Два молодых мужика. Алебастровые лица. Лысый в светлом костюме, второй в джинсах, белой футболке и курточке. Форменный ремень. Наверно, это и есть участковый. На плече лысого входное отверстие от пули. Небольшое черное пятно и бурый ореол. Вероятно, стреляли сбоку. Пуля прошила руку и попала в сердце. В районе щеки еще одна рана. У участкового волосы сбоку в крови — видимо, добивали в затылок. Возможно, есть ранения в спине. Вот такой, блин, интерактив. Тела пока не переворачивали, ждали медика и следователя. Криминалист — коренастый мужичок в разноске и бейсболке, уже работал, фотографируя канаву. Сзади на его разноске белело предупреждение: «Не топтаться! Следов много не бывает!» Его привезли Сычев с Копейкиным, захватив по пути. Как и в старые добрые времена, транспорта на всех не хватало. От эксперта попахивало пивным перегаром, но это не мешало ему искать горячие следы, ползая по траве.
«За что ж вас так, мужички? Неужели опять из-за денег? Да уж всяко, наверно, не из-за любви».
Не задерживаясь долго, Коля вернулся к огороженной лентой машине потерпевших, рядом с которой Царев пытал Сычева, Копейкин осматривал багажник «киа», чем грубо нарушал ведомственные инструкции. Но сейчас дорога каждая минута. Может, следователь к утру приедет.
— Он рапорт написал, — докладывал начальник Северного отдела, по обыкновению хлопая крыльями, — по семейным обстоятельствам. На один день. Я отпустил.
— Что за обстоятельства?
— Якобы в Зареченске проблемы с сестрой.
— И часто он так отпрашивался?
— Пару раз было.
— С родней связались? Подтверждают?
Сычев снял фуражку, вытер вспотевший лоб:
— Не сообщали пока… Он с женой здесь живет, сестра в Зареченске, сам детдомовский. Не знаю, как жене и сказать-то…
— Ладно…
Подъехала еще одна полицейская машина. Управление. Луноликий майор Слепнев из убойного отдела, курировавший резонансные дела. Короткое приветствие, поход к канаве, возвращение в компанию, вопросы.
— Второго установили?
— Да, — ответил из-за багажника Копейкин, — Темнов Игорь Петрович. Судя по визитке — замдиректора строительной фирмы. Срубы, бани.
— Звонили туда?
— Конечно. Хозяин сказал, что отправил его в Зареченск, в командировку. Он туда якобы постоянно мотался, там у них партнеры. Я велел сюда не ехать, ждать в офисе.
— Правильно… Поезжай туда сам, поговори.
— К жене б тоже надо заскочить, — не очень уверенно добавил Сычев, решивший переложить неприятную миссию на чужие плечи.
— Хорошо, заскочу, — без капризов согласился Копейкин, — только б машинку.
— Коля, — Царев повернулся к Бойкову, — давай с ним на твоей. Ты к жене, Кирилл в фирму. Я доберусь с кем-нибудь.
Коле совсем не хотелось везти этого партизана до города. Но ничего не поделать, придется терпеть. Еще меньше нравилась перспектива стать «добрым вестником». Реакция близких непредсказуема. Один раз он сообщил о смерти сына отцу-горцу. Так тот молча сходил в кладовку, принес охотничье ружье и пальнул в Колю. Хорошо, жена успела поднять ствол. Потом батя, конечно, извинился. Да и вообще, не самое приятное занятие. Как представишь себя на месте родственников… Нет, лучше не представлять.
— Хорошо, — кивнул Бойков, посмотрев на Копейкина, словно гладиатор на соперника перед поединком.
— Эй! — позвал криминалист, уже переместившийся от убитых на обочину: — Идите сюда!
Все тут же устремились на зов. Даже гаишники.
— Вон, смотрите, — он показал на валявшуюся в пыли рваную беленькую резиночку, которой обычно перевязывают денежные пачки. — Я сфоткал на всякий случай. Потом изъять надо. Свеженькая.
— В смысле? — не понял куратор Слепнев.
— Только выбросили. Резина быстро сохнет на солнце. Эта не высохла.
— И что?
— Иногда с помощью резинок на машину вешают липовые номера… Видимо, вешали, но одна лопнула. Вряд ли ее ураганом принесло. Тачка тут стояла, точно. След тоже свежий. Протектор хороший. Легковушка.
— А модель?
— Это к молодцам из сериала «Отпечаток». Они даже год выпуска назвали бы и группу крови хозяина.
— Еще что есть?
— Обувка. Там, в канаве. Если это, конечно, не вы натопали. Давайте-ка ноги вверх.
Все, в том числе и только что прибывший Слепнев, согнули левые ноги в колене, демонстрируя подметки. И только Копейкин согнул правую, потому что был левшой. Эксперт по очереди обошел каждого, всматриваясь в протектор. Закончив, проверил собственные сандалии. На всякий случай. Бывали случаи, когда эксперты находили следы обуви, фиксировали их гипсом, фоткали, а потом выяснялось, что сами же их и оставили.
— По ходу, было еще двое помимо убитых. Один в кроссовках, второй в сапогах. Кроссовки редкие, можно установить внешний вид. Сапоги вряд ли. Сапоги и есть сапоги.
Все повернулись к сержанту ДПС, тоже обутому в сапоги. Тот занервничал, переводя ошалелый взгляд с одного на другого, словно оправдываясь. «Не губите, братцы! Не я это! Помилуйте! Вот вам крест!»
— У него размер не тот, — успокоил следопыт.
— Жаль… Но и на том спасибо, — недовольно прокомментировал Слепнев, словно рассчитывал, что злодеи оставят свои визитки, а лучше паспорта и мобильники с записью убийства, — гильзы чьи?
— Три «макаровские». Не травматика.
— Пистолет Михалева где? — обернулся куратор к Сычеву.
— В оружейке. Он сдал вчера, я проверял. На «постоянку» разрешения не имел.
— Скорей всего, ствол был у гражданского, успел пальнуть, — выдвинул версию Копейкин, — у него под пиджаком кобура. Думаю, промазал.
— На фирму поезжай, — вместо того чтобы сказать оперу спасибо, приказал Слепнев, — вечером в отдел, составлять план.
Раскрытие преступления без плана — что лампочка без Ильича.
Копейкин захлопнул багажник и пошел к машине Бойкова. Тот уже сидел за рулем.
На отъезде через открытое окно Коля услышал очередное указание человека с фамилией насекомого — Слепнева:
— Кто полицию вызвал?
— Вон, лесоруб.
— На пятнадцать суток его… На всякий случай.
Ничего не подозревающий бригадир репетировал в сторонке интервью для телеканала «Насилие», явно гордясь собой.
Первые пятнадцать минут ехали молча. Копейкин сел на заднее сиденье, подчеркнув свое недоброе отношение к охотнику на оборотней.[1] Но на шестнадцатой минуте Коля вспомнил о профессиональном долге, который, как известно, превыше личных обид:
— Давно он у вас? Михалев?
— Три месяца. Колледж закончил, технический. Работу не нашел, пошел в полицию, участковым. Чтоб хату получить. Он после детдома у сестры жил, в Зареченске, сейчас у жены.
— А родители где?
— Говорят, сгорели. Деревенские…
— Что сам за человек?
— Вроде нормальный. Простоватый. Не бухал. Да и скурвиться вряд ли успел.
— Сейчас уже скурвленными приходят, — Бойков мрачным взглядом проводил встречную кавалькаду машин следственного комитета, — с кем он в отделе контачил?
— С Никитой Сапрыкиным. Тоже участковый. С его опорного.
— И тоже нормальный?
— Не знаю…
Вообще-то, Копейкин знал, но не спешил делиться компроматом на сослуживца. Кто такой Бойков? Что за перец? И как воспользуется информацией? В «собственной безопасности» тоже оборотней хватает. Лучше за Никитой самому понаблюдать.
Никита был мутным товарищем. «Мутных» от «не мутных» Кирилл научился отличать практически безошибочно, даже если те усиленно маскировались. Исключением оказался его напарник Леша Батраков. А Никита, в общем-то, и не маскируется. Пару раз Кирилл видел его на «ниссане». Выяснять, откуда у участкового такое авто, он не стал. Его дела — это его дела. Да и что тут необычного? Это лет пятнадцать назад ты был бы белой вороной. А нынче белая ворона тот, кто не ездит на крутой тачке.
Главное, самому не грешить по мере возможностей, пока силы есть.
Бойков больше ни о чем не спрашивал, видимо, почувствовал, что Копейкин не настроен на откровенность. Включил радио. Новость о двойном убийстве уже долетела до массмедиа, репортеры не только раскрывали слушателям фабулу, но и пытались строить версии. Кто-то вспомнил про банду, охотившуюся на водителей и до сих пор не пойманную. В прошлом году две легковушки были найдены на трассе с застреленными владельцами. Может, это и не банда, а одиночка, но банда в эфире звучала красивее и ярче.
Да, случайный налет не исключен. Михалев поймал попутку. Либо Темнов — его знакомый, предложил подвезти. А дальше — любые варианты. И ограбление, и маньячные делишки. Но смущал боевой пистолет у гражданского. Значит, готовился к интерактиву. На въезде в городскую черту Копейкин подал голос. Голос по-прежнему не отличался дружелюбием:
