Укрепив подобным образом свои позиции, д-р Риз тотчас же отправил из Лейпцига эсэсовскому чину «господину начальнику команд по производству вооружения в Катовицах» письмо, в котором он настоятельно просил не принимать на веру клеветнические утверждения Котзама; этот Котзам, «хотя он и был студентом-корпорантом», является «сукиным сыном», что всем известно. К этому д-р Риз добавил: «В заключение следует еще попутно заметить, что отец Котзама имеет судимость за мошеннически-злостное банкротство». С другой стороны, д-ру Ризу вовсе не хотелось, чтобы против Котзама был затеян судебный процесс, и он мотивировал это, несомненно, взвешенное соображение следующим образом в заключительном абзаце своего письма: «Мы как фирма вовсе не заинтересованы в том, чтобы преследовать за ошибки, поскольку нашей репутации вредит то обстоятельство, что мы терпели подобного типа на руководящей должности. Хайль Гитлер! Преданный Вам д-р Фриц Риз».
Гораздо серьезнее, чем этот столь изящным образом ликвидированный инцидент, было предпринятое криминальной полицией в ту же зиму 1943/44 года уголовное расследование по поводу спекуляций крупного масштаба, в которых поначалу был заподозрен и сам, столь ревностно заботящийся о репутации своей фирмы д-р Риз. После окончания следствия — прошедшего, кстати сказать, благодаря хорошим связям довольно гладко — д-р Риз находил свое положение столь серьезным, что снял с себя временно ведение дел и руководство концерном до тех пор, пока «дело не будет улажено». Концерн «Флюгель и Польтер КГ» сменил даже на время свое фирменное наименование; в течение этих критических недель он назывался «Ганс Вернеке КГ».
Между тем тучи вскоре рассеялись. Лишь несколько мелких служащих были строго наказаны, глава же концерна, напротив, был полностью реабилитирован, освободился от подозрений в коррупции и спекуляции.
В последующее время его тесные связи с главарями нацистской партии и СС, с гестапо и с чиновниками в министерствах, с директорами влиятельных экономических объединений и не в последнюю очередь с Имперским управлением по производству каучука и асбеста в Берлине-Груневальд, — связи, которые д-р Риз издавна поддерживал и тщательно укреплял, казались в высшей степени полезными.
Эти связи сыграли свою роль и летом 1944 года. Теперь он спешил убрать свою добычу в безопасное место. Грозящее военное поражение рейха диктовало необходимость быстрого «перебазирования» находившихся на оккупированных территориях Восточной Европы предприятий концерна. А соответственно всех украденных там ценностей.
Сообщения Фретша не давали возможности определить, кто помогал концерну д-ра Риза передислоцировать на Запад награбленные в Польше и в Советском Союзе миллионные ценности. Но в документах нашлось несколько интересных записей, позволявших судить о том, как это происходило и чего только не делали возможным тесные связи главы концерна.
С помощью крупных подачек, часто в форме вещей и предметов обихода, главным образом текстильных изделий и других дефицитных товаров, д-р Риз обеспечил себе услуги одного «штабс-капитана» в Транспортном корпусе «Шпеер»; наряду с этим крупные суммы были затрачены на подкуп железнодорожников, в результате чего вагоны, предназначавшиеся для перевозки раненых, оказывались в распоряжении д-ра Риза и использовались для «перебазирования» награбленного добра. Транспорты шли с берегов Рейна — сначала в Лейпциг, где производились различного рода товарные операции; вырученные от этого деньги тоже служили во спасение последних, оставшихся в Тшебине и Лодзи, ждавших «перебазирования» награбленных миллионных ценностей.
Один документ, свидетельствующий об этом и адресованный «господину штабс-капитану Ледереру, штаб Транспортного корпуса «Шпеер», Берлин-Шарлоттенбург, почтовый ящик 19», Фретш считал, очевидно, особенно примечательным, хотя в нем всего лишь на-всего излагалась просьба сообщить, «нет ли у Вас возможности перевезти из Эльтвилля на Рейне в Лейпциг 15000 бутылок шампанского общим весом примерно 30 тонн. С дружественным приветом и хайль Гитлер!., Д-р Риз».
— А что тут такого примечательного? — удивился Хартнел и стал рассматривать короткое письмецо.
— Да вот что! — сказала Криста и показала ему на отмеченную Фретшем, жирно подчеркнутую красным карандашом дату отправления письма: «Лейпциг, 23 февраля 1945 года».
— Когда Риз диктовал это коротенькое послание, — объяснила она Хартнелу, — советские армии уже достигли берегов Одера, отрезали Восточную Пруссию и взяли Бреславль; американские войска стояли уже на Рейне и как раз в эти дни начали наступление севернее и южнее Кёльна; большинство городов лежало в развалинах; подростки обслуживали зенитные батареи; бомбардировки сменялись налетами штурмовой авиации. Между Одером и Рейном двигались сотни тысяч беженцев, преимущественно женщин и детей, кто пешком или на велосипедах, кто на телегах или бычьих упряжках. Грузовиков почти нигде не было, а те немногие автомобили, которые везли раненых, боеприпасы или продукты питания, застревали чаще всего где-нибудь на полпути из-за нехватки горючего. И в этом хаосе тотального поражения Риз организовывал перевозку пятнадцати тысяч бутылок с шампанским!
— Откуда вы так хорошо знаете об этом времени, Криста? — спросил Хартнел. — Впрочем, зовите меня тоже по имени, ладно?.. Мое имя Дональд, и друзья зовут меня просто Дон… О'кей?
— О'кей, Дон, — с улыбкой ответила Криста. Она с минуту поразмышляла о том, означает ли у американцев вроде Дональда Хартнела такая смена в обращении что-нибудь большее, чем просто ни к чему не обязывающее расположение. И, придя к выводу, что это было всего лишь милым жестом с его стороны, спокойно продолжала:
— Что касается моих, довольно точных познаний о положении в стране к 23 февраля сорок пятого, то не забывайте, мистер Хартн… я хотела сказать: Дон, что я профессионально занимаюсь новейшей историей. Кроме того, — она полистала собранные Фретшем документы, — и перевозки шампанского были, судя по всему, далеко не последней деловой акцией Риза, тут вот есть еще по крайней мере страниц тридцать о нем.
— О-о! — только и сказал Хартнел. Он задумался. — Выходит, что дешево отделался… Скажите, Криста… Считаете вы возможным, что он и сейчас еще живет теми запасами, теми миллионными ценностями, что были «перебазированы» из Тшебини, Лодзи и всяких других мест?
— Это меня не удивило бы, Дон, — ответила Криста. — Есть еще немало людей такого же сорта, которые очень легко отделались, остались «неостриженными», как у нас говорят… Ему сейчас, если он жив… — она быстро прикинула, — 67 лет. Вероятно, живет себе пенсионером где-нибудь на баварских озерах. Там можно встретить еще многих некогда видных деятелей, которые в нацистские времена разбогатели подобным же образом, как д-р Риз.
Она старалась констатировать все это сухо и объективно, но Дональд почувствовал в ее словах горечь и ожесточение. И он переменил тему разговора:
— Пойдемте, Криста. Попробуем на некоторое время забыть о д-ре Ризе и прежде всего поужинать. Я лично проголодался и вы, думаю, тоже. Расскажите-ка мне лучше, где вы учились, что вас побудило избрать в качестве профессии исследование столь мрачного периода истории, где вы научились так фантастически хорошо говорить по-английски.
— Хорошо, Дон, пойдемте поедим, и я вам отвечу на все ваши вопросы. Но сначала разрешите мне привести себя в порядок или, как говорят в вашей пуританской стране, напудрить нос.
Когда Криста через некоторое время садилась вместе с Хартнелом за столик в ресторане отеля, по ее лицу нетрудно было заметить, что она прямо-таки горит желанием что-то сообщить Дональду. Она подождала, пока он сделает заказ официанту, а затем выпалила:
— Ни за что не отгадаете, что я только что обнаружила!
— О'кей, только раньше скажите мне, Криста, нет ли тут, в Федеративной Республике, чего-нибудь подобного нашему «Who's who?»,[16] — ответил Хартнел и не смог удержаться от смеха, увидев, как она тут же сникла.
— Да, естественно, — пробормотала она. — Но… как вы догадались, Дон, что я?..
— Я видел издали, как вы попросили у портье толстую книгу, которая выглядела, как справочник. И тогда я вычислил, my dear Watson, это было не слишком трудно, — сказал Хартнел. — Так, а теперь скажите, что же вы там разузнали насчет д-ра Риза?
— Он действительно значится в «Кто есть кто?», а также и в новейшем издании справочника Хоппенштедта «Руководящие люди промышленности», Дон, — сообщила Криста. — Риз, Фриц, д-р юр., место рождения Саарбрюккен, и дата тоже совпадает, так что ошибка тут исключается. И он женат, с 1949, на… ну, на ком бы вы думали, Дон?
Хартнел ненадолго задумался. Потом предположил нерешительно:
— Уж не на этой ли… Доре?
— Совершенно правильно! На Доре Апитч. Они живут во Франкентале, Пфальц, Русдорфштрассе, 1, и там же находится контора концерна, основателем которого и владельцем контрольного пакета акций является господин д-р Риз. Фирма называется «Пегуланверке, АО». Господин д-р Риз является, кроме того, почетным председателем Союза немецких фабрикантов линолеума, искусственного волокна, фольговых лент и настилов; председателем наблюдательного совета акционерного общества «Бадише пластик-верке» в Бетцингене; членом совета Коммерческого банка и нештатным почетным консулом королевства Марокко в землях Гессен и Рейнланд-Пфальц.
