— Отлично, — сказала она. — Теперь — Учитель, интеллектуал. Расскажи мне что-нибудь.
— Следы. Немцы пригнали сюда полугусеничные…
— Откуда ты знаешь, что у них были БТРы?
— Я видел следы покрышек, раздавленные гусеницами. Именно гусеницы давили следы колёс, а не наоборот — это значит, что гусеницы были сзади. Это панцервагены — полугусеничные БТРы.
— Двести пятьдесят первые Sd Kfz, — сказала она. — Огромные бронированные монстры. Очень сложно подбить, у них обычно на крыше ставится пулемёт МГ-42. Я их под Сталинградом видела. Сколько их?
— Я не знаю.
— Три.
— Уверен, что ты права. Как бы там ни было, это странно, не так ли? Зачем тащить сюда такие штуки, ломиться сквозь лес для того, чтобы забрать группу, которая и так отлично передвигается по лесу?
— Дело не в группе, а в чём-то ещё. Что бы это могло быть?
— Я не знаю.
— Трупы женщин.
— Точно, — согласился учитель. — Да. Так и есть.
— Они знали, что тут будут женщины. В горячке боя они не разбирали целей. Сложно разбирать, куда стреляешь из ревущего МГ-42, сжирающего ленту со скоростью в тысячу выстрелов в минуту. Итак, они забрали тела женщин. Зачем?
Она уже знала ответ.
Тела были повреждены взрывами, огнём и пулями. Различия смазались и были неясны. Им нужно было тщательно изучить тела, научным путём. Она поняла: «Они не просто знали обо мне. Они искали меня.»
Яремче Наше время
— Это неправильно, — сказал Суэггер.
Всё выглядело каким-то поддельным. Все строения в типично украинском горном стиле — главным образом деревянные, с высоко задранными крышами для предотвращения скапливания снега, сами дома из крепко сбитых брёвен, украшенные яркими орнаментами ради самовыражения и указания на причастность к клану, заборы, чётко разделявшие соседей и ухоженные дворы. Эта культура звалась гуцульской, а вокруг присутствовал гуцульский дух в его чистейшем виде. Цветов было в изобилии — они лезли отовсюду: из ящиков за окнами, с клумб вдоль дорожек, карабкались по решёткам — но всё это казалось построенным неделю назад.
— Мы — что, в Висконсин Деллс? — спросила Рейли.
Перед ними высился ещё один железный человек на мраморном пьедестале — не такой большой, как другие, которых они видели, но в такой же помятой серой шинели, героический, поднявший коммунистический томмиган над головой и махавший своим невидимым железным спутникам, призывая их идти вперёд. Звался памятник просто: «Бак». И чуть ниже: «1905–1944».
— Нет, — сказал Суэггер. — Это всё новодел. Это не то Яремче, которое нам нужно увидеть.
— Откуда ты знаешь? — спросила Рейли.
— Ну, мы знаем, что немцы всё сожгли. Так что когда это место вновь отстроили, то строить начали гораздо ниже вдоль главной дороги. Люди, которые сюда вернулись, не были местными — всех местных убили. Так что новое Яремче строилось для удобства тех, кто не помнит, а не тех, кто помнит. Старому Яремче было порядка тысячи лет. В те дни люди строились возле рек (а реки тут нет), возле леса или холмов, чтобы было куда скрыться или убежать при нападении, а также видеть приближающегося по долине врага. Так что то Яремче, которое мы ищем, находилось примерно в миле отсюда дальше по долине, за горами.
Боб осмотрелся по сторонам.
— Дело не только в этом. Дело ещё и в самом ландшафте. Долина здесь очень широкая, а ей нужно было расположиться в пределах пятисот метров. Тут же до ближайших гребней холмов — от полумили до мили.
И верно, город располагался в нескольких долинах, идущих вдоль Прута. В этой точке долина расширялась.
— Мы не знаем, случилось ли всё здесь. Мы даже не знаем, случилось ли вообще что-нибудь.
— Она была снайпером. Если дело ей удалось, то Милли подстрелила Грёдля дальним выстрелом. Его, наверное, охраняли, так что подойти так, чтобы использовать томмиган или гранату, было невозможно. Двадцать восьмого тут произошло массовое убийство — что-то его вызвало, в этом районе был снайпер, случилась засада… всё это связано. Разве что место не то.
— А факт, что немцы захватили её снайперскую винтовку — так что винтовки у Милли не было — делает случившееся ещё более сложным для понимания.
— Знаю, знаю. Однако, я могу думать только об одной вещи одновременно. Сейчас я думаю о месте, где случился выстрел. Может быть, завтра я соображу, где она взяла винтовку.
— Ладно, а как насчёт моих глупых вопросов? Настолько глупых, что могут заставить тебя свихнуться. Может, так ты набредёшь на другую мысль.
— Валяй.
— Если бы это был твой выстрел — как бы ты выстрелил?
— Я бы засел в деревьях и присмотрелся. Подошёл бы лесом поближе, нашёл бы прогал в листве, позволяющий смотреть вниз, считал ветер, устроил позицию напротив ствола дерева, выстрелил и отошёл бы под прикрытием тех же деревьев. Транспорт Гансов не проехал бы вверх по лесистому склону, так что меня давно не было бы, доберись они до склона с поисковыми собаками.
— Значит, всё случилось где-то в другом месте. Там, где в пределах пятисот метров есть высокие холмы, поросшие лесом.
— Точно.
— Отлично, пошли за мной.
Рейли повела Боба в сувенирную лавку с текстилём, керамическими фигурками, фотоальбомами, яркими носками, где заговорила со старой бабкой за прилавком.
Поговорив с ней, Рейли снова обратилась к Суэггеру:
— Ты был прав. Деревня была выше по дороге, за мостом через водопад. Пока немцы её не сожгли.
* * *
Они стояли на мосту. В пятидесяти ярдах от них река Прут падала с двенадцатифутового уступа, поднимая мокрый туман и издавая пульсирующий, влажный рёв. Белая пена дыбилась вокруг сырых камней, а от поверхности воды Прута разлетался вокруг несмолкаемый гул.
Украинцы в белье, шортах и купальниках сидели на скалах, наслаждаясь прохладными каплями. На другой стороне от этого живописного места вдоль высокого берега завлекатели туристов выстроили целую фальшивую деревню, состоявшую из деревянных будок, торговавших обычной ерундой — теми же керамическими фигурками, тряпьём, цветастыми носками и фотоальбомами — соревновавшихся друг с другом в ценах.
Это смотрелось как богохульство, поскольку здесь находилось место массового кровопролития. Однако, бизнес есть бизнес, а украинцы были особенно твердолобы в отделении того, что было раньше от того, что происходило сейчас. Было бы много правильнее, будь это место пышным лугом, где высокая трава колышется от лёгкого ветра, редкие деревья шелестели бы обильной листвой, блистающей на солнце и имелась бы небольшая табличка, увековечивающая былые события. Однако, местные предпочли не разменивать это место на вкрапления грусти и торговали здесь всяким барахлом. Барахло, барахло, барахло… универсальное барахло.
Практически отвесный склон холма, поросший высокими соснами, высился в одном из направлений, представляя собой единственное возвышение внутри пятисотярдового радиуса выстрела — разве что ещё в тысяче ярдов высился край горной гряды, также поросший соснами. Но он был слишком далеко.
Боб постоял, поглядев вверх и вниз, по сторонам, перед собою и сзади.
— Она стреляла отсюда, — указал он на склон холма. — Он был здесь, внизу, может быть — даже на этом мосту. Мост мешал его охранникам оказаться рядом с ним. Расстояние не более четырёхсот ярдов.
Снова замолчав, Боб долго разглядывал деревья на склоне.
— Ага, я что-то заметил…
— Я не вижу ничего, кроме деревьев.
— Да, деревья… но посмотри на их цвет. Видишь?
— Гм… зелёный, опять зелёный и снова зелёный. Всё верно?
— Разные оттенки зелёного.
Рейли замолчала. Спустя минуту она ответила:
— Да. Это похоже…
— Давай дальше.
— Я вижу, что зелень сосен, растущих на ближнем склоне холма, отличается от других сосен. Там линия: с одной стороны яркий цвет, с другой блёклый.
— Так и есть. Я заметил, что деревья на половине склона светлее. Они не такие тёмные, как остальной лес. У их цвета меньше плотности, там больше света — они светлее.
— Точно. Это что-то значит. Моложе, старее… не знаю. Ближе к воде, возможно? Больше солнца? Больше тени?
Они завершили поход по мосту, затем спустились по деревянным ступенькам к самой воде, поближе к украинцам, сидящим у воды и в воде, чьи дети бегали сломя голову, забываясь в играх.
— Тебе не страшно?
— Думать о том, что здесь случилось, что учинили нацисты — да, — ответила Рейли. — А с другой стороны — нет. Это просто место. Никаких признаков, ничего. Скрыто, отгремело, стёрто. Однако, твои инстинкты куда как тоньше моих. Возможно, ты что-то чувствуешь?
— Давай не будем опираться на чувства. Давай смотреть. Трогать, щупать — не знаю… набраться опыта этого места.
Суэггер нагнулся и запустил пальцы в грунт, пытаясь что-то нащупать и не найдя ничего. Рейли повторила упражнение с тем же успехом. Так они ковырялись порядка получаса.
