— Вам не сложно будет ответить на пару вопросов?
— Конечно, — сказал Дин и сел на кровать рядом с Вероникой.
— Я имею в виду — чуть позже, когда закончу с Вероникой. Мне нужно поговорить с вами по отдельности.
— Почему так?
— Так вам будет легче, — мягко ответила Тана. — Ведь это вопросы о том, что именно произошло.
— Вы считаете, это… не несчастный случай?
— Все может быть. Основная задача до того, как за дело возьмется следователь, — снизить риски того, чтобы нечто подобное произошло в будущем.
— Я не хочу никому создавать проблем, — сказал Дин, — ничьей вины тут нет. Мы работали с очень хорошими людьми. Команды, руководители, пилоты. Это просто чудовищный инцидент.
— Эти волки были ручными, Дин, — выпалила Вероника с неожиданной злостью; ее глаза блестели. — Ты об этом знаешь. Ты не должен просить прощения за других. Ребята в лагере прикармливали волков, которых мы видели у берега. В последние несколько недель Селена говорила нам: она чувствует, что за ней следят. А вы, конечно, только смеялись над ней, как всегда. Мы ничем ей не помогли. За ними с Раджем следили, за ними охотились — и нет, это было не смешно.
Дин смерил ее хмурым взглядом.
— Поэтому я и хочу поговорить с вами по отдельности, — тихо сказала Тана. — Будет очень ценным, что вы видите ситуацию с разных точек зрения.
— Я в соседней комнате, — отрезал Дин и направился к двери. — Стучите, когда придете. Мой пес не любит сюрпризов.
Уходя, он с силой хлопнул дверью.
— Он сильно переживает, — сказала Вероника. — У него к Селене были чувства. Целых два года. Но она не отвечала взаимностью.
Тана села на кровать Селены, напротив Вероники. Вынула блокнот, раскрыла.
— Почему бы вам не начать с рассказа о том, как вы в пятницу второго ноября покинули Твин-Риверс?
Вероника закрыла глаза, глубоко выдохнула и поведала ту же самую историю, что Тана уже слышала от Макалистер — в какое время их забрали, каким маршрутом они летели, как увидели волков на берегу озера, как Макалистер обратила внимание на приближение шторма, как спросила Аподаку и Санджита, готовы ли они здесь заночевать.
— Вы видели еще какие-то признаки жизни? Или только волков?
— Ну, еще карибу. И людей из лагеря… хотя подождите. Селене показалось, она видит на хребте, где волки, человека в мехах.
— Вот как?
— Но я… мы… все остальные его не увидели. Радж предположил, что это, возможно, медведь или тень от вертолета. Солнце стояло очень низко, лед на вершине скалы блестел так, что слепило глаза.
— Вы можете точно вспомнить слова Селены?
— Радж заметил, что поблизости нет никакого транспорта и человек вряд ли мог сюда добраться. Селена предположила, что его мог высадить вертолет и он, как мы, ожидал, пока его подберут.
— Значит, никто не заметил других средств передвижения?
— Нет.
— Самолетов, вертолетов? Может быть, чуть повыше хребта?
— Если честно, я могла и не заметить вертолет на другой стороне хребта. Я смотрела в окно напротив. Мне была видна только юго-западная сторона.
Тана сделала пометку на полях: О’Халлоран. Спросить про АэроСтар.
— Что случилось в воскресенье днем, после того как Хизер Макалистер забрала вас, Дина и собак?
— Хизер очень волновалась, потому что надвигался туман и уже почти стемнело. Мы пытались связаться с Селеной и Раджем по радио и спутниковой связи, но ответа не получили. Поблизости не было видно их палаток. Хизер сказала, что туман, возможно, чуть рассеется некоторое время спустя, и она найдет их, следуя маршруту, где они работали. А потом мы прорвались сквозь туман и… — Она осеклась, опустила глаза. Тана ждала. — Я… извините, я… — Она взяла еще один платочек, высморкалась.
— Ничего страшного. Не торопитесь.
Облизнув губы, Вероника продолжала:
— Сначала я не поняла, что именно вижу — это было… жуткое зрелище. Я подумала, волки рвали оленя. Но… это были они… их рюкзаки. И волки… ели… — Она вытерла нос. — Хизер страшно ругалась, пыталась их отогнать. Несколько волков отошли. — Она помолчала, пытаясь связать слова в рассказ. — Дин кричал, что Хизер должна посадить самолет. Уже достал винтовку. Вид у него был бешеный. Он хотел убить волков. Но если бы Хизер посадила самолет, да, мы могли бы убить волков, но уже ничем не помогли бы Селене и Раджу, а туман вновь сгущался… так быстро… если бы мы приземлились, потом не смогли бы вылететь, и позвать на помощь — тоже… — Слезы потоками бежали по ее щекам. — То, как они их рвали… в этом чувствовалась такая злоба…
В памяти Таны всплыло воспоминание — долгий крик об убийстве среди абсолютной тишины. Она снова видела долину на рассвете, чувствовала сладкий, удушливый, железистый запах смерти.
— Вы сказали Дину, что Селена чувствовала, как за ней следят.
— Так и было. Знаю, звучит глупо, и, наверное, она просто слишком много времени провела на Севере, так что ее рассудок чуть помутился — во всяком случае, так я сначала подумала.
— Продолжайте.
— Она говорила, что чувствует, как за ней идут по пятам. Наблюдают. Будто кто-то ее выслеживает.
— Кто-то?
Вероника кивнула.
— Около недели тому назад я проснулась среди ночи. Было полнолуние. Селена вылезла из кровати и стояла у окна в ночной рубашке, дрожа от холода. Я спросила, что с ней, и она ответила: за ней кто-то следит. Смотрит в наше окно, как мы спим. Сказала, что ее разбудил стук по стеклу.
Тана посмотрела на окно, перевела глаза на карниз. Штор не было, жалюзи тоже.
— Я знаю. Мы не раз говорили Виктору, он обещал повесить, но так и не повесил. А других свободных номеров не было. Я велела Селене лечь обратно в постель, и вот тогда она сообщила мне, что чувствует, как за ней следят — в городе, на природе.
— А вы что-нибудь увидели? За окном?
— Нет. Мне кажется, это было какое-то ночное животное. Койот. Лиса. Медведь. Они часто бродят позади столовой, где мусорная свалка.
— Значит, вы не поверили, что ее преследуют?
Вероника помолчала.
— Нет. Я… не знаю, как объяснить, но на нее иногда находило. Она была мечтательной. Идеалисткой. Немного странной.
— Она была с кем-то в романтических отношениях?
— Да, с местным юношей, Джейми Удавом. Он делает украшения, живет с отцом в доме над рекой. Отец мастерит чучела животных для лагеря Члико.
— Селена и Джейми долго встречались?
— С начала весны. Часто засиживались допоздна в «Красном лосе» или у костра возле реки за философскими разговорами. Он любил рассказывать ей истории Марси Деллы о старейшинах. На митинге она протестовала вместе с ним.
— Вы сказали, что Дин тоже питал к Селене чувства.
— Да, но безнадежно.
— Дин или Джейми когда-нибудь проявляли ревность?
Ее глаза вспыхнули.
— Господи, нет. Никто из них не стал бы за ней следить, если вы это хотите выяснить.
Тана закрыла блокнот, поднялась на ноги.
— Спасибо, Вероника. Я…
— Подождите, я хочу еще показать вам кое-что… жуткое. — Она встала и вынула из-под стопки одежды Селены исписанный клочок бумаги. — Я нашла это, когда собирала ее вещи.
Тана прочла нацарапанный от руки текст:
И убитый в ночи олень пробуждает вой в замороженном сердце пустом.
И является голод, жестокий, с окровавленным ртом.
На бесплодной земле души чудовища требуют жертв…
Тана подняла глаза.
— У вас есть предположения, что это могло бы значить?
— Понятия не имею. И где Селена это взяла, тоже.
В верхней части клочка была небольшая дыра, как от иглы, словно он был приколот к чему-то.
…в замороженном сердце пустом…
Холод прошел по коже Таны. В ушах застучали далекие барабаны, истории, которые рассказывали у костра в лагере, где жила ее бабушка. Истории, которые поведал ей отец, старые сказания, услышанные им от старейшин.
— Можно оставить это у себя? — спросила Тана.
— Думаю, да.
— И покажите, пожалуйста, фото Раджа и Селены, — попросила она осторожно.
