и времени на все это не было. Часто он работал целыми сутками, а короткие промежутки отдыха использовал, чтобы расслабиться с помощью музыки, фильма и стакана вина. Он бывал в опере, когда позволяло время, а когда позволяла погода, ходил в долгие пешие прогулки по окрестным холмам; иногда заглядывал в местный паб на так называемые «народные ночи», когда с вечера до утра исполняют народные песни и танцы. Правда, теперь он посещал эти торжества все реже, потому что Пенни Картрайт, местная fame fatale, дала ему от ворот поворот.
Ужин шел своим чередом, а когда они наполнили вином бокалы, Бэнксу вдруг почудилось, что он стоит под уличным фонарем в конце дорожки, ведущей к дому Харриет, и этот освещенный круг — единственное реально существующее место во вселенной, а всё, находящееся за его пределами, не более чем бестелесные тени. Эта иллюзия прервалась, когда Марсель подал счет. Бэнкс расплатился, несмотря на протесты Софии, и вот они снова на улице, и снова настало время прощаться. Бэнксу предстояло вернуться в управление, чтобы узнать, как идет расследование. Удивительно, что за все время, пока они сидели в «Кафе де Прованс», ни разу не зазвонил мобильник.
София поблагодарила за ужин, они неловко прижались щеками — сейчас такой «поцелуй» входил в моду — и не заметили, как их губы слились в настоящем поцелуе, долгом и сладком. Оторвавшись друг от друга, они разошлись в разные стороны. Бэнкс, шагая к управлению по ведущей под уклон дороге, внезапно понял, что не договорился с Софией о следующей встрече. Шагов через десять он обернулся, в эту же секунду София тоже посмотрела назад, и они улыбнулись друг другу. Как странно, подумал Бэнкс. Раньше он, расставаясь, никогда не оглядывался и готов был поспорить, что и София всегда следовала принципу «уходя — уходи».
