– Я не знаю этих людей, – медленно сказал он. – Но спасибо, что предупредили. Я этим займусь сам.
– Это еще не все, Антон Андреевич. Вы просмотрите снимки до конца. Эти люди вчера и позавчера посещали Главное управление внутренних дел Москвы. Поскольку я там работал много лет, то прошел следом за ними без проблем и убедился в том, что в милиции они не служат. Их туда вызывали повестками. Выходит, за вами следят какие-то уголовники. И я считаю, что вы должны об этом знать.
Минаев судорожно перебрал остальные снимки. Да, так и есть. Черт возьми, что все это означает? Видно, у Стасова есть скрытая камера, он фотографировал даже в коридорах на Петровке. Вот тот парнишка, молодой, входит в кабинет, и даже номер кабинета виден. Тот, что постарше, сидит на стульчике в коридоре рядом с этой же дверью, своей очереди дожидается.
– Владислав Николаевич, вы, вероятно, профессионал, и у вас должна быть какая-то версия, объясняющая происходящее, – осторожно произнес Минаев, стараясь не выдать волнения. – Я бы хотел, чтобы вы поделились со мной. Видит Бог, я совершенно не понимаю, какой интерес могу представлять для этой парочки уголовных типов.
– Ну, я-то тем более не могу этого знать, – развел руками Стасов. – Что ж, Антон Андреевич, если мы выяснили все вопросы, я, наверное, могу идти. Хотелось бы надеяться, что у вас нет ко мне претензий. И не обижайтесь на Ирину Вениаминовну, она женщина одинокая и беззащитная, ей не хочется оказаться обманутой. А вдруг вы оказались бы нечестным человеком? Обмен оформлен, переезд состоялся, а денег нет. Как бы она стала из вас их выбивать?
– Конечно, конечно, – пробормотал Минаев, плохо слушая Стасова и думая о своем.
Стасов сказал, что прошел на Петровку без проблем. Много лет там работал. У него там масса друзей и знакомых. Нельзя его отпускать просто так. Нельзя. Надо немедленно прояснить ситуацию.
– Владислав Николаевич, – решительно сказал генерал, – я могу попросить вас об одолжении? Как профессионал вы должны отестись к моей просьбе с пониманием.
– Слушаю вас.
Стасов уже поднялся с низкого кресла и теперь возвышался посреди комнаты двухметровой колонной.
– Вы не могли бы узнать, пользуясь своими связями, по какому делу этих двоих вызывали на Петровку? Может быть, что-нибудь прояснится. Вы же понимаете, характер моей службы таков, что…
– Не нужно ничего объяснять, – улыбнулся Стасов. – Как профессионалу мне понятна ваша обеспокоенность. Вы хотите, чтобы я попробовал сделать это прямо сейчас?
– Если вас не затруднит.
– В таком случае у меня будет встречная просьба. Пока я буду дозваниваться и искать нужных людей, пусть кто-нибудь из ваших мальчиков пригонит сюда мою машину. Она осталась возле школы, где учится моя дочь. Не хочется терять время.
– Разумеется, – с облегчением согласился Минаев, радуясь, что Стасова не пришлось долго уговаривать. – Давайте ключи от машины, я пошлю Игоря.
– Ключи у меня забрали, – усмехнулся Стасов. – Но я не в претензии. Когда речь идет о генерале из ФСБ, какие могут быть обиды.
Минаев отправил Игоря за машиной и вернулся в комнату, где Стасов уже названивал кому-то из своих знакомых. Ему все больше становилось не по себе. Почему Чинцов держит в своем окружении уголовников? У него что, совсем крыша съехала? Или он настолько беспечен, что не проверяет своих приближенных, а они за его спиной занимаются темными делишками?
– Саня? – говорил Стасов, набрав очередной номер. – Приветствую, Стасов беспокоит. Нормально, спасибо. Жив пока. Саня, время к ужину, не буду тебя терзать долго. Ты не знаешь, кто сейчас сидит в кабинете, где раньше дед Ваганов был? А то я туда сунулся, как к себе домой, а там мужик какой-то незнакомый. Неудобно. Я у деда папочку одну хранил, она у него в сейфе лежала, пока я на пенсию оформлялся. Сейчас она мне понадобилась, пришел, и вот… Как? Селуянов? Нет, не знаю. Зовут его как? Коля? Ладно, спасибо.
– Светик? Привет, Стасов. Не в службу, а в дружбу, дай мне домашний телефончик Селуянова. Да ладно тебе, Светушка, это наши мужские дела. Не сердись, рыбка, ты же видишь, твой-то телефон я наизусть помню. Спасибо тебе, красавица моя.
– Николай? Добрый вечер. Моя фамилия Стасов, я до недавнего времени работал в РУОПе. Я прошу прощения, что беспокою дома, но у меня небольшая проблема…
Минаев напряженно вслушивался в короткие реплики Стасова, стараясь угадать, какие слова доносятся из телефонной трубки. Наконец Владислав закончил разговор и повернулся к нему.
– Фамилии этих деятелей – Яковлев и Обидин. Их допрашивали в связи с каким-то эпизодом в гостинице «Россия». Самоубийство известного криминального воротилы. И еще что-то, связанное с Самарой. Вам это ни о чем не говорит?
– Нет, – пожал плечами Минаев как можно равнодушнее. – Совершенно ни о чем. Не представляю, какое отношение эти двое могут иметь ко мне. Что ж, Владислав Николаевич, спасибо вам за помощь.
Проводив Стасова, генерал снова вернулся в комнату. Квартира эта была конспиративной, надо было одеваться и ехать домой. Но сил не было. Людей Чинцова вызывали в связи с Самарой и гостиницей «Россия». И это могло означать только одно: искали Павла Сауляка, потому что каким-то образом связали его с убийством Юрцева. А может быть, и с другими трупами.
Но Павла не должны найти. Не должны ни в коем случае. И надо срочно об этом позаботиться.
* * *
После убийства Риты и поездки в Москву Павел в Белгород уже не вернулся, хотя этот город ему нравился. Теперь он жил совсем в другом месте, и не в гостинице, а в частном доме, хозяином которого был одинокий пенсионер. С пенсионером Павлу тоже было неплохо: дед невъедливый, по мелочам не цепляется, требование у него только одно – никаких девок и никакой водки. С этим у Павла проблем не было. Без женщин он мог обходиться сколь угодно долго, а со спиртным отношения резко осложнились после лечения в госпитале. Потребности в выпивке он не испытывал ни при каких условиях.
Дом, в котором поселился Павел, был добротным и обжитым, не в пример окружавшему его участку в тридцать соток. Насколько старательно и любовно были обихожены комнаты и подсобные помещения, настолько запущенным и диким выглядел сад-огород. Хозяин, судя по всему, интереса к работе на земле не имел, хотя и с удовольствием подолгу сидел между деревьями в старом кресле-качалке. Павлу он говорил, что любит природу в первозданном виде, а не обезображенную культивированием.
В этом городе Павел Сауляк вел жизнь тихую и размеренную, почти никуда не выходил, договорившись с хозяином о дополнительной оплате за стол. Вставал рано, завтракал и снова уходил в свою комнату, объяснив деду, что восстанавливает силы после долгой болезни. Достаточно было одного взгляда на его изможденное серое лицо с впалыми щеками, чтобы в это поверить. Хозяин, естественно, верил, старался кормить тихого жильца посытнее и с разговорами не приставал. По вечерам они вместе смотрели телевизор – новости, какой-нибудь фильм, а в половине двенадцатого – программу «Времечко». Хозяин, как выяснилось, «Времечко» никогда раньше не смотрел, но Павел посоветовал ему глянуть хоть один разок ради любопытства, сказал, что передача интересная. После первого же раза старик загорелся. Особенно понравилось ему то, что во время передачи в студию мог позвонить кто угодно, хоть из-за границы, и рассказать что-нибудь смешное или, наоборот, ужасное. Там даже конкурс был на самую выдающуюся новость недели. Старик, Александр Петрович, не переставал удивляться тому, с какими глупостями порой люди звонят на телевидение, и искренне веселился, комментируя звонки по-стариковски ворчливо, но едко и справедливо.
Сегодня они уже посмотрели новости по первому каналу и очередную серию про детективное агентство «Лунный свет», потом перескочили на канал НТВ, там тоже успели посмотреть почти всю серию про доктора Куин – женщину-врача. Перед началом «Времечка» Александр Петрович сходил за горячим чайником: полюбившуюся передачу он предпочитал совмещать с ароматным чаем, заваренным с травами.
– Напрасно ты, Паша, мой чай не пьешь, – в который уже раз посетовал он. – В нем столько всякого целебного, по себе знаю, как он действует. А ты вон какой бледный да заморенный, смотреть на тебя жутко. Уж не знаю, чем ты там болел, в этой своей Москве, только вижу, что болел долго и серьезно. И как ты силы собираешься восстанавливать, если ничего полезного не ешь и не пьешь? Одним лежаньем да спаньем, что ли?
– Ну, не преувеличивайте, Александр Петрович, – Павел заставил себя слегка улыбнуться. Этот разговор повторялся каждый вечер и раздражал его донельзя, но он крепился и виду не показывал. Старик был славным, и кто знает, сколько еще придется прожить у него. – Я добросовестно ем все, что вы для меня готовите. Грех вам жаловаться. А насчет чая – не обижайтесь, не привык ничего в заварку подмешивать, люблю чистый, натуральный.
