Ознакомительная версия.
– Так в чем же мрак-то?
– Да ты почитай.
– Лучше скажи словами, – Пилипенко прихлопнул папку рукой. – Коротко. Всем ведь интересно, правда?
– Яд представляет собой смесь из трех разных смертельно ядовитых грибов, – сказал Минин. – Бледной поганки, мухомора вонючего и паутинника козлиного.
– Вонючего? Козлиного? – встрепенулся Клюев. – Ты смеешься, что ли?
– Увы. Это просто научное название грибов по известной классификации Фриса. Именно мухомор вонючий и паутинник козлиный. Есть еще паутинник Терпсихоры, паутинник Геркулесов и паутинник гусиный. А ядом паутинника элегантного, между прочим, как я читал намедни, был отравлен сам Владимир Ильич Ленин. От чего и умер.
– Вот Ленина нам еще только тут не хватало, – проворчал Пилипенко. – Тутанхамон уже есть… Ладненько. Значит, это все же убийство.
– Да что за решение? – подал голос Клюев. – Почему?
– Да пошевели мозгами!
Клюев поднял глаза:
– Действительно. Если парень пошел в лес и сорвал там по слабоумию ядовитый гриб – это понятно. Но если он нашел сразу и вонючий, и козлиный, и бледную к тому ж… Совершенно не верю.
– К тому же, как сказала его соседка, он был очень опытным грибником, – проговорил Жаров.
– Это яд, – сказал Минин. – Самодельный, кустарный, но кем-то специально примененный яд.
Несколько секунд все молча переваривали эту информацию. Пилипенко сказал:
– Некто действовал вполне обдуманно. Все знали, что художник любит ходить в лес с корзинкой.
– Значит, открываем дело? – спросил Клюев.
– Выходит, что так, – задумчиво проговорил следователь. – И это будет крайне интересное дело… Правда, пресса? – обратился он к Жарову.
Жаров пожал плечами.
– Между прочим, наш неутомимый писатель подозревает, что гробница Овидия – подделка, – сказал Пилипенко Минину.
– Это невозможно, – ответил тот. – Лебедева предоставила мне данные радиоуглеродного анализа. Могила датируется первым веком нашей эры.
В этот миг на столе следователя зазвонил внутренний телефон. Он взял трубку, послушал бульканье голоса на том конце провода. Ответил:
– Принято. Действую.
Он положил трубку и оглядел присутствующих. Проговорил мрачно:
– Чего-то в этом роде следовало ожидать. Лаборантка камеральных работ экспедиции Лукьяненко Ольга найдена мертвой.
Все обернулись к нему, и вышло нечто вроде немой сцены. Жаров привстал с подоконника. Клюев принялся с досадой отряхивать погон своего мундира. Минин запустил пальцы в бороду.
– Но как… – начал было вопрос Минин и замолчал, так как Пилипенко немедленно ответил:
– Ночью покончила с собой.
СамоубийцаЧерез полчаса все, кто был в кабинете, вышли из машины в расположении археологической экспедиции. Еще одна машина привезла оперативников, подъехала также «труповозка».
Пилипенко начал с опроса Лебедевой.
– Я всегда прихожу на работу раньше других, – сказала руководительница экспедиции. – Сразу ее увидела.
– И что же вы сделали? – спросил Пилипенко.
– Вызвала «скорую». Думала, она еще жива.
– А полицию?
– Полицию вызвали врачи.
– Это неправильно, – назидательно заметил Пилипенко. – В следующий раз сразу вызывайте полицию.
– В следующий раз?! – возмутилась Лебедева.
– Таня, он шутит, – вставил Жаров, прекрасно понимая подоплеку этой мрачной шутки. – Мой друг всегда шутит с серьезным лицом.
– Я, видите ли, давно разучился улыбаться, – сказал Пилипенко. – А вообще – я чрезвычайно веселый человек… Что ж, давайте зайдем внутрь и посмотрим.
Войдя в помещение камералки, они сразу увидели девушку, висящую на перекладине для особо тяжелых археологических находок. Жаров вспомнил, как только еще вчера спрашивал Ольгу о назначении этой перекладины… Неужели она уже в тот момент думала о том, что собралась сделать?
Или нет, ничего она не думала и думать не могла! – понял вдруг Жаров, увидев лежавший на полу стул. Что-то в этом стуле было неправильным. Казалось, будто стул послужил для самоубийцы в качестве опоры: девушка взобралась на стул, просунула голову в петлю, затем сошла с его края. Ноги девушки и отшвырнули стул в сторону.
Жаров поднял стул и поставил его под повешенной. Пилипенко, поначалу было хотевший прикрикнуть на Жарова, чтобы не трогал тут вещдоки, так и замер с открытым ртом. Все также обернулись, глядя в одну точку.
– С детства у меня проблема, – виновато пояснил Жаров. – гипертрофированно развит глазомер.
Стул стоял слишком низко: ноги даже не касались сиденья.
– Может быть, она прыгнула со спинки? – неуверенно проговорил Клюев.
– Это вряд ли, – сказал следователь.
Он нажал ладонью на спинку стула. Стул перевернулся и упал.
Тело вынесли и погрузили в машину. Оперативники молча делали свою работу: осматривали комнату, заглядывали в углы. Часто вспыхивал блиц фотовспышки.
Минин подошел с следователю, протянул плоский предмет.
– Вот, нашел на столе. Это явно принадлежало девушке.
В его руках покачивалась записная книжка. Пилипенко взял ее, принялся рассматривать, вдруг одна из страничек выпала, он задумчиво вставил ее на место.
– Это может быть очень важно, – сказал следователь.
– Какие-то ее записи? – просил Жаров.
– Дело, возможно, и вовсе не в записях…
Пилипенко обернулся к оперативникам. Сказал:
– Ну что ж! Вы знаете, что делать. Надо тщательно все здесь обыскать. Любую подозрительную мелочь. Любую деталь, которая не вписывается в систему. В обстановку, в предметы экспедиции.
Лебедева вскинула голову:
– А вы уверены, что ваши сотрудники знают, что вписывается в систему, а что – нет?
– Вы совершенно правы, сударыня! Думаю, вы не откажетесь нам помочь?
Пилипенко рассматривал полки с керамикой – кувшинами и тарелочками. Лебедева комментировала стоя позади него:
– Это ритуальные предметы. Их использовали только при погребениях, для чего специально и изготовляли. Из этих тарелочек не ели, из этих сосудов не пили.
– Разве в кувшинах не ставили покойникам вино, а в горшках – пшеницу?
– Нет. Пищу оставляли в могилах более древние, примитивные народы. И не кувшины это, а амфоры, не горшки, а пифосы. В таких не зерно хранили, а пепел.
– Какой еще пепел?
– Прах погребенных. Древние, так же как и мы, иногда кремировали покойников.
– Не похоже это на следствие кремации.
– Что – не похоже?
– Этот пепел.
Пилипенко указал на полку. Жаров увидел на ней клочки сожженной бумаги.
– Что это может быть?
Лебедева подошла.
– Не знаю, – сказала она. – Но, конечно, не прах погребенных.
Пилипенко обернулся к Минину:
– Леня, разберись с этим. Только осторожно очень.
Минин достал из саквояжа пластиковый контейнер, пинцет и маленький совочек. Аккуратно уложил обуглившиеся остатки. Лебедева тем временем с явной тревогой рассматривала стеллажи.
– Что-то не так… – пробормотала она, трогая предметы кончиками пальцев.
Пилипенко и Жаров вопросительно воззрились на нее.
– В камералке украдено несколько находок… – заявила Лебедева и вдруг ее лицо исказил ужас: – Что? Неужели?
Она присела над одним из ящиков, стоявших на полу, засунула в него руку, шаря ладонью, словно не веря, что ящик пуст. Жаров смотрел на нее с сочувствием.
– Пропало что-то ценное, да? – спросил он.
– Самое главное, – сдавленным голосом проговорила Лебедева. – Стихи.
– Какие стихи? – небрежно спросил Минин.
– Табличка со стихами Овидия. Теперь никто не поверит, что мы действительно нашли его могилу. Впрочем, остались фотографии… И строки, незабываемые строки… – Лебедева прикрыла глаза ладонью и продекламировала: «Что тебе, резвый шалун, с могучим оружием делать…»
Когда она прекратила читать, все несколько секунд молчали. Лебедева заговорила первой:
– Странно. Грабитель похитил какие-то мелочи. Почему-то не взял вещи, имеющие явную ценность – серебро и золото, а просто всякие небольшие сосуды. Правда, драгметаллов тут совсем чуть-чуть…
– Есть ли у вас какие-нибудь соображения: почему? – спросил Пилипенко.
– Ни малейших. Ощущение, что действовал либо дилетант, либо…
Она вдруг замолчала, будто пораженная какой-то внезапной мыслью.
– Вы кого-то конкретно подозреваете? – насторожено спросил Пилипенко.
– Нет. Или да… Мне надо подумать, – Лебедева говорила очень неуверенно.
Тут послышались шаги, и в помещение вошли оперативники. Жаров всегда забывал их имена, но мысленно называл их Толстый и Тонкий, вспоминая сатирический рассказ знаменитого ялтинца.
– Мы нашли снаружи следы, – заявил Толстый.
– Не принадлежащие никому из членов экспедиции, – уточнил Тонкий.
Минин встрепенулся:
– Уже обмерили, сфотографировали, сделали слепки?
Ознакомительная версия.
