— Прекрасно сказано! Звучит как афоризм. Вы его только что придумали?
— Вероятно, нет. Обычно я мыслю не афоризмами.
— Вы не расскажете, как умер Ларри?
— Разумеется. Скоро все узнают. По всей вероятности, он погиб от дозы хлоральгидрата, разведенного в бренди.
— Хлоральгидрат? Что это?
— Одуряющий порошок. Основной компонент «Микки Финна». Довольно безвредный в малых дозах, и смертельный в больших.
— Странный способ!
— Не скажите, у него есть свои преимущества: легко приобрести, легко принять. Без боли, без недомогания, без неприятностей. Наступает кома и все. Сердечная или респираторная недостаточность. Существует масса худших способов
Нэнси тем не менее передернулась.
— Как бы то ни было, это проясняет все, да?
— Кажется, так. Убийство и самоубийство.
— Тогда зачем вы вернулись? — она хитро взглянула, задрав голову. — Если все ясно, я имею в виду.
— Необходимо выяснить мелочи. Может, это и не важно, но никогда не знаешь точно. Кроме того, я хотел бы, чтобы вы мне помогли.
— В чем?
— Тело мистера Коннора находится в морге. По закону, необходимо официальное подтверждение его личности. Вы сможете опознать его?
— О, боже!
— Я не должен был просить. Это сделает кто-нибудь из соседей-мужчин. Ваш муж дома?
— Нет, Дэвид давно ушел в школу. Джек в своем кабинете, думается, Стэнли в магазине, я пойду с вами, лейтенант. Я… я не волнуюсь.
— Спасибо. Я отвезу вас туда, а потом обратно.
— Если вы подождете, я надену платье. Зайдете?
— Подожду здесь. Не торопитесь.
Нэнси вернулась в простом голубом платье, которое заслужило восхищение Мастерса. Он поразился, как она смогла приобрести такой небрежный шик в столь короткое время с таким малым количеством реквизита. В основном, предположил он, это природные задатки, которые выражены, очень выражены. Всю дорогу Мастерс остро ощущал присутствие маленькой женщины в полицейской машине и смотрел прямо перед собой на шоссе, как бы наказывая себя. Какими духами она душилась? Аромат был слабым и ускользающим, и когда они припарковались за моргом, доехав переулком, он все еще не понял.
Внутри здания с запахом обстояло иначе. Тут царил запах застоявшейся смерти, казалось, он сочится из штукатурки, дерева, из старого кирпича. Или, может, это было только слияние всех запахов, которые собирались там, где мертвец готовился к вечности. Человек, одетый в нечто вроде фартука, впустил их и провел в небольшую комнату, где Ларри Коннор лежал, терпеливо ожидая заморозки после вскрытия. У Мастерса мелькнула мысль, что вскрытие в данном случае ничего не дало. Признаки присутствия хлоральгидрата, который всегда трудно обнаружить, совсем исчезли.
Он внезапно почувствовал, что Нэнси остановилась, и повернулся к ней. Она стояла очень тихая, с закрытыми глазами, дерзкое личико побледнело. Мастерс ощутил огромное чувство тревоги, она определенно собиралась упасть в обморок. Но еще до того, как он подошел, Нэнси открыла глаза и глубоко вздохнула.
— С вами все в порядке, миссис Хауэлл? — спросил он.
— Да, у меня немного закружилась голова, и только.
— Вы уверены, что вам хочется сделать это?
— Мне не хочется, но я сделаю.
Потом это было не так уж страшно. Ларри выглядел спокойным и настолько отрешившимся от всех бед самого различного свойства, и настолько «неЛарри», в конце концов, что было невозможно почувствовать что-нибудь кроме удивления: он сам, по собственной воле, сделал выбор. Его печальное тонкое лицо было прочерчено складками и выражало полнейшее безразличие ко всему, что случилось с ним и что может случиться в дальнейшем. Только ли ночь назад, подумала Нэнси, она сидела с ним на скамейке и слушала его. Голос его вернулся к ней шепотом, пришел из немыслимой дали и давнего прошлого. А где была Лила? Была ли Лила в этом месте смертельной сладости? Нэнси повернулась и пошла обратно. Мастерс шел следом. На улице она остановилась возле машины, на мгновение оперлась на нее, и Мастерс почувствовал желание погладить ее по голове, взять за руку, утешить простым человеческим жестом.
Мастерс и вправду чувствовал вину, что подверг ее тяжелому испытанию. После разговора на террасе у него возникло необъяснимое нежелание покинуть ее, и он избрал такой мрачный способ сохранить ее общество. Мыслила она ясно, но чуть легковесно, что и порождало ее живое и невинное любопытство. Мастерс с самого начала ощутил какое-то странное чувство к ней, удивился, и вот теперь решил проверить и себя, и свою нерешительность.
— Мне бы хотелось узнать, — спросил он, — не выпьете ли вы со мной чашку кофе?
— Думается, мне лучше пойти домой.
— Я был бы очень признателен, миссис Хауэлл. Мне бы хотелось поговорить с вами.
— О чем?
— Меня заботит пара вещей. Что вы скажете?
— Я угощу вас чашкой кофе у себя дома, лейтенант. Согласны?
— Если это вас не слишком обеспокоит…
Таким образом они вернулись, сели на кухне и стали пить кофе, оставшийся от завтрака. Нэнси через стол разглядывала его, сдерживая любопытство.
— Вы можете подумать, что я сошел с ума, — начал Мастерс.
— Почему?
— Потому что, миссис Хауэлл, если нечто выглядит одним образом, а я думаю, что это нечто может быть совершенно иным…
— Каким иным?
— Нечто выглядит как убийство и самоубийство. А могло бы быть убийство и убийство, похожее на самоубийство. С третьей стороны.
Нэнси была поражена.
— Что вас заставило так думать?
— Как уже говорил, пара вещей. Ключ, который мог быть потерян, а мог и не быть… Вы обнаружили, что кондиционер в доме Конноров выключен. Почему? Доктор Ричмонд считает, что собирались открыть окна. Я этим не удовлетворен.
— Но зачем понадобилось его выключать?
— А если кому-нибудь захотелось спутать время смерти?
— Не понимаю, лейтенант, — заинтересовалась Нэнси.
— В определении времени смерти с достаточной степенью точности, — объяснил Мастерс, — необходимо принимать в расчет ряд факторов: климат, погоду, температуру, атмосферное давление, особые местные условия и тому подобное. При высокой температуре тела разлагаются значительно быстрее, к примеру, чем при низкой. Конечно, если имеются кондиционеры, медицинский эксперт должен учитывать их в своем заключении.
— Вы хотите сказать, — выдохнула Нэнси, — что кто-то манипулировал с кондиционерами?
Мастерс мог только восхититься быстротой ее мышления.
— Точно. Давайте перейдем к третьему действующему лицу в этом деле, миссис Хауэлл, и давайте не будем пока интересоваться, почему. Он знает, что творится в доме Конноров, знает, что они в ночь на воскресенье сильно поругались. Он видит, что когда Лила Коннор будет убита, это убийство можно элементарно приписать Ларри. Очевидно, что если убийца может инсценировать убийство Лилы мужем, то спокойнее, если Коннор тоже умрет и, следовательно, защитить себя не сможет. Итак, убийца говорит себе: «Все должно выглядеть как убийство и самоубийство — муж, убивающий жену, а затем кончающий с жизнью…»
— Вы серьезно полагаете, будто Ларри убит только для того, чтобы запутать других?
— Я просто размышляю вслух, — с улыбкой сказал Мастерс. — Теперь, обстоятельства — давление времени или событий, которых нельзя избежать, — заставили убийцу покончить с Лилой и Ларри Коннорами за небольшой промежуток времени, так что трудно или вовсе невозможно представить точно, в каком порядке совершены убийства. Но по плану убийцы, смерть Лилы должна быть медицински установлена и датирована, как происшедшая раньше смерти ее мужа. Вот здесь и нужно манипулировать кондиционерами.
— Поняла, — сказала Нэнси, сосредоточенно нахмурившись. — Работал ли кондиционер в офисе Ларри, когда вы его нашли?
— Нет. В помещении было душно и жарко.
— Но если ваша теория верна, разве вы не должны были найти кондиционер включенным?
— Нет. Но давайте не будем пока касаться механизма преступления. Смысл в том, миссис Хауэлл, что я не готов принять это за "убийство и самоубийство».
Но Нэнси покачала головой:
— Слишком невероятно, лейтенант. У вас абсолютно нет повода так думать. Вы все нафантазировали.
— По крайней мере, это могло бы объяснить нагревшийся дом и потерянный ключ от задней двери. Если он действительно потерян. Вы случайно не знаете, носил ли Ларри Коннор этот ключ?
— Должен был. Я видела, как он входил туда, когда Лилы не было дома.
— Что и требовалось доказать. Вы наблюдательная молодая женщина, миссис Хауэлл. Поэтому я и хотел поговорить с вами.
— Но, надеюсь, мои наблюдения не причинят слишком много вреда невинным людям.
— Не причинят.
— Я не столь уверена. Но, возможно, вы достаточно умны, чтобы не думать плохо о том, кто не должен был сделать ничего плохого.
