Теоретически Рональд Нидерман особых материальных затруднений не испытывал. Конечно, он оставил почти 200 000 крон в Госсеберге, но у него имелся доступ к значительно более крупным суммам, размещенным в фондах за границей. Проблема заключалась лишь в том, что ему страшно не хватало наличных. Йоранссон отвечал за деньги «Свавельшё МК», и Нидерман решил, что ему подворачивается удобный случай. Он без труда уговорил Йоранссона показать ему спрятанный в хлеву сейф и разбогател примерно на 800 000 крон наличными.
Вроде бы в доме присутствовала еще и женщина, но что именно он с ней сделал, Нидерман точно не помнил.
У Йоранссона он позаимствовал также машину, которая еще не успела засветиться в полиции, и двинул на север, предполагая воспользоваться одним из таллиннских паромов, отправлявшихся из Каппельшера.
Доехав до Каппельшера, он остановился на стоянке и заглушил мотор. Потом минут тридцать посидел, изучая обстановку. Всюду торчали полицейские.
Нидерман завел машину и просто поехал дальше, без всякого плана. Ему требовалось укрытие, где он смог бы на некоторое время затаиться. Подъезжая к Норртелье, он вдруг вспомнил о старом кирпичном заводе. С тех пор как год назад там проводились ремонтные работы, он этим зданием совершенно не интересовался. Кирпичный завод использовали братья Харри и Атхо Ранта, превратившие его в перевалочный пункт для торговли с Прибалтикой, но братья Ранта перебрались за границу еще тогда, когда журналист Даг Свенссон начал копать вокруг транспортировки шлюх. Завод пустовал.
Спрятав «сааб» Йоранссона в сарае позади завода, Нидерман забрался внутрь. Ему пришлось взломать одну из дверей на первом этаже, но он чуть ли не первым делом организовал себе резервный выход через отвалившуюся в торце фанеру. Сломанный висячий замок он позднее заменил. А затем обустроил себе комнату на втором этаже.
В тот же день, уже ближе к вечеру, до него через стены донеслись какие-то звуки. Поначалу он подумал, что это обычные привидения. Примерно час он просидел как на иголках, а потом вдруг поднялся, вышел в большой зал и прислушался. Было тихо, но он продолжал терпеливо ждать, пока вновь не услышал какое-то царапание.
Около мойки обнаружился ключ.
Рональд Нидерман был на редкость поражен, когда, открыв дверь, обнаружил двух русских шлюх. Они выглядели совершенно изможденными и явно просидели несколько недель без еды: после того как у них закончился пакет риса, они жили на одном чае и воде.
Одна из шлюх настолько обессилела, что не могла встать с кровати. Вторая оказалась в лучшей форме. Она говорила только по-русски, но ему хватило знания языка, чтобы понять, что она благодарит Бога и его за спасение. Упав на колени, она обвила руками его ноги, но он с изумлением отпихнул ее, вышел из комнаты и запер дверь.
Из найденных на кухне консервов он сварил суп и отнес им, а сам глубоко задумался. Нидерман не знал, что ему со шлюхами делать. Потихоньку силы к ним вернулись, и даже более изможденная женщина, та, что на кровати, пришла в себя. Весь вечер он их допрашивал и в конце концов установил, что эти женщины не шлюхи, а студентки, заплатившие братьям Ранта за возможность перебраться в Швецию. Им обещали вид на жительство и разрешение на работу. Они прибыли в Каппельшер в феврале, а оттуда их прямиком отвезли в здание склада и здесь заперли.
Нидерман помрачнел. Проклятые братья Ранта имели побочный доход, который утаивали от Залаченко. А потом, поспешно покидая Швецию, они просто-напросто забыли про этих женщин, а может, сознательно бросили на произвол судьбы.
Теперь возникал вопрос, как ему с ними поступить. Никаких оснований причинять им зло он не видел, однако отпускать их на свободу ему тоже не хотелось, поскольку в этом случае они, скорее всего, навели бы на кирпичный завод полицию. Отправить их обратно в Россию он не мог, ведь тогда ему пришлось бы везти их в Каппельшер, а это было слишком сложно. Темноволосая девушка по имени Валентина в обмен на помощь предложила ему секс. Секс его совершенно не интересовал, но само предложение автоматически превратило ее в шлюху. Все женщины шлюхи. Только и всего.
Через три дня ему надоели их постоянные мольбы, нытье и стук в стену. Ему хотелось, чтобы его оставили в покое, и он не видел никакого другого выхода. В результате он в последний раз отпер дверь и быстро покончил с этой проблемой. Попросив у Валентины прощения, он протянул руки и одним движением свернул ей шею между вторым и третьи позвонками. Затем подошел к блондинке, имени которой так и не узнал. Та лежала на кровати безучастно и никакого сопротивления не оказала. Тела он перенес на первый этаж и спрятал в заполненном водой бассейне, после чего наконец-то обрел своего рода покой.
Оставаться на кирпичном заводе Рональд Нидерман не планировал. Он намеревался только переждать здесь, пока уляжется самая страшная полицейская шумиха. Обрив голову и отпустив маленькую бородку, он сильно изменил внешность, а к тому же нашел почти подходящий по размеру комбинезон, оставленный кем-то из рабочих строительной компании. Надев комбинезон и забытую кепку, он сунул в карман складной метр и поехал на расположенную на холме бензоколонку за продуктами. Благодаря казне «Свавельшё МК» наличных у него было предостаточно. В магазинчике он появился под вечер и выглядел как самый обычный работяга, остановившийся на бензоколонке по пути домой. Никто, похоже, не обратил на него внимания, и у него вошло в привычку ездить за покупками раз или два в неделю. На бензоколонке с ним всегда любезно здоровались и вскоре уже стали узнавать.
Поначалу Нидерман уделял много времени защите от населявших здание призраков. Те прятались в стенах, а по ночам выбирались на свободу, и он слышал, как они бродят по залу.
Он сооружал в комнате баррикаду, но через несколько дней ему это надоело, и тогда он, вооружившись найденным в одном из кухонных ящиков штык-ножом, вышел из комнаты, чтобы встретиться с чудовищами. Необходимо было положить этому конец.
И они отступили — впервые в жизни ему удалось одержать над ними победу. Стоило ему приблизиться, как они бросились врассыпную, он видел, как их хвосты и бесформенные туши уползают за ящики и шкафы. Он заревел им вслед, и они пустились наутек.
Изумленный Нидерман вернулся в обжитую комнату и всю ночь просидел в ожидании, что призраки вернутся. На рассвете они предприняли новую атаку, и он еще раз вышел им навстречу, снова обратив врага в бегство. При этом он испытывал нечто среднее между паникой и эйфорией.
Всю жизнь эти существа преследовали его, выползая из темноты, и теперь он впервые почувствовал, что в силах дать им отпор. Больше он ничего не делал — только спал, ел, думал, и постепенно им овладело ощущение покоя.
Из дней складывались недели, и вот наступило лето. С помощью радиоприемника и вечерних газет он мог следить за тем, как охота на Рональда Нидермана потихоньку сходит на нет. Он с интересом прочел репортаж об убийстве Александра Залаченко и нашел забавным, что точку в жизни Залаченко поставил какой-то психопат. В июле он заинтересовался судом над Лисбет Саландер и был поражен, когда ее оправдали. Это казалось неправильным. Она на свободе, а ему приходится скрываться.
Он купил на бензоколонке «Миллениум» и прочел тематический номер о Лисбет Саландер, Александре Залаченко и Рональде Нидермане. Какой-то журналист по имени Микаэль Блумквист изобразил его патологическим убийцей и психопатом. Нидерман нахмурил брови.
Внезапно настала осень, а он все еще не двинулся с места. С наступлением холодов пришлось купить на той же бензоколонке электрообогреватель, но объяснить, почему не уезжает, Нидерман не мог.
Несколько раз во двор заявлялась молодежь и парковалась перед заводом, но в здание не вламывалась и покоя Нидермана не нарушала. В сентябре однажды во дворе остановилась машина, и какой-то мужчина в синей ветровке принялся разгуливать по участку, дергать за ручки дверей и что-то вынюхивать. Нидерман наблюдал за ним из окна второго этажа. Периодически что-то записывая в блокнот, мужчина слонялся вокруг зданий минут двадцать, а потом огляделся в последний раз, сел в свою машину и уехал. Нидерман вздохнул с облегчением. Он не имел представления о том, кем был этот мужчина и в чем состояло его дело, но создавалось впечатление, что тот осматривал недвижимость. То, что смерть Залаченко должна повлечь за собой опись имущества, Нидерману в голову не пришло.
Он много думал о Лисбет Саландер. Он не думал, что они еще когда-нибудь встретятся, но она внушала ему восхищение и ужас. Живых людей Рональд Нидерман не боялся, однако сводная сестра произвела на него неизгладимое впечатление. Еще никому не удавалось победить его таким образом, как ей. Она вернулась, несмотря на то что он закопал ее в могилу, вернулась и погналась за ним, а теперь каждую ночь преследовала его во сне. Просыпаясь в холодном поту, он понимал, что она пришла на смену его обычным призракам.
