Он поднялся и подошел к ней. Взял ее лицо в ладони.
— Я думаю, Тана, ты дала мне наводку. Думаю, дальше пазл начнет складываться сам собой.
— Но если Штурманн-Тейлор и впрямь тот, за кого ты его принимаешь, и если Каттер связан с незаконной деятельностью, зачем они стали бы вместе фотографироваться?
— Может, они и не собирались. Может, кто-то просто заснял их, и так вышло, что фото оказалось в кармане Спатта. На фото в библиотеке ведь не было Каттера, верно?
Она тяжело вздохнула.
— Подумай об этом, Тана. Если кто-то типа Каттера засыпался и понял, что с работой под прикрытием в Ванкувере покончено, и химически помеченные алмазы могут навести на него проект «Протея», так не лучше ли ему слить всех остальных и смыться, чтоб спасти свою задницу? — Бабах почувствовал, как кровь начинает вскипать в жилах. — Может, Каттер и ответит за все это дерьмо и за то, что меня ранили в голову.
— Объясни мне вот что, — попросила Тана. — Если за всем этим сраным алмазным синдикатом стоит Штурманн-Тейлор, почему он не распознал в тебе копа под прикрытием?
— Как я уже говорил, никто из синдиката не хочет действовать напрямую. Каждый шаг жестко контролируется по служебной необходимости, чтобы все были под надежной защитой. Возможно, Штурманн-Тейлор узнал через Каттера, что в Ванкувере должна развернуться операция под прикрытием, но не узнал, кто туда вовлечен. До меня трудно было докопаться. Я много лет состоял в Ангелах Дьявола, мои намерения и цели были очевидны. Даже Каттер не знал, кто я такой на самом деле. Знали только те, кто мной управлял. А для всех остальных Стэн Бауэр или мертв, или лежит в больнице в состоянии овоща.
— И все равно это не доказательство.
— Да пойми же ты, это явная наводка! Если Штурманн-Тейлор возглавляет нелегальный синдикат, дружба с копом из Йеллоунайфа, контролирующим поставки алмазов, выдает его с головой.
Тана рухнула на кровать, впилась ногтями в лицо.
— Если бы мы не стали работать вместе, Тана, я бы в жизни этого не выяснил.
Она подняла на него глаза, блестевшие от слез.
— Этот урод — отец моего ребенка, Бабах.
Он сел рядом, взял ее ладони в свои.
— Мне так жаль…
Она покачала головой.
— Я не знаю, что сказать, что подумать. Я, конечно, не против, чтоб ты прибил его гвоздями к стене, но… сейчас я пытаюсь понять, почему меня сюда отправили, — она посмотрела ему в глаза. — Отец моего ребенка на фото стоит рядом с Ван Бликом, который, как ты говоришь, киллер и в Африке управлял небольшими армиями. С ними Штурманн-Тейлор, возможный глава огромного интернационального синдиката, провозящего конфликтные алмазы на территории северо-запада, и Бландт, который хочет открыть одну из самых больших на этих территориях шахт, и Спатт, чокнутый писатель, возможно серийный убийца. Может, Каттер хотел, чтобы я оказалась тут, потому что мне в жизни не разнюхать, что задумали ВестМин и Штурманн-Тейлор. Или… меня ожидает якобы случайная гибель прежде, чем родится ребенок, — потому что как Каттер может быть уверен, что я не использую все это против него? Он мыслит политически. У него большие амбиции. Он метит туда, где информация об интимной связи с подчиненной и о незаконнорожденном ребенке может сильно ему навредить. Я могу разрушить его карьеру. Его семью… — Она высвободила руки из ладоней Бабаха. — Это объясняет, почему они не торопятся выслать мне подкрепление. Куда лучше для них, если я и ребенок погибнем. Может, нас убьет Ван Блик.
Мрачное, зловещее предчувствие просочилось в душу Бабаха. Это он притащил ее сюда, где Штурманн-Тейлор заметил ее реакцию на фото Каттера, осознал, что она увидела связь между ним и копом. Твою мать. Он затащил ее в логово зверя. Нужно смываться отсюда, и чем быстрей, тем лучше. Эти люди не просто опасны, они чудовищны.
Он посмотрел на ее живот.
— У тебя все в порядке?
Она не то рассмеялась, не то всхлипнула.
— Все прекрасно.
— Ты прекрасна, Тана.
Он заметил, что она смотрит на его губы. Член напрягся. Заметив, как изменилось лицо Бабаха, Тана резко поднялась.
— Я хочу спать, — холодно сказала она.
Бабах кивнул. Он не доверял своему голосу. Он смотрел на ее ягодицы в тугих лосинах. Она взялась за ручку двери, и когда уже собиралась открыть, он смог выговорить:
— Я договорился с «дворецким». Мы выезжаем в пять утра.
Она помолчала, медленно повернулась к нему, и хмурый взгляд был для него как удар в живот. Он прочистил горло.
— Нужно уехать раньше, чем проснется Штурманн-Тейлор и остальные.
— Я хотела взглянуть на подошвы Спатта, — сказала она.
— Я уже спросил у «дворецкого», какую обувь носит Спатт. Тот рассказал мне, что он как раз приобрел новые ботинки, «Экстеррас».
— А старые куда дел?
Бабах пожал плечами. Посмотрел ей в глаза. Во всей ее фигуре чувствовалось упрямство. Вызов.
— Тана, будет лучше, если мы уйдем отсюда. Быстро. Давай выясним, что там с Новаком. Потом, если будет надо, ты всегда сможешь приехать сюда с ордером. И с подкреплением.
Она чуть слышно фыркнула и вышла, закрыла за собой дверь. Он откинул голову назад и выругался.
Остаток ночи он провел, глядя в потолок, слушая ветер, представляя, как сугробы становятся выше и выше. Рука лежала на возбужденной плоти. Боль в животе была жаркой и сладкой. Он хотел Тану. Она ему нравилась. Слишком сильно. Она уже обжигалась о таких мужчин, как он. Секс между ними был невозможен. Во всяком случае, теперь. Если попытаться ее добиться, дело будет двигаться очень медленно.
К тому же он слишком стар для нее.
Она слишком молода для него. Она скоро станет матерью, а такое в его планы никак не входит. У нее вся жизнь впереди — карьера, попытки построить семью. Она всего добьется, если он поможет ей пережить весь этот ужас. Он верил в нее. Видел, что у нее поразительно сильный характер, что она уже начала раскрывать его, что гордость и уважение к себе стали пробиваться сквозь стыд за прошлое. Да, этому он ее научил.
Он уже давно сжег все мосты. Стоит ли пытаться начать заново?
Чем он тогда оправдает рухнувший брак, разрыв с дочерью? Смерть Лары и малыша?
Злой, возбужденный, он перекатился на живот, сильно сжал обеими руками подушку. Ты не подходишь ей, О’Халлоран. А она не подходит тебе. Все это полный бред, с какой стороны ни посмотреть. И если у тебя правда к ней что-то, лучшее, что ты сможешь сделать, — обеспечить ее безопасность. Помочь сделать следующий шаг, отвезти в глушь, в сердце тьмы, как сказал Спатт, а когда вернешься — разобраться с Штурманн-Тейлором и Гартом Каттером.
Он чувствовал, что вышел на финишную прямую и нужно успеть добраться до них раньше, чем они доберутся до Таны Ларссон, особенно теперь, когда она попала в поле их зрения. Он больше не будет изображать ковбоя-одиночку. Хватит с него. Теперь все изменилось. Он поднимет всю информацию, которую собирал все эти годы, поднимет старые контакты с ФБР за пределами страны, чтобы не удалось выяснить того, чего не надо, чтобы, когда дерьмо попадет в вентилятор, Тану не забрызгало.
ГЛАВА 36
Пятница, девятое ноября.
Продолжительность дня: 7.29.16
Дорога заняла больше времени, чем ожидалось, из-за снегопада, глубоких сугробов и необходимости несколько раз сделать крюк. После того как их чуть не пристрелил Новак, наблюдавший за ними с вышки, Тана и Бабах смогли поговорить с ним, объяснить, зачем они сюда приехали, и удостоиться приглашения в его так называемый дом.
Было около трех часов дня, когда они уселись рядом с Новаком у костра в пещере, яму для которого он выкопал в черной земле. На лежавшие за костром бревна Новак навалил звериных шкур, надеясь, что они помогут согреться. Шкуры хлопали на ветру, в лицо летела снежная пыль. Снаружи уже начинало темнеть.
Воздух был спертым от древесного дыма, вони шкур, обглоданных костей. У огня спали две покрытые шрамами собаки, помесь волка и хаски. Пятеро щенят глодали кости и напрыгивали на взрослых животных. За пещерой, чуть повыше, находилось несколько других укрытий из грубо обтесанных бревен, кусков пластика и шкур. Щели между бревнами были залеплены смесью грязи и мха, запекшейся под летним солнцем. Еще несколько собак стояли рядом, привязанные к кольям, кругом валялись огрызки костей. Там же находилась кое-как сколоченная упряжка.
