Вика вскочила и снова бросилась в свалку. Опять посыпались удары, она никогда раньше не знала, что бывает так больно.
Сколько это продолжалось? Наверное, несколько минут, но счет времени Вика потеряла. Ее вновь отшвырнули прочь, и, поднимаясь, она увидела за перекрестком синий блик милицейской мигалки.
— Милиция, сюда!.. Сюда!.. — завопила она и что было сил побежала навстречу спасительному огоньку. — Милиция, помогите!..
Ее не увидели и не услышали. Патрульная машина свернула в другую сторону и скрылась из глаз. Вика поняла, что оставалось надеяться только на себя, повернулась обратно, равнодушно сознавая каким-то краем рассудка: это уже верная смерть. Стиснула кулаки и…
Под фонарем было пусто. Первый же намек на опасность спугнул шакалов, заставил кинуться врассыпную. Ублюдки удрали в темноту, бросив израненную жертву. И возвращаться, кажется, не собирались.
Вика побежала к Дроздову, не чуя под собой ног. Собственное тело в эти мгновения для нее как бы не существовало. Все еще заявит о себе в полный голос, и ушибы, и даже трещина в ребре, но это потом, потом. Дроздов медленно поднимался на колени, тянулся ей навстречу и хрипел:
— Вика! Вика…
* * *
Она никогда впоследствии не могла толком припомнить, как тащила Вадима обратно к нему домой. Именно тащила: его не только исполосовали ножом, он еще и капитально получил несколько раз по голове и еле шел, без конца теряя равновесие. Где-то на полдороге он выпустил ее руку, тяжело осел наземь, его вырвало. Вика помогла ему утереться, он заскрипел зубами, кое-как встал, и они, качаясь, в обнимку двинулись дальше. Кажется, Вика все время что-то говорила ему, но что?..
В случае, если бы шакалы вернулись, она бы совершила убийство.
Только войдя во двор, Вика поверила, что они с Вадимом были действительно спасены. У парадного переминался Монгольский Воин, заглянувший проведать своего командира. Вика моментально узнала его, несмотря на то что очки, вдребезги разбитые об асфальт, она даже не стала искать.
— Ваня!.. — разнесся по двору Викин отчаянный вопль. Монгольский Воин обернулся на крик, увидел и гигантскими прыжками помчался к ним через двор.
— Господи, командир… — простонал он, обнимая Дроздова. Габариты у обоих мужчин были примерно одинаковые, но Ваня без видимого усилия подхватил полковника на руки и чуть не бегом понес его по направлению к подъезду. Передав ему Вадима, Вика едва не свалилась от внезапно накатившего изнеможения и дурноты. Она справилась с собой и побежала следом за Ваней.
* * *
Первым подоспел на своей иномарке Антон Меньшов и с ним — поднятый по тревоге Ассаргадон. Потом примчался Алексей, выдернутый откуда-то звонком сотового телефона. Приехали Варсонофий, «националист» и Утюг… и только тогда Вика расплакалась. Слезы хлынули так внезапно, что она еле успела вскочить с кресла и выбежать в ванную. Плакать при Вадиме было решительно ни к чему. Эйно пошел было за ней, но его удержали.
Отревевшись, Вика посмотрела на себя в зеркало и ужаснулась опухшему от слез отражению. Полиловевший глаз, на лбу шишка, возле ноздрей — плохо смытая засохшая кровь. Ей, оказывается, еще и нос расквасили. О таких мелочах, как порванное и перепачканное платье и погибшие астигматические очки, уже вовсе не стоило говорить. Вика впервые подумала о том, который вообще час и что скажет мама. Отжав полотенце, она сунулась в комнату, но вспомнила, что телефон вынесли в кухню.
На кухне Вика увидела Алексея. Он стоял к Вике спиной, глубоко засунув руки в карманы. Фенечка, наконец-то переставшая мяукать, сидела прямо на его пыльных кроссовках. Вика протянула руку к телефону, покосилась на Алексея и неожиданно заметила, что его трясет. А также что он впервые не разулся. Он почувствовал ее взгляд и обернулся. Лицо было деревянное, ничего не выражавшее, только глаза показались ей двумя дырами в темноту за окном. Он нагнулся за кошкой и молча вышел, чтобы не мешать ей объясняться с родителями.
Поздно вечером
Объяснение с родителями вышло совершенно ужасным. Трубку сняла мама, по-видимому так и сидевшая у телефона. Наверное, звонок дочери доставил ей величайшее облегчение, но слушать мама ничего не захотела, а в голосе прозвучали ледяные рыдания:
— Немедленно марш домой!..
Последовали короткие гудки. Вика опять набрала номер. На сей раз трубку долго не брали. Потом к телефону подошел папа. Он был менее подвержен всплескам эмоций, но тоже не пожелал выслушивать никаких оправданий и объяснений. Зато Вика узнала, что целенаправленно вгоняет родителей в могилу. Что мама два раза пила валокордин, а ей нет до этого ни малейшего дела. Что она связалась с какой-то уголовной шпаной. И наконец, если она немедленно не прибудет домой…
— Я сейчас не могу! — сказала Вика. — Я у Вадима и… Папа положил трубку. Это означало — или этот тип, или мы. Вика снова всхлипнула, утерлась скомканным полотенцем и пошла обратно в комнату, ощущая странную пустоту.
— В милицию? Ой, да не смеши, — вполголоса говорил в прихожей Монгольскому Воину Варсонофий. — Фамилию Аристов слышал? Ага, тот самый. Депутат думский. В десяти комиссиях заседает.
— Вадька еще виноватым окажется, — все с той же неприятной улыбкой подтвердил стоявший рядом Алексей. — Не дай Бог, если в драке пальчик кому-нибудь поцарапал.
— Ну это ты уже палку перегибаешь, — усомнился Иван. — Герой все-таки…
— А ты не слышал, — спросил подошедший Утюг, — как таким героям говорят в кабинетах: катись колбасой, я тебя туда не посылал?..
Алексей молчал.
Вика села прямо на пол возле дивана, взяла руку Дроздова и прижалась к ней лицом. Вадим погладил ее по щеке, легонько взял двумя пальцами за нос. Вика подняла глаза и увидела, что он улыбнулся. Она чуть снова не разревелась при виде этой улыбки. Потом его ладонь обмякла: это начал действовать укол, сделанный Ассаргадоном.
— Спит! — шепнул ей на ухо беззвучно подошедший эстонец. И рассудительно добавил: — Давай-ка мы тебя домой отвезем.
Вика, полностью потерявшая способность к умственной деятельности, только тупо кивнула. Она погрузилась в меньшовский БМВ как была, в чьей-то объемистой рубахе поверх неприлично порванного платья. Эйно сел за руль. Расстояние было плевое, километра два с половиной, добрались в один миг.
Дверь открыла мама. От нее действительно пахло сердечными лекарствами. Известное дело: в интеллигентных семьях патрончик валидола есть редуцированный вариант скалки, с которой встречают загулявшую девицу люди попроще. При виде дочери, выглядевшей, как после кутежа с дракой, Анастасия Леонидовна выставила перед собой ладони и позвала мужа:
— Андрей! Андрюша!.. За что?!
До Вики не сразу дошло, — мама говорила совсем не о том, ЗА ЧТО могли отколошматить ее и Дроздова уличные подонки. Мама имела в виду совершенно иное: ЗА ЧТО НАМ ПОДОБНОЕ НА СТАРОСТИ ЛЕТ?.. Вика попыталась схватить маму за руки:
— Там компания была, пьяные, на Вадима напали…
Все это напоминало дурной сон. Мама, всегда такая понимающая и очень по-женски разумная, истерически вырвалась:
— Пока я жива на свете, ты с ним больше встречаться не будешь!..
Вика вдруг вспомнила, как много лет назад, студенткой, она собралась было с друзьями в поход на байдарках. Не куда-нибудь на Подкаменную Тунгуску — всего лишь на Истринское водохранилище, однако мама сочла невинное мероприятие смертельно опасным. Вика считала себя взрослым человеком и попробовала настоять на своем, но, как только мама с рыданиями схватилась за валидол, немедленно уступила. Но теперь…
К собственному изумлению, она наблюдала за событиями как бы со стороны.
— Извините за вмешательство, — деликатно подал голос громоздившийся за Викиной спиной «националист». — Вашей дочерью гордиться надо. Она человека спасла.
— А я не хочу, чтобы моя дочь кого-то спасала!.. — выкрикнула мама. — Я не хочу, чтобы она являлась домой в два часа ночи!.. Чтобы бегала к какому-то типу, как… животное, у которого срок наступил!..
Она не владела собой. С ней и раньше бывало подобное, но на сей раз происходило нечто особенное. Оказывается, она умела и визжать, и топать ногами. Вика смотрела на нее с тупым изумлением: неужели это тот самый человек, с которым когда-то обо всем можно было поговорить?.. Ее мама, знаток жизненных ситуаций, случавшихся в других семьях?..
— Вы не правы, — сказал Эйно. — Вы зря так говорите.
— Настенька, побереги себя, — уговаривал папа. — Слава Богу, ничего непоправимого не случилось. Я уверен, Вика одумается…
— Если мы тебе дороги, больше ты к этому алкоголику не пойдешь! — пополам со слезами крикнула мама. — А если нет — до свидания! Живи как хочешь!..
— Командир не алкоголик, — снова вступился Эйно. — Он в Афганистане воевал. Героем вернулся.
