Теперь, когда женщина окончательно убедилась, что Ричард не останется, она потеряла всякий интерес к нему и его проблемам.
– Я опаздываю.
Джоан подошла к двери, затем обернулась.
– Со мной теперь легче, чем раньше.
Снова четко проявилось ее отчаяние. Но что он мог сказать? Только ложь, всегда остается только лгать. И наверное, это было самое простое, самое доброе, что он мог сказать.
– Когда я со всем разберусь, мы это обсудим.
Эббот ответил на незаданный вопрос, витавший в воздухе. В любом случае, ее помощь была необходима, а эта ложь доставляла удовольствие любой женщине. Лицо Джоан осветилось, она улыбнулась и пошла одеваться.
Что ж, была небольшая вероятность того, что она узнает правду, разве что в будущем все сложится совсем не так, как ему представляется. В будущем. А есть ли оно у него?
К девяти часам утра после серии звонков отчаяния и бессилия, полученных от Смита, начальник Департамента и министр уже вдвоем пытались убедить Нжала уехать из отеля.
Начальник Департамента уперто использовал те же аргументы, что и Смит, упирая на небезопасность отеля и необходимость переехать в более охраняемое место.
– И это действительно необходимо, Ваше Превосходительство. В конце концов, даже один из министров кабинета Ее Величества счел повод достаточно важным, чтобы приехать сюда со мной и...
Нжала поднял руку.
– Джентльмены, я глубоко потрясен вашим участием, – он коротко улыбнулся. – Если, конечно, все это не хитрая уловка, чтобы сбить цены на нефть.
Ответная улыбка начальника Департамента получилась слегка натянутой.
– Очень забавно, Ваше Превосходительство, крайне забавно.
– Однако теперь, когда ни у Вас, ни у мистера Смита ничего не вышло, кто попытает счастья следующим? Премьер-министр? Может быть, сама Королева?
– Здесь, – заговорил министр, – я боюсь, мне придется настаивать, чтобы Вы последовали нашему совету. Я действительно настаиваю.
Прохладность в его голосе была оценена по достоинству.
– Да вы хотя все настаивайте, господин министр, но я здесь и отсюда никуда не уеду.
В голосе Нжала отчетливо слышалась та же холодность.
– Со всем уважением, – снова вмешался начальник Департамента, – но мне кажется, что Ваше Превосходительство не совсем представляет себе, какой опасности подвергается.
Нжала пожал плечами.
– Подумать только! Вы получили сведения, что этот человек пытается меня убить. Что он находится в Лондоне. Хотя кто-нибудь из вас его видел? Говорил с ним?
– Нет, но...
– В общем, вы уверены, что вы не... ммм, преувеличиваете значение слухов и кривотолков?
– Вполне, Ваше Превосходительство.
– Ну вы прекрасно знаете, как это бывает, особенно в кругах служб безопасности. Русский траулер входит в док в Гулле, и МИ-5 посылает пару человек просто понаблюдать. Русские узнают, что за кораблем следят и посылают пар ребят из посольства последить за слежкой. Это подтверждает подозрения МИ-5, и они посылают еще людей. В итоге доходит до того, что обе стороны устраивают полноценную взаимную операцию. Зачем? Что они пытаются доказать? Что они жизненно необходимы. И бюджетные деньги, которые они тратят и за которые не обязаны официально отчитываться, тоже жизненно необходимы.
– Ваше Превосходительство, – снова вмешался начальник Департамента, начиная понимать отчаяние Смита, – у нас действительно есть все основания полагать...
Он остановился, когда в комнату вошел Смит.
– Прошу простить, Ваше Превосходительство, – сказал Смит. Затем он что-то негромко сказал начальнику Департамента, который кивнул, что-то мрачно пробормотал и снова обратился к Нжала.
– Этот, ммм, парень, о котором мы говорили, уже знает, что вы остановились в этом отеле.
Он хотел сказать "убийца", вместо "парень", но решил, что это будет звучать не по-британски и чересчур мелодраматично.
– Как он узнал? – вяло спросил пребывавший в чувственном полусне министр. Смит своим заявлением прервал его эротические мечтания о ласках чернокожей красавицы, оставшейся в Фулхэме.
– Он только что обзванивал крупные отели и просил соединить с Его Превосходительством.
– Но почему вы так уверены, что это был именно он?
– Потому что все звонки Его Превосходительству прослушиваются. На коммутаторе его попросили подождать, затем я взял трубку и спросил, с кем он хочет поговорить. С полковником Нжала, ответил он и произнес имя по буквам. Когда я спросил, кто он такой, он повесил трубку. Но я почти уверен, что это был его голос. В общем, я проверил другие отели, там та же история.
– Но почему, ради всего святого, вы не приказали на коммутаторе говорить, что никого с таким именем в отеле нет?
– И блокировать все официальные звонки, господин министр?
– Не говоря уже о неофициальных, – добавил Нжала.
– Простите, – сказал министр. – Не подумал.
И, выполнив свою часть программы, продолжил дремать.
– Теперь, я надеюсь, Ваше Превосходительство понимает всю сложность и опасность ситуации? – сказал начальник Департамента. – Если он так просто сумел вас найти... – Он пожал плечами.
Нжала вдруг устал спорить.
– Да, да, я понимаю.
– Тогда вы согласны переехать в наше загородное поместье?
Нжала, пристально смотревший на Смита, сказал:
– Мистер Смит, должно быть, очень умен.
Это было странное замечание, сделанное странным тоном.
– Простите? – переспросил начальник Департамента.
– Настолько умен, что смог узнать голос человека, с которым даже не знаком.
– Этому есть очень простое объяснение, – быстро сказал Смит, не имея вообще никакого объяснения, но уповая на то, что в нужный момент что-нибудь придет в голову.
– Тогда приберегите его, мистер Смит, – ответил Нжала, мгновенно теряя интерес к дискуссии, – на один из дождливых дней, таких частых здесь, на островах.
На короткую секунду Смит почти проникся к нему симпатией.
* * *
Придя на работу, Элис немедленно отправилась в отдел кадров. У нее оставалась неделя отпуска, и она попросила отпустить ее со следующего дня. Внезапность просьбы вызвала легкое удивление у начальника отдела, но Элис объяснила это тем, что хочет провести несколько дней с неважно чувствующей себя матерью.
Настоящей причиной было то, что она не хотела участвовать в охоте на Ричарда Эббота. Пусть она больше ничего к нему не чувствует, но когда-то они были близки, были любовниками, хотя и недолго. Ей не хотелось ворошить прошлое, не нужно было больше смутных воспоминаний и желаний.
Она пошла в кабинет Смита, автоматически перевернула страницу на календаре, заметив, что настал последний день апреля, самого жестокого месяца года. Напечатала свои записи с экстренного совещания и положила их в корзину для входящих бумаг. Она уже собиралась уходить, когда зазвонил один из телефонов. На столе их было три: два, подключенных к коммутатору, и один – с внешней линией, подсоединенный к магнитофону. Это был стандартный набор для глав отделов.
– Алло, – сказала она.
Она услышала писк автоматически включившейся записи, затем:
– Фрэнк Смит на месте?
Она сразу узнала голос. Ошибки быть не могло.
– Боюсь, его сейчас нет, но он скоро придет. Могу я что-нибудь ему передать?
Она надеялась, что ее голос не дрожал так же, как ее сердце. На том конце повисло молчание, затем очень тихо раздалось:
– Элис, это ты?
– Ричард, – ответила она.
– Как ты, Элис?
– Хорошо... А ты?
Это казалось безумием – проводить время, вежливо беседуя с человеком, который в прошлом был любимым мужчиной, а теперь стал убийцей. Но она не знала, что еще сказать, а вежливости ее учили с детства.
– Скажи Фрэнку Смиту, что я с ним свяжусь. Хорошо?
– Ричард, подожди минуту. Не вешай трубку. Пожалуйста...
– Элис, если ты пытаешься отследить звонок, то это напрасно. Для этого требуется больше времени, чем ты думаешь. И гораздо больше, чем я собираюсь говорить.
– Ричард, клянусь, я не пытаюсь ничего отследить. Я бы не смогла, даже если бы хотела. Я одна в кабинете.
– Хорошо, у тебя есть двадцать секунд.
– Ричард, я не стала бы обманывать тебя. Правда.
– Что ты хотела сказать?
– Я... ну, я... хочу поговорить с тобой.
– О чем?
– Подожди, дай мне минуту. Я имею в виду, не торопи меня, я так не могу...
На линии повисло молчание.
– Ну?
– Я не знаю. Я просто хочу поговорить. Разве ты не понимаешь?
– Элис, – его голос был почти нежным, – я не могу позволить себе рисковать.
Послышались короткие гудки. Она сидела, уставившись на телефон, пытаясь успокоить прыгающее сердце, делая глубокие вдохи и считая до четырех, прежде чем выдыхать. Это было откуда-то из йоги или тай-цзи, или чего-то подобного. Она где-то про это вычитала. Подразумевалось, что это должно успокаивать. Но кажется, это не слишком помогало.
