Ознакомительная версия.
Левандовский мстит за поруганную честь дражайшей маменьки и свое босоногое детство?
Юлиана не выдержала и рассмеялась себе в лицо, благо стояла в этот момент перед зеркалом.
Абсолютная фигня!
Слишком уж они разные. Харизматичный, самоуверенный до наглости хозяин жизни Левандовский и рефлектирующий интеллигент Алсуфьев.
К тому же нельзя сбрасывать со счетов и папеньку Леонида, Левандовского старшего, известного в своем микрорайоне алконавта и дебошира. Если Ленчик не прекратит глушить вискарь ведрами, то лет через десять, пятнадцать внешне превратится в полную его копию.
Юлиана заколола волосы гребнем и натянула купальник.
По всему выходит, что кончать с Алсуфьевым Ленчик вознамерился из корыстных побуждений.
Недвижимость! Вот он ключик к разгадке.
Алсуфьев — коренной петербуржец, из хорошей семьи.
Юлиана слышала, как лаборантки на кафедре стрекотали о квартире в центре и профессорской даче, то ли в Репино, то ли в Комарово…
Ленчик, конечно же, человек не бедный. У него этой недвижимости как грязи! И в Питере, и под Питером, и в Испании, и в Финляндии…
Но ведь денег много не бывает. Это всем известно. Азбучная истина!
А Левандовский своего не упустит.
Она поправила бретельки и, озабоченно улыбнувшись своему отражению, покрутилась перед зеркалом.
Похоже, солярий ей тоже не помешает. Месяца не прошло, как с Кипра вернулась, а вид у загар уже не тот. Пожалуй, пяти сеансов будет достаточно. Верно, всего по пять: солярий, подводный массаж и еще пять дополнительных жемчужных ванн.
Сама о себе не позаботишься, никто не позаботится. Чего даром время терять? Выписываться она в ближайшее время отсюда не собирается.
Где это видано, чтоб из хорошей клиники тяжелобольную пациентку через неделю выписывали?
Нет, она еще здесь побудет, пока все не устаканится.
Ленчик должен поверить, что она больна всерьез и надолго. Для него самого будет лучше, если поверит.
Юлиана подставляться не намерена. Не на ту напал!
Если что — пускай пеняет на себя!
Церемониться она не станет. Сдаст ментам и все дела!
Пекинский аэропорт ошеломил, сбил с ног своими масштабами.
Необозримое, какое-то бесконечное, без конца и края летное поле и самолеты, самолеты, самолеты… И на каждом иероглифы, а на хвосте нарисован большой красный дракон.
Ой, нет, вон на том самолете нарисован совсем не дракон, а кто-то другой, больше похожий на некую стилизованную птичку, нежели на сказочное чудовище. И на этом самолете тоже. И на том!
Очевидно, это сказочная птица Феникс. Да, наверное. На одних самолетах изображен символ китайского императора — дракон, а на других — символ императрицы — птица Феникс. Хотя, если хорошенько вдуматься, при чем здесь императорские символы? Ведь Китай — республика и у власти стоят коммунисты.
Странно, почему так безлюдно? Одни самолеты кругом, а людей не видать. Кроме пассажиров с нашего рейса и небольшой группы людей вдалеке (то ли пассажиров, то ли служащих аэропорта, отсюда не разглядеть) на аэродроме больше никого нет.
Наш автобус подъехал к зданию аэропорта. Громадное суперсовременное сооружение из стекла и бетона, и внутри никого. Опять никого. Пусто! Гулкие пустые коридоры, пустые травелаторы, пустые эскалаторы, народ не толпится ни у паспортного контроля, ни у конвейеров с багажом.
Мне представлялось, что в Пекинском аэропорту должно быть крайне шумно, тесно и очень много народу. Этакий «желтый Вавилон».
Все-таки Пекин — гигантский город, и населения в нем почти двенадцать миллионов человек.
Я посмотрела на часы: без пяти минут четыре. Ну, конечно, надо же быть такой дурой! Какое может быть вавилонское столпотворение, если сейчас ночь. Вернее, раннее утро. Четыре часа утра по Москве.
Я еще раз отогнула рукав куртки и внимательно посмотрела на часы. Вот именно, по Москве! Если по московскому времени у нас сейчас утро, то по пекинскому получается… По пекинскому времени у нас сейчас получается… Получается… Что же у нас получается?
Если разница во времени четыре часа, то получается, что в Пекине сейчас двенадцать часов вечера.
Или восемь часов утра?
Нет, это невозможно. Я совсем запуталась. Где Алсуфьев? В какую сторону убавлять-прибавлять эти несчастные четыре часа?
— Сережа!
— Минуточку, — отмахнулся Алсуфьев и, поставив чемодан возле моих ног, умчался за очередной порцией нашего багажа.
Ладно, пес с ними, с этими четырьмя часами. Какая мне на самом деле разница, который сейчас час? Приедем в отель, спрошу у портье.
Я открыла пудреницу и посмотрела на себя в зеркальце. Что ж, учитывая бессонную ночь и десять часов полета, выгляжу я вполне сносно. На свои!
Я поправила тени на глазах, слегка попудрилась и, ободряюще улыбнувшись своему отражению, убрала косметичку в сумку.
Пока все идет прекрасно. Перелет оказался не таким уж утомительным. Правда, из-за чрезмерного нервного возбуждения я не сомкнула глаз, но нет худа без добра. Не выспалась, зато успела подготовиться к докладу. Несколько раз прочитала все от корки до корки, а первые две страницы даже умудрилась выучить наизусть. Почти наизусть.
Теперь я уже не так сильно боюсь этой дурацкой конференции. Почти не так сильно.
— Вот! — Запыхавшийся Алсуфьев прикатил мой чемодан и бодрой рысью вернулся обратно к конвейеру.
Похоже, он нисколько не тяготится своими рыцарскими обязанностями. Во всяком случае, Сергей достойно с ними справляется. Надо же! Кто б мог подумать.
Молодец я! Сумела настоять на своем. Послушалась бы Славочку, сидела бы сейчас на даче, готовила грядки под чеснок. Очень интересное занятие. Очень даже, как сказала бы мама в законе.
Я настояла на своем решении, и вот я в Китае! Даже не верится. Я и в Китае!
В загадочной стране, историческое прошлое которой теряется в библейских временах.
Китай всегда притягивал меня, манил, будил воображение.
Я люблю китайскую поэзию, мне нравятся изысканные сюжеты китайских картин, написанных на рисовой бумаге: туманные водные ландшафты, качающийся на ветру бамбук, усыпанные снегом гроздья рябины.
Меня всегда влекла история Поднебесной и памятники ее пятитысячелетней культуры.
Наконец-то я здесь. Я запросто смогу пройтись по Запретному Городу, увижу Врата Высшей Гармонии, Дворец Небесной Чистоты и Чертог Соединения. Побываю в Ламаистском монастыре, посмотрю на тридцатиметровую фигуру Будды, полюбуюсь…
Мое благостное настроение улетучилось тотчас, как только выяснилось, что Сергей потерял свой багаж.
«Начинается!» — недовольно подумала я и закружила вместе с Алсуфьевым возле конвейерной ленты.
— Это бесполезно, Сережа! Здесь уже ничего нет. Весь багаж с нашего самолета закончился. Посмотри, все пассажиры, с которыми мы вместе летели, ушли, и на табло погасло название нашего рейса. Значит, в самолете ничего не осталось. Надо спросить у кого-нибудь.
— Спросить? — оживился Алсуфьев. — Ты думаешь, надо у кого-то спросить?
— Ну, да. Спроси, пусть узнают. Чего ждать у моря погоды? Мы так только время теряем.
— А у кого, ты думаешь, надо спросить?
— Не знаю, — я огляделась. — У кого-нибудь из служащих, у того, кто за это отвечает, или у того, кто говорит по-английски. Не знаю. Ты ведь уверен, что у тебя было два чемодана?
— Уверен, — слегка помедлив, ответил он.
— Так уверен или нет? Сережа, я тебя умоляю, мне показалось, ты приехал вчера в аэропорт с одним. Небольшой, черный чемодан на колесиках. Ты вез его за ручку?
— Вез.
— А второй? У тебя точно был второй чемодан? Мне кажется, что нет. Сережа, я не помню, чтобы у тебя был еще какой-то чемодан.
— Был, — упрямился Алсуфьев. — Только это не совсем чемодан. Это большой пластиковый кейс.
— Но он у тебя был? Ты в этом уверен? Ты не мог оставить его дома?
— Не мог!
— То есть, когда ты вышел вчера из дома, у тебя были заняты обе руки?
— Да.
— А в такси? Сережа, может быть, ты забыл свой кейс в такси?
— Нет, — упрямо твердил Алсуфьев. — Я не мог оставить его в такси, потому что не выпускал из рук. Всю дорогу до аэропорта я держал этот кейс на коленях.
— Ну, хорошо. А потом? Сережа, что было потом! Ты оба своих чемодана сдал в багаж? Или нет? Может, ты взял его с собой в самолет и там оставил? Вспомни, Сережечка!
Алсуфьев послушно закатил глаза и пожевал губами.
— Нет! — твердо сказал он. — Я не мог забыть его в самолете. В самолет я взял только твою сумку. Вот эту. С докладом. А вторая рука у меня была свободна. Я держал в ней паспорт и билет.
— Гм. Получается, у тебя одна рука была занята и у меня одна рука была занята. У меня было всего три места: сумка, сумочка и чемодан, и у тебя было два места: чемодан и еще чемодан.
Ознакомительная версия.
