Было достаточно несложно написать программу, механически следящую за определёнными параметрами, которая информировала бы людей о чём-то необычном, но здесь нужен был человеческий присмотр, живая мысль, работа инстинкта для вынесения конечных суждений. Здесь-то и вступал в дело Гершон.
Следуя шаг за шагом, он не встречал ничего ненормального. Дальше и дальше, до конца — всё было в порядке, и наконец настало время закрыть COMEX и перейти к другому рынку для столь же скрупулёзного изучения.
Разве что…
Он что-то заметил — незначительное, практически ничтожное. Небольшой участок графика временицены. Гершон вернулся к нему и рассмотрел пристальнее. Ничего особенного.
Но…
Один пик выбивался из диапазона остальных, пляшущих вверх и вниз. Хмм…
Здесь что-то есть? Это серьёзно?
Наведя мышь на этот участок, он скрыл все остальные. Теперь одинокая линия выскакивала за предел. Проверив список сокращений, Гершон увидел — PL. Что это за чертовня? Пик, выходящий за лимиты, означал, что кто-то купил больше PL, нежели в среднем по рынку. Герон прошёлся по прошлым итерациям за год, сверяя неделю с неделей — нигде столь большого объёма не встретилось.
Что произошло с PL? Следовало покопаться в других местах.
PL означало платину.
Ратуша Ивано-Франковска Наше время
Поляки как никакой другой народ умеют строить уродливые здания. В 1936 году они соорудили безобразную ратушу Станислава, как если бы преклоняясь перед научно-фантастической идеей будущего, сложив здание из стоящих друг на друге детских кубиков, увенчанных вытянутой и угловатой башней, оказавшейся весьма кстати для выражения национальной принадлежности посредством ярких флагов. Кроваво-красный флаг со свастикой развевался на башне с 41 по 44 год.
— В 43-м они убили здесь двенадцать тысяч евреев. Всех расстреляли. Ужасно… — поведала Рейли.
Суэггер промолчал. Говорить было нечего.
— Затем, в 44-м, когда русские выбросили нацистов из Украины, здесь у наци было последнее гнездо перед окончательным отступлением. Здесь находился штаб рейхскомиссариата Грёдля.
Дело было практически ночью. Они вернулись из Яремче в Ивано-Франковск, заселились в отель «Надя» и вышли побродить по округе, осматриваясь и пытаясь представить себе это место с нацистскими баннерами, кюбельвагенами и Хорхами, разноранговыми, но одинаково пугающими чёрными эсэсовцами, затрапезными гражданскими, обслуживающими Рейхскомиссариат, администрирующий жизненное пространство — в целом, весь театр истории.
— Хочешь зайти внутрь?
— Не вижу смысла, — ответил Суэггер.
— Понимаю. Я тоже не хочу.
— Нам нужно вернуться в Яремче. Ещё раз пройтись там, добраться до горных троп. У тебя есть туристические ботинки?
— Да, но ты так и не рассказал мне, откуда у неё взялась другая винтовка.
— Как только узнаю — тебе первой изложу. Поужинаем?
— Конечно.
Они прошли несколько кварталов по улице, которая теперь звалась улицей Независимости, а ранее в разные времена бывшей Сталинским бульваром, Гитлершртассе, Варшавским авеню и Будапешт-утканев, пока не нашли придорожное кафе — одно из многих, создававших приятный уют на ныне пешеходном бульваре. Заказав мяса, они в молчании приступили к ужину.
— Знаешь что? — прервал молчание Суэггер. — У меня есть некоторые идеи.
— Давай поиграем в игру «знаемдогадываемся», о'кей? То есть, определим, что нам известно, а что мы только предполагаем.
— Отлично. Итак, мы знаем, что Милли исчезла в июле 1944 года. Допускаем, что она была отправлена на Украину со специальной миссией — это нам известно со слов другого снайпера, Слюсской. Допускаем, что человек, отправивший её — Василий Крулов, сталинский Гарри Хопкинс, поскольку власти для таких решений ему хватало. Знаем: ничего. Всё лишь предположительно. Знаем: в Карпатах, чуть выше Яремче партизаны попали в засаду нацистов. Многих убили, собрали много оружия. Допускаем: партизанский отряд был предан, что базируется на моей интерпретации полевого дневника 12-й танковой дивизии СС. Слишком многое задокументировано для случайной встречи. Допускаем: Крулов её предал. Он один мог предать её, будучи самой крупной фигурой в игре. Кроме того, он один был способен стереть сведения о ней в России Также записи о ней были стёрты и в Германии независимо от советской стороны — по неясным пока мотивам. Следующее допущение: она скрылась, когда — непонятно. Мы знаем, что двадцать шестого июля 1944 года грянуло крупное русское наступление. Также знаем, что в Яремче состоялась резня, в которой погибло сто тридцать пять человек. Допускаем, что это была расплата за неудавшуюся попытку убийства Грёдля. Предполагаем, что Милли убита или попала в плен и была убита позднее. Знаем, что сразу же после этого немцы, Грёдль и ублюдки из карательного батальона спешно отступили. Вот в этом всём я что-то нащупал.
— И что же?
— Крулов. Кто он такой? Что с ним случилось? Каковы могли быть его мотивы? Может быть, здесь-то нам и стоит порыться. Уилл сможет что-то добыть?
— Полагаю, это стоит проверки. Разве что если я поручу Уиллу поработать над Круловым, он со мной развёдется. У него своей, настоящей работы хватает.
— Он профессионал. Это ему будет развлечение.
— Я напишу ему электронку сегодня же ночью.
Они расплатились, поднялись и направились вниз по улице к «Наде». В темноте, освещаемой сочными шарами фонарей над пешеходной улице, красивый город имел розоватый оттенок, напоминая Джорджию. В кафе по сторонам было многолюдно. Боб подумал о пиве — не лучшая идея… и продолжил погружение в размышления.
Углядел ли он рябь в накатывавшейся темноте, заслышал ли звук ускорения — но так или иначе уловил опасность периферическим зрением, одной рукой подтолкнул Рейли в спину и поворотом отбросил её в сторону — всё это в долю секунды, с ускорением, с которым он не двигался уже несколько лет.
Затем его ударила машина.
Ратуша Станислава Июль 1944 года
— Мне это неинтересно, — сказал доктор Грёдль. — Оружие никогда не разжигало моего воображения. Однако, я полагаю, дело в том, что она теперь безоружна. Ей понадобится найти другую винтовку, и это может быть использовано против неё. Верно?
— Да, сэр, — подтвердил капитан Салид.
Обергруппенфюрер СС держал винтовку Мосина модели 91 с прицелом ПУ, закреплённым посредством мощной стальной рамы, удерживающей трубку прицела на оси ствола.
— Мне представляется, что наши винтовки более изящны и современны. Верно ли я понимаю, что это оружие создано порядка пятидесяти лет назад?
— Да, сэр. Винтовка принята ими на вооружение в 1891 году.
— Значит, в русско-японскую войну ей уже было четырнадцать лет, — сказал Грёдль. — Объясни мне, посему мы проигрываем людям, которые настолько отстают технически?
— Их слишком много, сэр. В этом всё дело.
— Хорошо. Но у нас лучшие в мире пулемёты. И мы всё равно не можем убивать их достаточно быстро?
Как часто случалось, Салид не был уверен в том, нужно ли отвечать. Этикета таких моментов он не знал вследствие своей экзотичности в среде рациональных, хладнокровных арийцев.
— Ладно, — переключился доктор, потеряв интерес к винтовке. — Данные. Количества. Пожалуйста, будь точен во всём, как я и говорил тебе ранее.
— Да, доктор Грёдль. В засаде погибло двадцать четыре мужчины и одиннадцать женщин. Затем, в шести деревнях мы собрали десять заложников. Все деревни лежали на дороге, которая ведёт сквозь горы к Яремче от нашего места засады. Мы полагаем, что есть несколько выживших, которые постараются прикинуться крестьянами и найти у них убежище. Далее, мы полагаем, что прибыли раньше, нежели выжившие и преподали хороший урок, который научит крестьян не помогать им.
Капитан Салид нервничал. Он был абсолютно уверен в успешности своей засады, но боялся, что потеря Белой Ведьмы сработает против него, а никакой его вины в её упущении не было. Не было даже до конца ясно, была ли на вообще в колонне, а свидетелей, могущих пролить ясность, не осталось. Увы, ни один из женских трупов особой красотой не выделялся.
Доктор экономических наук записал данные Салида в книжечку и сконцентрировался над чем-то. Спустя некоторое время он отвернулся от стола, катнулся на кресле с колёсиками правее и повернулся к счётной машине на столе. Согнувшись над ней, он постучал по клавишам и дёрнул за рычаг, породив ползущую со щёлкающим звуком длинную полосу бумаги с синими цифрами. Оторвав её, Грёдль внимательно изучил итог. Данные, данные…
— Ты словно лев, питающийся отпрысками стада, — сказал он. — Пока лев не истребляет жертв сверх определённого уровня, гарантирующего возобновление, его атаки фундаментально бессмысленны и стадо его едва замечает. Однако, на каком-то — инстинктивном, я полагаю — уровне каждая общественная единица, человек либо животное не хотят и боятся своего исчезновения. Все боятся достичь уровня, при котором количества самок не хватит для достижения предсказуемого уровня возобновления за год. И в этот момент племя, народ, рой, стадо или взвод концептуально перестают существовать. Это ведёт к духовному распаду, к анархии, к рассеянию, оставлению устоев, отказу от природных побуждений. Аномалия.
