Субона Экклз проверял не раз и знал, что Барри его не обманывает, не из преданности – из трусости; мотивы верности Экклза не интересовали, каждый мог думать про себя что угодно, лишь бы мысль о лжи Тревору даже не приближалась к их головам.
В деле Рори Инча Экклза волновало не то, что предстояло совершить – в сущности, рутинная работа, – а сам Рори. В Инче мелькнуло не то чтобы несогласие с Тревором, а тень отчуждения, намек на ослабление уз. Поводов для сомнения у Экклза не было, даже намеков на подозрения он не находил, и все же Экклз взял за правило: сомнений быть не должно.
Субон терпеливо ждал, привык к игре в молчанку и, чтобы улучшить себе настроение, прикидывал, во что обходится Экклзу такая игра: считал Субон молниеносно и сейчас знал, что за время, проведенное в этом кабинете, заработал если не на половину перстня, то, по край-лей мере, на добрую четверть; еще со времен игорных домов Субон машинально переводил доходы сначала в доллары, а потом пересчитывал на перстни. Никто не знал, что, когда Субон был мальчишкой, у него на глазах его родную сестру избил и изнасиловал человек с перстнем на пальце, а когда Субон волчонком вцепился ему в ногу, отплевывая нитки брючины, пытаясь прокусить кожу и катаясь в пыли, насильник стукнул мальчишку перстнем по лбу и прохрипел: «Видишь, какая штучка, малыш! С ними никогда не пропадешь!»
Наконец Экклз заговорил.
– Барри, – сказал он, – самое важное узнать, заминирвван ли этот Найджел Сэйерс. Вторая фаза труда не представит.
Субон знал, что означает минирование: не выплывет ли наружу что-либо, компрометирующее определенных лиц, если тот или иной человек внезапно исчезнет… или даже умрет при вполне житейских обстоятельствах. Су-бон сталкивался с минами замедленными, с минами кратными, когда предусмотрительная жертва делала несколько тайников с таким расчетом, чтобы хотя бы из одного всплыла нужная информация. Субон, как и Экклз, понимал, что вторая фаза легче всего. Существовали способы проверки минирования, однако обезвреживание мин требовало времени и каждый раз отдельно продуманного подхода. Инч считался неплохим сапером, хотя вторая фаза давалась ему лучше.
– Их интересует, нет ли у этого Сэйерса лишних бумаг. Они считают, что маловероятно, но не исключают худшего. Все нужно проверить, Барри. С контактом тянуть не стоит, хотя я и не тороплю.
Экклз знал, что предложит Инчу на выбор два способа разминирования, выбирать право Рори, хотя Экклз остановился на «совместном отдыхе».
Барри не понимал, отчего Тревор придает такое значение этому делу, правда, сам Барри на этот раз не видел заказчиков, Тревор провел переговоры единолично, но Барри объяснил это себе не особой секретностью предстоящей миссии, а щедростью оплаты и тем, что Тревор хотел заработать на этом больше обычного. Субон тоскливо прикинул, сколько же отхватит Экклз на этой истории, и сразу увидел гору перстней.
Экклз вздрогнул, ожил экран монитора: дорожка, ведущая к особняку, процессия обритых мужчин в шафрановых одеяниях, в легких сандалиях, мелькающих при каждом шаге и обнажающих босые ступни. Экклз наморщил лоб: досадно! Едва не забыл, что должен принять группу новообращенных и выступить перед ними с речью о преданности Кришне. Бедный Кришна, Экклз потянулся к ширме, он и мечтать не смеет о преданности, которой добился для себя Тревор. Он поднялся, проковылял к окну. Толстая ветвь почти лизала стекло. Экклз напомнил себе: непременно спилить. Достал Бхагавад-гиту, перелистал страницы, взглянул на Субона, будто удивляясь, что тот еще здесь, отпустил помощника ленивым кивком. Субон подхватил эскизы и в дверях замер – вопрос Экклза, пущенный в спину, настиг его на пороге:
– Барри, Инч под контролем?
Субон кивнул и выскользнул из дверей, стараясь убраться к себе как можно быстрее: не хотелось, чтобы Экклз, оперевшись на костыли посреди кабинета, сверлил глазами спину помощника.
Много лет назад Гринтаунский институт заявлял, что ни один из элементов Тихоокеанского проекта не имел грифа «СЕКРЕТНО», но все было не так, как утверждали представители института, его ученые могли и не знать, что военные воспользуются результатами их исследований в собственных целях, а именно – для создания биологического оружия и его носителей.
На самом деле, по крайней мере, некоторым гражданским специалистам было хорошо известно, чем они занимаются.
Тихоокеанский проект осуществлялся восемь лет и обошелся армии в миллионы долларов, в нем участвовали десятки сотрудников Гринтаунского института и военного ведомства. С самого начала представителям института было известно, что контракт заключен с подозрительным научно-исследовательским центром биологической войны. Уже сам этот факт считался секретным. Институту запретили без разрешения центра сообщать кому бы то ни было о своей работе.
Уже из первых писем сотрудникам Гринтаунского института, ведавшим контрактами, было ясно, что армия интересовалась не орнитологией, а чем-то другим. Первого октября 1963 года в письме, полученном из военной лаборатории центра по изучению методов биологической войны в адрес института, говорилось «о заинтересованности материалами, содержащими информацию о системах биологического оружия, которая включает неописательные кодовые обозначения средств биологической войны».
У Грйнтаунского института была важная причина для заключения контракта: необходимость получения средств для научных исследований.
Опасность для репутации института считалась угрожающей, если бы стало известно, что уважаемое научное учреждение работает над секретным проектом, финансируемым армейской службой биологической войны.
Никогда! В интервью в 1983 году Дэвид Чэллинор, помощник секретаря Гринтаунского института по научным вопросам, работающий с 1971 года, заявил: «Никогда! Мы в принципе не можем выполнять секретную работу!»
Рори Инч оставил Сандру Петере дома и отправился к каналу. Рори любил продумывать свои действия, находясь на высоком берегу, откуда открывался вид на убегающие к горизонту поля и – куда ни посмотри – кругом леса и покатые холмы, желто-зеленые дали, а города с его гарью, зубцами торчащих домов, рваными линиями заводских корпусов не существовало вовек.
Рори остановил машину у края обрыва, круто вывернув колеса, вылез, уселся в густую траву; желтые шляпки одуванчиков золотыми гвоздиками тут и там прошивали зелень травяного покрывала, в десятке-другом ярдов от Инча скрючилась женщина лет восьмидесяти с удочкой, Рори невольно улыбнулся, увидев, как азартно седовласая рыболовша дергает удилище.
Над головой пролетала стая. Птицы поднимались все выше и выше к солнцу. Инч задрал голову, рубашка вылезла из-под ремня, открыв жирный живот и заросшую дыру слева от пупка. Сандра как-то спросила Рори, откуда у него на животе след автоматной очереди. Рори соврал об операции в детстве и дренаже, который ему будто бы делали для откачки гноя, он и не помнил, кто надоумил его так выкручиваться, когда правду говорить не хотелось.
Он стащил рубаху, заметил, как старуха неодобрительно сверкнула глазами. Рори положил рубаху под голову и вытянулся; в багажнике, в левом углу под канистрой лежала надувная подушка, но одолела лень, да и солнце сразу и крепко прибрало Инча в, свои теплые руки и опустило на пахучую траву.
Инч сорвал травинку, пожевал: итак, Найджел Сэйерс! Рори хорошо знал город и сейчас прикинул три-четыре маршрута, которыми добраться до дома Сэйерса удобнее всего; в районе под названием Золотые Зубы жили люди состоятельные, название прижилось или благодаря кварталу стоматологов, или скалам из песчаника в лесопарке, расположенном здесь, и впрямь напоминающим золотые зубы. Инч не мог сосредоточиться на работе – в его жизни появилась Сандра и внесла изменения в наметки Инча, вернее, в их отсутствие. Последние годы Рори жил, не задумываясь о будущем. Странно, когда ему было лет двадцать, в тиши барачных закоулков он часто прикидывал, как-то сложится его житье-бытье, а после тридцати пяти Рори строил планы лишь на день вперед и то не всегда. Его жизнь устоялась – все отлажено, заведено раз и навсегда. Беспокойство возникло с появлением Сандры, ее присутствие будто обязало Рори отказаться от роли постороннего в собственной жизни, Сандра подталкивала его к участию – вот только в чем? – и Рори понимал, что нельзя отсиживаться без конца и делать вид, что годы стоят, как вон те валуны на противоположном берегу канала, и никто и никогда их не сдвинет. Недовольство собой, тлевшее в душе Рори, полыхнуло с появлением Сандры и жгло сомнениями каждый день.
В его работе сомнения – не подспорье, да и лишние, мешающие делу мысли тоже лучше гнать да гнать. Экклз всегда подчеркивал: «Думаю за вас я. Ваше дело – работа! И тогда мы неуязвимы».
Экклз! Всевидящий Тревор, со смехом взирающий на Рори Инча, что двадцать лет назад, что сейчас; и тогда и сейчас Тревор не позволял себе открытой издевки, отменно маскировался под балагура, под отца родного и наставника, но и тогда и сейчас Рори понимал, шкурой чувствовал, что Экклз навсегда отвел Рори полочку в самом низу шкафа, где хранят вещи необходимые, но которые стараются скрывать от посторонних глаз. Экклз в жизни Инча был родней и советчиком, гневом божьим и девой милосердной.
