Милиция считала, что убийства на Московской улице, где Скорпион оставил машину, были делом мафии. Она расспрашивала информаторов из Синдиката, но пока ничего не выяснила. Расспросить босса Синдиката Геннадия Викторовича Могиленко «не было возможности».
Человек в вестибюле положил телефон и обратился к Скорпиону:
— Гаврилов наверху. Проходите, — сказал он, направляя Скорпиона к металлоискателю. — Вас проводят, — и он указал на солдата.
Скорпион прошел через рамку металлоискателя и проследовал за солдатом в кабинет на третьем этаже. Солдат постучал и жестом предложил Скорпиону войти.
Человек среднего роста в обвисшем сером костюме стоял у окна. Его лицо тоже было обвисшим, а в его кабинете пахло тем же табаком, что в его квартире, где Скорпион побывал всего несколько часов назад.
— Вы говорите по-русски? — спросил его Гаврилов.
— Очень немного, — ответил Скорпион.
— Чего хочет от меня агентство Рейтер? — спросил Гаврилов уже по-английски. Его английский был неплох, хотя русский акцент в нем слышался, некий «английский Берингова пролива».
— Я — журналист-расследователь, меня интересуют разговоры о возможной попытке убийства одного из кандидатов в президенты Украины. В этой связи всплыло ваше имя.
— Какого из кандидатов?
— Черкесова.
— Этого сумасшедшего? Психа, понимаете? — и Гаврилов постучал пальцем себе по голове. — Черкесов добрый друг России. Кто сказал вам о готовящемся убийстве?
— Извините, я не могу раскрывать своих источников.
— И вам в самом деле назвали мое имя?
— Мои источники сообщили, что сведения идут от вас.
— Это какая-то ошибка. Я ничего не знаю об этом! Вам не следует распространять эту ложь, — он гневно взглянул на Скорпиона.
— Разумеется, меня могли ввести в заблуждение. Просто для того, чтобы бросить подозрение на Кожановского и тем повредить ему на выборах. Было предположение, что вы можете работать на СВР. Известно, что СВР занимается подобными делами, — Скорпион улыбнулся.
— Это чудовищная ложь! Я — работник культуры. Пошел вон! — выкрикнул Гаврилов, указав Скорпиону жестом на дверь.
— Совсем плохо, — сказал Скорпион, поднимаясь со стула. — Мы могли бы все прояснить так, чтобы об этом никто не узнал. Я бы вас не назвал, сославшись на анонимный источник. Теперь вы прославитесь. Вряд ли СВР этого хочет.
— Подождите, пожалуйста! — воскликнул Гаврилов, удерживая руку Скорпиона. — Кто вы? ЦРУ?
— Я даже не американец, — ответил Скорпион.
— Кто же вы?
— Канадец, работающий в Лондоне. Кто сообщил вам о заговоре?
— Я ничего не знаю.
— Понимаю, вы всего лишь работник культуры. До свиданья, мой друг, — сказал Скорпион, поднимаясь. Он уже почти подошел к двери, когда Гаврилов окликнул его.
— Подождите, это был человек из штаба Кожановского. Имя я назвать не могу.
— У вас есть свой человек в его штабе?
— Эти выборы очень важны для России. Мы получаем информацию с обеих сторон. Несомненно, ваше ЦРУ делает то же самое.
— Я уже сказал вам, что я не американец. В любом случае это меня не касается.
— Разумеется, нет! Вы — канадец, не американец. Я — работник культуры, не из СВР. Мы отлично понимаем друг друга, — сказал Гаврилов и зажег свою трубку, окутав себя облаком дыма.
— Вы говорите, что в штабе Кожановского кто-то планирует убийство Черкесова?
— Это очень скверно, понимаете? Это плохо для России, это плохо для Украины. Это будет очень плохо. Кто-то должен что-то сделать, да?
— Да, — ответил Скорпион. — Кто-то должен что-то сделать.
12
Липки,
Киев, Украина
Она влетела в комнату, говоря на ходу, что у него есть всего три минуты. Серый костюм от Прада, жемчуг и сумочка от Феррагано — все очень стильно и чрезвычайно шло ей. Ее черные прямые волосы были подстрижены, как у мальчика-пажа, а глаза сияли нестерпимой голубизной. Ирина Шевченко была потрясающе красива и знала это. «Больше того, — думал позднее Скорпион, — в ней было что-то особенное. Личность. Даже в переполненном людьми помещении она выделялась, от нее было глаз не оторвать».
Жестом она отослала сопровождавшего ее человека и присела на стол.
Они были на верхнем этаже здания на Институтской улице в районе Липки, служившего штаб-квартирой избирательной кампании Кожановского.
Через окно за ее спиной Скорпион видел высокие дома, а за ними — заснеженный Печерский парк и сверкающий льдом Днепр.
— Мистер Килбейн, — обратилась она к нему, взглянув на его визитную карточку. — Мне сказали, что вы — журналист-расследователь из лондонского отделения агентства Рейтер. Но вы не похожи на британца.
— Я канадец. А где вы учили английский? — спросил Скорпион.
— В школе Бененден и в Оксфорде. Плюс какое-то время работала в Вашингтоне, — она закурила сигарету. — А в чем дело?
— Ходят слухи, что кое-кто в вашем штабе замышляет устранение вашего соперника Черкесова. Можете что-либо сказать об этом?
— Боже правый! Где вы слышали это? — спросила она, побледнев.
— Просто назовите источник.
— Какой источник?
— Простите, — он покачал головой. — Можете вы что-нибудь сказать по этому поводу?
— Это ложь. Нельзя это печатать. До выборов осталась лишь неделя. Это погубит нас.
— Если вы сообщите мне то, что вам известно, это может помочь.
— Эти сведения из штаба Черкесова? Это провокация. Разве вы не понимаете?
— Эта информация не от ваших оппонентов. Так это правда?
— Кто это говорит? Скажите мне.
«Это — ты», — подумал Скорпион, поскольку через восемь минут после того, как он вышел из российского посольства, Гаврилов сделал звонок со своего сотового телефона, а благодаря установленному в нем Скорпионом «жучку», АНБ определило, что звонок был на телефон, зарегистрированный на имя Ирины.
— Ну а если я скажу, что источник был из другой страны?
— Откуда? Из России? Это ведь СВР? Только дурак может верить им, — сказал она, выпустив струйку сигаретного дыма. — Русские хотят, чтобы победил Черкесов, они готовы говорить или делать для этого все что угодно.
— Я был бы готов согласиться с вами. Если бы не одно «но», — сказал он, подняв палец. — Если бы я не проверял и не перепроверял все. Оказалось, что сведения поступили от вас.
— От меня? О чем вы говорите?
— С телефона, принадлежащего вам.
— Этого не может быть! Кроме того, на мое имя зарегистрирована добрая сотня телефонов. Я приобрела их для нашего штаба.
— А как насчет этого? — спросил Скорпион, показывая ей свой телефон с набранным номером с телефона Гаврилова на экране.
Ирина впилась взглядом в экран.
— Не может быть! — сказала она, отбрасывая волосы с лица. — Это Алена, одна из моих помощниц.
Она пристально посмотрела на него:
— Как вы это узнали?
— Как я узнал, это мое дело. Но это правда?
— Это нельзя печатать. Это погубит нас, — сказала она, подавшись ближе. Он ощутил запах ее духов. «„Гермес 24“ от Фобурга, — подумал он, — эротичное сочетание оттенков апельсина, жасмина и ванили».
— Это моя работа. При условии, что я смогу подтвердить свою информацию, — сказал он.
— Вы не понимаете! — она покачала головой. — Вы думаете, что, если власть возьмет Черкесов, это будет похоже на отношения республиканцев и демократов в Америке? Думаете, мы будем просто критиковать и подсиживать друг друга? Если Черкесов победит, вы думаете, он допустит какую-либо оппозицию?
— Я вижу в этом весьма весомый мотив для убийства, — сказал он, внимательно наблюдая за ней.
— Хорошо. Сколько? — спросила она.
— Нет! — резко ответил он. — Я не проститутка, вы ошибаетесь на мой счет.
— Извините, — сказала она, глядя ему прямо в лицо. — Я тоже, хоть я и политик. — И она криво улыбнулась. — Что я могу сделать?
— Скажите мне правду. Дайте мне возможность докопаться до всего. Что, например, вы можете сказать об Алене?
