Ознакомительная версия.
— Пожалуйста… Евгений Борисович на месте, третий этаж, кабинет тридцать восемь, направо по коридору…
Неизвестно, что именно ожидал увидеть Олег на третьем этаже, где располагалось руководство банка, однако, выйдя из лифта, он не обнаружил и следа той роскоши, которая встречала посетителей в холле и явно была рассчитана на то, чтобы пускать пыль в глаза клиентам. Перед ним простирался обыкновенный длинный коридор со стенами, выкрашенными бежевой краской и паркетным полом. На двери тридцать восьмой комнаты висела двойная табличка, оповещавшая о том, что за ней находятся рабочие места обоих заместителей убитого банкира. Ожидавший капитана господин Чайкин заявлялся на ней как зам председателя правления по общественным связям.
За дверью обнаружилась тоже самая обычная, хотя и чистенькая, приемная со столом секретарши и самой секретаршей — худенькой, рыженькой и заплаканной девушкой. То бишь никаких модельных девиц с ногами, растущими от коренных зубов, и телячьими мозгами — вновь, вопреки Олеговым ожиданиям, не было.
С двух сторон от стола секретарши имелись две двери, обитые кожей и тоже украшенные табличками: у каждого зама все-таки был свой отдельный кабинет.
— Проходите, Евгений Борисович ждет вас… — прошелестела рыженькая, едва глянув на удостоверение капитана, и тут же вернулась к прерванному занятию — если можно назвать занятием бессмысленное разглядывание темного экрана стоявшего перед ней монитора.
Оперативник молча кивнул и открыл правую дверь, свидетельствующую, что именно там базируется заместитель покойного Сурина по общественным связям. За ней он обнаружил маленький тамбур, еще одну дверь и, слегка постучав по ней согнутым пальцем, вошел наконец в кабинет Чайкина.
Молодой человек (явно до тридцати), поднявшийся навстречу Олегу из-за темного полированного письменного стола, поверхность которого была почти полностью скрыта под многочисленными папками и пачками бумаг, являл собой, во всяком случае с точки зрения Александрова, типичный образчик современного банковского чиновника. Черноволосый и темноглазый, с правильными чертами лица, одетый в чистейшую до хруста белоснежную рубашку и до отвращения дорогой костюм черного цвета, не иначе как от Валентино… Почему именно от Валентино, оперативник объяснить не смог бы, возможно, потому, что именно это словосочетание крутилось у него в голове как наиболее тесно связанное с богатыми тряпками…
Невольно сравнив свою видавшую виды куртку и потертые джинсы с прикидом этого прилизанного красавчика, Олег на мгновение ощутил к Чайкину острую неприязнь: наверняка тот, с первого взгляда оценив Александрова по одежке, попытается разговаривать с ним свысока… Все они, эти нынешние сопливые выскочки, такие!.. Но и на этот раз Олег Васильевич ошибся: судя по всему, «выскочке» было решительно не до того, чтобы вычислять стоимость одежды капитана. На его лице при виде оперативника проступило какое-то совершенно жалкое выражение, и голос, каким он пригласил его садиться, не содержал в себе и намека на высокомерие.
— Вы уже, разумеется, в курсе того, что произошло? — поинтересовался Олег после того, как поздоровался и представился.
— Да, конечно. — Чайкин поморщился, словно от зубной боли, и торопливо пояснил: — От Ларисы Сергеевны позвонили сразу же…
— Тогда давайте не будем терять времени на то, чтобы обдумать случившееся, у вас его было, на мой взгляд, достаточно… — Александров уже извлек бланки протокола дознания и вытащил ручку. — Я имею в виду, наверняка у вас появились какие-то соображения относительно причин, по которым убили Сурина?.. Но вначале давайте покончим с формальной частью: имя-отчество-фамилия, адрес, номер и серия паспорта…
Сноровисто заполнив шапку протокола, капитан вопросительно поднял взгляд на горестную физиономию Чайкина:
— Я слушаю вас…
Евгений Борисович расстроенно качнул головой:
— Конечно, я думал над этим… этим вопросом, и единственное, что понял, — для каких-либо предположений у меня просто-напросто не хватает информации, потому и не приходит в голову ничего, кроме… Возможно, то, что произошло, как-то связано с этим неожиданным для всех нас банкротством?..
— Банкротством?! — От изумления Олег замер, уставившись на своего собеседника. Так вот что делают здесь представители Центробанка!..
— А вы не знали? — Евгений Борисович вздохнул. — Ну да, откуда?.. Вы же из уголовного розыска, в связи с убийством… Но и для нас — я имею в виду большинство сотрудников банка — это было как снег на голову…
— Для вас лично — тоже? — Оперативник успел переварить услышанное. — Странно, вы же заместитель Сурина! Неужели не видели, к чему идет дело?
— Я заместитель по общественным связям, — мягко пояснил Чайкин. — Фактически пресс-секретарь… К тому же проработал здесь всего около двух лет… В мои обязанности входит, если так можно выразиться, литературная обработка текстов докладов, вообще любых текстов, а в основном, конечно, реклама, презентации и все в таком роде… Еще я исполнял обязанности переводчика, если требовалось: английский в какой-то минимальной мере Вадим Вячеславович знал, хотя помощь при общении все-таки требовалась… А вот с немецким и французским у него проблемы…
— Вы знаете три языка? — с невольным уважением поинтересовался Олег.
— Пять, — вздохнул Евгений Борисович, словно сообщал оперативнику не о своем блестящем образовании, а о неизлечимой болезни. — Еще шведский, датский… Шестой, испанский, пока что далек от совершенства.
Александров посмотрел на Чайкина как на инопланетянина: сам он никаких других языков, кроме русского, если не считать почему-то намертво застрявшей в памяти со школьных времен фразы «Аё воз бон ин Москоу», не знал. А посему, дабы не плодить в себе лишних комплексов, заставил себя вернуться к сути услышанного:
— Вы говорите, объявление о банкротстве оказалось для вас неожиданностью?.. Когда, кстати, это произошло?
— За три недели до Нового года, — уверенно произнес молодой человек.
— Но если вы занимались докладами и прочими текстами, фактически готовили их для Сурина… Почему это стало для вас неожиданностью? Наверняка же какие-то основания, по крайней мере в последние месяцы, просматривались?
— В том-то и дело, что нет. — Чайкин отрицательно покачал головой. — Потом, нельзя забывать, что все, с чем имел дело я, рассчитано на окружающих, партнеров… Словом, не для внутреннего пользования. Возможно, несмотря на то что дела у Вадима Вячеславовича вообще в банке шли плохо, у него до последнего момента оставалась надежда. Могла быть какая-то крупная сделка с известной долей риска, в итоге рухнувшая…
Он немного помолчал, затем бросил на оперативника быстрый взгляд и, слегка покраснев, отвел глаза:
— Ну и, конечно, нельзя совсем отметать наихудший вариант, в свете которого как раз может возникнуть связь с убийством…
— Ложное банкротство? — произнес Олег.
— Знаете, — жалобно сказал в ответ Чайкин, — я правда вряд ли смогу быть вам тут полезен, сами видите, у меня сплошные домыслы. Вот Илья Семенович — совсем другое дело, он с Вадимом Вячеславовичем работает с момента основания банка, и вообще все считают его просто блестящим финансистом… Но Голдин сейчас занят, у него представители Центробанка. Думаю, это надолго…
— Давно они заседают?
— Не больше часа.
— Вы не в курсе, в Центробанке тоже зародились те же сомнения в подлинности банкротства, что и у вас?
— Разве я говорил, что у меня есть сомнения? Что вы! — разволновался Чайкин. — Я же рассуждал чисто теоретически! Поймите, у меня действительно о финансовой стороне нашей деятельности представление самое общее!
В конечном счете, так и не сумев прорваться в кабинет Голдина, Олег счел за благо оставить рыженькой секретарше свой мобильный номер и отправился перекусить, наказав девушке перезвонить ему сразу же, как только финансист освободится.
Звонок застал его в небольшом кафе, расположенном на Арбате, как раз в тот момент, когда, поглотив всего-то две чашечки кофе и один-единственный, правда, надо признать, вкуснейший чебурек с салатом, он с праведным возмущением разглядывал поданный официантом счет. С точки зрения Олега Васильевича, на указанную в нем сумму вполне можно было закупить продуктов денька на два — на три на ближайшем рынке. К сожалению, выяснять отношения с официантом не осталось времени: секретарь предупредила Александрова, что в распоряжении Голдина на встречу с оперативником не более двадцати минут…
— Я понимаю, как это важно, — пояснил и сам Голдин, когда запыхавшийся капитан объявился у него в кабинете, — но поймите и вы меня: эти господа из Центробанка вернутся максимум через час, чтобы продолжить свою пытку, а я ведь тоже человек, устал смертельно, праздника, считайте, не видел, а теперь еще, пожалуй, и судиться с ними придется… Черт знает что они вбили себе в головы!
Ознакомительная версия.
