То представление, которое создалось о нем, незыблемый образ, не подлежавший неизбежным изменениям, которое вносит время, был не только весьма схематичным, но часто глубоко неверным. В частности, в легенде о нем была одна ложь, которую он столько раз безуспешно пытался опровергнуть.
Однажды в бульварных газетках и позднее в одной из крупнейших газет появилась как-то статья, озаглавленная «Его портной».
В продолжение тридцати лет во время избирательных кампаний инцидент, о котором шла речь, использовали все его противники. Лишь заголовок статьи менялся время от времени, например: «Вход с кухни» или «Субретка графини».
И субретка и графиня действительно существовали, но обе они уже умерли, в живых оставался лишь муж графини приблизительно одного с ним возраста, до сих пор каждый день ездивший на скачки, все еще статный, но с трясущимся подбородком.
Знаменитый скандал, известный как «дело де Крево», не раз лишал его возможности войти в состав того или иного правительства, подобно тому как позднее одно письмо, спрятанное меж страницами «Приключений короля Позоля», долго не допускало к кормилу власти другого человека.
Но в отличие от того человека он не был виновен — во всяком случае, не был виновен в том, в чем его обвиняли. Ему тогда едва минуло сорок лет, и он впервые получил портфель министра. Он стал министром общественных работ, почему Ксавье Малат и решил вскоре нанести ему визит.
Разве не любопытно порой наблюдать, как события, цепляясь одно за другое, разворачиваются во времени и образуют некий узор, своего рода причудливую арабеску? И в самом деле, может быть, именно в тот день, когда к нему пришел Ксавье Малат…
Но последнее не имело значения. На улице Фэзандери, в особняке Марты де Крево — Марты де К… как ее называли в скандальной хронике, был в ту пору модный политический и литературный салон, куда она из честолюбия старалась привлечь всех, кто играл роль в правительственных и дипломатических кругах. Она приглашала и некоторых писателей, но лишь при условии, что они являются или в скором времени станут членами Французской Академии.
Новый министр никогда раньше не посещал ее приемов, ибо уже в то время мало где бывал и считался бирюком. Карикатуристы часто изображали его в виде медведя.
Пожалуй, именно эта репутация побудила Марту де Крево пригласить его в свой салон. А может быть, она слышала, как наиболее дальновидные люди предсказывали, что в недалеком будущем с ним придется считаться…
Единственная дочь богатого бордоского негоцианта, она вышла замуж за графа де Крево. Он дал ей не только имя и титул, но также ввел ее в высший свет. Успокоившись на этом, он вернулся к холостяцкой жизни, и часто случалось, что в одно и то же время на первом этаже за завтраком у Марты собирались министры и послы, а на втором этаже ее муж в своей холостяцкой квартире, как он выражался, принимал веселую гурьбу актрис и драматургов.
После второго посещения министром общественных работ салона на улице Фэзандери распространились слухи, что графиня решила заняться им — до этого она играла роль Эгери при двух или трех политических деятелях. В этих случаях была известная доля правды. Высший свет был ей знаком и близок, а будущий Президент плохо его знал, и она решила сделать из него светского человека.
Была ли она так хороша, как утверждала пресса? После всего, что о ней говорили, при первой встрече неожиданно поражал ее маленький рост и то, что она была очень хрупкой и беззащитной на вид. Она казалась гораздо моложе своих лет, в ее манере держаться не было ничего вызывающего или властного.
Хотя свое призвание она видела в том, что «выводила в люди» и опекала тех, кто ее интересовал, ее саму хотелось защитить от всех, в том числе и от нее самой.
Он не был уверен, что его полностью одурачили. Откровенно говоря, в ту пору он прекрасно знал, чего он хочет, и понимал, что она может помочь ему этого достичь. К тому же ему льстило быть ее избранником, ведь он только начинал свою карьеру и был всего лишь «многообещающим». Даже роскошь обстановки особняка на улице Фэзандери сыграла известную роль…
Двумя неделями позже соединять их имена стало уже привычным, и, когда граф де Крево встречался с молодым министром, то подавал ему руку, с подчеркнутой иронией роняя:
— Наш милейший друг…
В противоположность тому, что думали тогда, а кое-кто, считая себя посвященным в их тайну, думал и по сей час, страсть не играла роли в их отношениях. Правда, Марта, которая отнюдь не была темпераментной, все же считала нужным придать их знакомству романтическую окраску, но тем не менее можно было пересчитать по пальцам те из их встреч, которые носили интимный характер.
Больше всего ей нравилось давать ему уроки светской жизни, и она даже начала учить его, как надо одеваться.
Было как-то неловко припоминать все это в возрасте восьмидесяти двух лет в маленьком домишке на нормандском побережье, где одним из ближайших посетителей будет смерть.
Из-за воспоминания об этом и еще кое-каких воспоминаний он наотрез отказался бы начать жизнь сначала, если бы ему и предложили.
Разве в течение многих недель, многих месяцев он не изучал перед зеркалом свои манеры и осанку, те манеры и осанку, что подобают, как она уверяла, истинному государственному деятелю!
И он, всегда одетый корректно и строго, однако не придававший большого значения элегантности, кончил тем, что уступил настойчивым просьбам Марты и поехал к самому знаменитому в те дни портному на улице Фобур Сент-Оноре.
— Одеваться можно только у него, дорогой мой, ведь не ехать же в Лондон! Кстати, этот портной шьет моему мужу.
Он спрашивал себя сегодня, не предпочел бы он иметь на совести настоящую подлость, как Шаламон, чем мучиться этим унизительным воспоминанием…
Он снова видел надменного, чуть насмешливого портного и свое собственное отражение в зеркале: в пиджаке с еще не пришитыми рукавами…
Разве он не уверовал во все это, пусть на очень короткий срок, разве не дошел до того, что стал носить самые модные шляпы и тщательно подбирать цвета своих галстуков и перчаток!
По утрам он совершал прогулки верхом по Булонскому лесу.
Люди, называвшие его «господин министр», и не подозревали, что он ведет себя как неоперившийся юнец! В довершение беды он познакомился у Марты де Крево с девушкой по имени Жюльетта, о которой потом много говорили.
Она была одновременно и камеристкой и компаньонкой, так как Марта не выносила одиночества, и, даже когда ходила по магазинам, или на примерки к портнихам, а в отдалении за ней следовал ее автомобиль, она нуждалась в спутнице. Жюльетта исполняла также обязанности секретарши, назначала свидания, напоминала о них, отвечала на телефонные звонки, расплачивалась в магазинах за мелкие покупки.
Она происходила из зажиточной буржуазной семьи и, строго одетая в черное или темно-синее, выглядела как молоденькая девушка, только что вышедшая из закрытого пансиона.
Страдала ли она уже тогда нимфоманией? Очень возможно, так же как возможно и то, что многие мужчины могли в этом убедиться.
Часто, когда Марта еще одевалась, Жюльетта оставалась одна с будущим председателем Совета министров и вела себя при этом так, что в один прекрасный день, доведенный до крайности, он повалил ее на кушетку тут же в салоне.
Их связь стала для него привычкой, необходимостью, для нее же опасность была непременным условием наслаждения, и она старалась всячески усилить эту опасность, придумывая самые рискованные ситуации.
Случилось то, что должно было случиться: Марта де Крево застала их на месте преступления, и оскорбленная гордость, вместо того, чтобы подсказать ей необходимую сдержанность, толкнула ее на бурную трагикомическую сцену, привлекшую внимание всей прислуги.
Министру, выставленному за дверь вместе с Жюльеттой, не оставалось ничего другого, как поместить свою соучастницу в скромном отеле, так как он не мог поселить ее в здании министерства и не желал ее присутствия в своей квартире на набережной Малакэ!
На следующий же день одна газетка в нескольких строках довольно точно рассказала о происшедшем, закончив заметку фразой, которую якобы произнесла графиня де Крево: «Подумать только: я сделала его светским человеком, да притом и одевала его!»
Произнесла ли она эти слова на самом деле? Возможно, ибо это было похоже на нее. Но, без сомнения, она и не подозревала, что эха фраза будет его преследовать в продолжение всей его карьеры и весьма затруднит его продвижение вперед.
В восторге от сенсационной находки репортеры занялись расследованием, и оно закончилось нашумевшей статьей под заголовком «Его портной».
В статье подробно рассказывалось, что Марта де К… отправила одного молодого министра к портному своего супруга — следовал адрес портного, — но самое пикантное состояло в том, что костюмы этого министра в конечном итоге оплатил по счету граф де Крево!
