– Никак, – Нина Сергеевна пожала плечами, – я ни от кого не требую жить так, как живу я сама, и ни от кого этого не жду. Мне не нужно, чтобы окружающие подлаживались под мои особенности, мне вполне достаточно той радости, которую мне приносит осознание того, что другому человеку рядом со мной хорошо. Вот и все. Видите ли, Валечка, есть два вида радости, или два вида счастья, если вам так понятнее. Есть счастье, которое вам приносят извне, и счастье, которое вы извлекаете сами. Глупо ждать, что вам что-то принесут, и еще глупее требовать этого и обижаться, если не несут, вы согласны? Гораздо проще и продуктивнее найти способ извлечь радость собственными усилиями. Но еще глупее, – она встала и обеими руками затянула спереди спадающую с плеч шаль, – пичкать такими разговорами малознакомого человека, только-только переступившего твой порог, вместо того чтобы показать ему комнату и дать возможность помыться и отдохнуть с дороги. Коля, что ты там возишься?
Бритоголовый водитель, утащивший блюдо с пирожными на кухонный рабочий стол, теперь стоял спиной к дамам и усиленно пыхтел, хотя укладка пирожных в судочек была задачей не особо сложной и высокой квалификации не требовала.
– Да я уже пятый раз их перекладываю, – жалобно пробасил он, – а они все равно лежат как-то… неуверенно. Машину чуть тряхнет – и они выпадут. Я их хочу поплотнее уложить, а они мнутся.
Нина Сергеевна подошла к нему, взглянула и хмыкнула:
– А крышкой закрыть не пробовал?
– Крышкой? – оторопело переспросил Коля.
– Крышкой, крышкой. Вот этой. Она у тебя перед самым носом.
– Тьфу, придурок, – сердито оценил водитель собственные способности. – Нина Сергеевна, я много взял. Ничего?
Нина Сергеевна вопросительно взглянула на Валентину:
– Как, Валя, ничего? Или пусть половину вернет? – с улыбкой спросила она. – Мне все равно жирного нельзя, поэтому ориентируемся только на вас. Осталось пять штук. Хватит или добавить?
– Хватит, хватит, – замахала руками Валентина. – Даже много.
Пять пирожных! Она и так уже три штуки слопала, теперь будет три дня казниться и без конца проверять, не стал ли пояс брюк туже, не впивается ли он в живот. У нее никогда не было лишнего веса, и всю жизнь Валентина ела что хотела, сколько хотела и когда хотела, но откуда-то в ее голове появилось непоколебимое убеждение, что если ей суждено растолстеть, то только от сладкого, поэтому она лихорадочно учитывала в уме каждую конфетку и каждый кусочек торта, отказаться от которых у нее не хватало силы воли, и после полученного удовольствия начинала корить себя и с ужасом ждала, что вот теперь-то, вот именно от этого кусочка или от этой конфетки на ней немедленно и неотвратимо нарастет тонна жира. Тонна не нарастала, и Валентина делала не вполне логичный, но, на ее взгляд, вполне убедительный вывод о том, что в этот раз ей просто повезло, а на следующий раз катастрофа непременно случится. Мысль о том, что у нее отличный обмен, которому не страшны никакие десерты, ей в голову отчего-то не приходила вообще.
Они проводили Колю, и хозяйка начала знакомить Валентину с домом. На первом этаже кухня, плавно переходящая в гостиную, и спальня с санузлом – владения Нины Сергеевны. На втором этаже четыре комнаты и два санузла.
– И вы все четыре комнаты сдаете? – поинтересовалась Валентина.
– Нет, только три. Вот здесь, – Нина Сергеевна указала рукой на дверь рядом с лестницей, – у меня лаборатория. Я с удобрениями и пестицидами колдую. А из оставшихся трех можете выбирать себе любую, какая больше понравится.
Валентина выбрала комнату с окнами на север. Конечно, здесь не будет утреннего солнышка, под лучами которого так легко и сладко бывает просыпаться, но зато и не будет жарко, если лето окажется знойным. Неизвестно ведь, сколько времени ей придется оставаться в этом доме, а лето – вот оно, уже конец апреля, еще чуть-чуть – и станет совсем тепло. Пока отец не заболел, она много ездила по командировкам и давно научилась выбирать комнаты в гостиницах, сообразуясь с временем года и местными климатическими особенностями.
– Вы с техникой как, дружите? – спросила хозяйка.
– Вполне. Я кандидат технических наук.
– Тогда сами разберетесь, а мне пора бежать, сейчас в саду много работы. Вот вам ключи, пойдемте, я вам быстренько покажу замки, сигнализацию и домофон и помчусь.
Через десять минут Валентина осталась одна. Ей захотелось детально осмотреть дом, интересно было, где тут что и вообще как все устроено, все-таки жить здесь придется, только сперва надо бы чемодан разобрать, вещи разложить. С таким планом в голове она поднялась наверх, в свою комнату, однако стоило ей все разложить и расставить по местам и засунуть опустевший чемодан в шкаф, на нее навалилась страшная усталость. Все-таки ночь без сна, и волнения всякие, пусть и глупые, беспочвенные, но ведь и они силы забирают. Она скользнула под одеяло и начала проваливаться в забытье, но в последний момент усилием воли выдернула себя на поверхность бодрствования: надо позвонить брату, он ведь беспокоится, как она доехала, как устроилась. Евгений сказал, что его московский приятель обещал помочь с поиском детективного агентства. Этот приятель сам перезвонит Валентине, как только что-нибудь выяснит. Вот теперь можно засыпать.
* * *
Вечером вернувшаяся с работы Нина Сергеевна определила для Валентины порядок пользования кухней.
– Для себя я готовлю такое, что ты есть не сможешь, – весело сообщила она, – все протертое, неострое, несоленое и вообще для здорового человека невкусное. Так что у нас есть три варианта: либо ты готовишь себе сама, либо питаешься на стороне, либо, если хочешь, я буду для тебя готовить отдельно, только ты заранее скажи, что ты хочешь.
На стороне! Еще чего. Деньги надо беречь, мало ли как сложится. Затруднять работающую Нину Сергеевну неловко, да и не стоит, за ее услуги ведь придется, наверное, доплачивать.
– Вы не беспокойтесь, – торопливо ответила Валентина, – я сама буду продукты покупать и готовить для себя.
– Ну смотри, – хозяйка пожала плечами, – делай, как тебе удобнее. Посуду бери любую, кухонной техникой пользуйся, не стесняйся, запретов никаких нет.
– Спасибо. Только вы мне покажите вашу любимую посуду. Ну, чашку там, мисочку, которыми вы всегда пользуетесь. Чтобы я по неведению ее не схватила.
Нина Сергеевна бросила на Валентину острый взгляд и одобрительно кивнула.
– Вот из этой чашки, – она достала из шкафчика и повертела в руках высокий бокал со стилизованным изображением двух разноцветных кошек, – я пью чай. Всегда. Из других чашек мне пить невкусно. А вот из этой, с орхидеями, – кофе.
– Кофе? – удивилась Валентина. – А разве вам можно кофе?
– Нельзя, – рассмеялась хозяйка, – конечно, нельзя. Но я все равно пью. Ровно две чашки в день, одну рано утром, когда только встаю, а вторую – перед уходом на работу. Это единственное отступление от диеты, которое я себе позволяю. Вот в этой кастрюльке я каждое утро варю себе кашу и ужасно злюсь, если вдруг она оказывается занята. Давай, Валюша, поужинаем и пойдем пройдемся по поселку, покажу тебе, где у нас тут магазины, химчистка, как до электрички дойти и все прочее.
– Да я продукты не покупала… – растерялась Валентина.
Неужели придется вместе с Ниной есть «протертое и несоленое»? Кошмар. Правда, от утренней трапезы остались пирожные, кажется, целых пять, но вкупе с уже съеденными тремя это выходило уж слишком. Впрочем, там, кажется, были еще сырники и какой-то салатик. Валентина так крепко уснула, что проспала до самого возвращения хозяйки и о собственном пропитании позаботиться как-то не успела.
– Да уж я понимаю, – в тон ей насмешливо протянула Нина Сергеевна, – но я уже говорила, что день приезда нового жильца – это для меня праздник, а по случаю праздника полагается готовить угощение. Так что сегодня ты – мой гость, а дальше сама решай.
Выспавшаяся и отдохнувшая Валентина не сумела справиться с аппетитом, хотя и давала себе слово после утренних пирожных устроить разгрузку, да еще и готовила Нина Сергеевна, как назло, вкусно-превкусно. Глядя на стоящую перед хозяйкой тарелку с вареной рыбой и бледными тушеными кабачками, Валентина пыталась представить себе, как это, наверное, противно, и от души сочувствовала женщине, отягощенной целым букетом «ливерных» болячек.
Прогулка Валентину несказанно удивила: она отчетливо помнила, что, когда утром машина свернула с трассы на однополосную заасфальтированную дорогу, ехать до дома Нины Сергеевны пришлось довольно-таки прилично, минуты четыре, не меньше, а теперь, ножками, они оказались у пешеходного перехода через шоссе как-то неожиданно быстро.
– Так мы в другую сторону пошли, – со смехом пояснила хозяйка, – здесь одностороннее движение и с короткой стороны въезда нет, только выезд. От въезда далеко, зато от выезда близко. Вот смотри, машина въезжала во-он там, под мостом, видишь?
