ПОСЛЕ ПОЛУНОЧИ
Оптимисты считают Штрауса нашим преодоленным, вчерашним днем. Они ошибаются. Мы еще будем свидетелями торжественного бракосочетания. Жених — толстый господин Штраус в сшитом на вырост министерском фраке. Невеста — тощая демократия в предельно укороченной мини-юбке конституционных свобод.
Магнус Мэнкуп
Тело Мэнкупа увезли. Доктор, фотограф и часть детективов ушли. Мун и Дейли сидели в примыкающей к холлу комнате, которую уже окрестили своей, и вполголоса беседовали. Особенно смущало Муна странное стихотворение. Знаменитое стихотворение Гёте, согласно классическому толкованию, выражало тоску утомленного жизненным бременем человека по вечному покою.
— Возможно, цитата относится к статье, которую писал Мэнкуп, — пробормотал он. — Не мешало бы найти ее. — Услышав стук в стену, Мун крикнул: — Войдите!
Вошла Ловиза. Сухие глаза, свежеприпудренные щеки, гладко расчесанные пряди волос. Лишь черное платье воспринималось как траур по усопшему.
— Я стучала сначала в дверь, но это бесполезно, — объяснила она. — Можно присесть? Оказывается, вы детективы? Почему же Магнус ничего не говорил об этом?
— Как будто вы не знали этого, — резко сказал Мун.
— Ах, в кафе? Это было недоразумение. Я просто не поняла Лерха, он действительно имел в виду, что вы работаете в отделе уголовной хроники, — не совсем уверенным тоном заявила Ловиза.
— Вы зашли к нам только затем, чтобы разъяснить это недоразумение? — Дейли усмехнулся.
— Так это не самоубийство? — не реагируя на замечание Дейли, тихо спросила она.
— Кто вам сказал?
— Никто. Но комиссар только что допрашивал меня. Он задавал странные вопросы.
— К сожалению, убийство. Это подтвердила пороховая проба…
— Пороховая проба? Что это такое?
— После выстрела на пальцах остаются следы пороха. У Мэнкупа их не обнаружено. На пистолете тоже нет отпечатков его пальцев.
— А чьи же? — В ее голосе как будто слышалась тревога.
— Чистая работа, никаких отпечатков! Между прочим, пистолет системы «Вальтер». — Мун посмотрел на Ловизу. — Точно такой вы взяли у Мэнкупа. Где он?
— Собиралась после спектакля отдать ему, но… — Она замолчала.
— И что же?
Резкий тон Муна заставил ее продолжать:
— Что-то помешало. Какое-то мрачное предчувствие. Оставила в театре… У меня тоже взяли эту, как вы ее назвали, пороховую, — быстро добавила она, словно стараясь убедить в своей непричастности.
Мун мысленно извинился перед комиссаром Боденштерном. Судя по снятию пробы, тот наконец повел следствие в правильном направлении. Но все оказалось не так-то просто.
— Вас действительно кто-то запер? — Ловиза спросила с сомнением.
— Неужели вы не слышали, как я колотил стулом о стену? — с иронией отпарировал Дейли.
— Комиссар задал мне тот же вопрос. Магде и Лерху тоже. Никто из нас не слышал. Психологически это вполне объяснимо. Нервное потрясение. Дитер был первым, он успел уже прийти в себя, поэтому единственный из нас обратил внимание…
История с дверной щеколдой была самой загадочной. Мун успел уже проверить — благодаря свежей смазке она задвигалась совершенно бесшумно. По его настоянию Енсен и тут снял отпечатки пальцев. Единственные найденные принадлежали Баллину. Отсутствие других следов на задвижке и пистолете доказывало, что убийца действовал в перчатках.
— Комиссар пытался выяснить, не притрагивался ли кто-нибудь к оружию или трупу, — продолжала Ловиза. — Главным образом он интересовался вами.
— И что же вы ответили?
— Правду! Я как бы отсутствовала. Лерх стоял прямо передо мной, поэтому я невольно замечала его. А вас — нет.
Мун и Дейли переглянулись.
— Ну вот, видите! — пробормотал Мун. — Позвоните в гостиницу, Дейли! Если только они еще не сдали наши номера другим. Возможно, Мэнкуп звонил из ресторана по этому поводу.
— Нет!
Ловиза судорожно глотнула, словно пытаясь втолкнуть обратно вырвавшееся помимо воли восклицание.
— Я так и думал, что вы подслушивали. — Спокойный голос Дейли подчеркивал, что речь идет о не требующем доказательств факте. — С кем он разговаривал?
— Понятия не имею! — Ловиза встала. — И вообще вы не имеете права!.. Я случайно уловила несколько слов. Случайно! — подчеркнула она. — Магнус упомянул в разговоре ваши имена, но не в связи с гостиницей.
— А в связи с чем?
— Он просил кого-то зайти к нему… Еще сегодня, — Ловиза поспешно направилась к дверям. — Больше я ничего не знаю.
— Надеюсь, ваше незнание не распространяется на телефон гостиницы… забыл, как она называется, — Мун вопросительно посмотрел на Дейли. — Кажется, что-то календарное.
— Отель «Четыре времени года», — подсказала Ловиза. — Телефон 34-10-14. Только не пытайтесь придать моей осведомленности уголовную окраску. Это я заказывала для вас номера, Магнус не мог отлучиться днем из дома, он ждал звонка из Мюнхена.
Дверь хлопнула. Они опять остались вдвоем.
— Картина начинает проясняться! — сказал наконец Мун. Этому предшествовала длительная пауза, заполненная нервными попытками зажечь сигару.
— С Ловизой? — кивнул Дейли. — Она знает, с кем Мэнкуп разговаривал из ресторана.
— Не уверен, — Мун покачал головой. — С ее стороны было бы проще утверждать, что она вообще ничего не слышала. Я говорю о комиссаре Боденштерне. Вы поняли, почему он так интересуется, не притрагивались ли мы к пистолету и трупу?
— Не совсем.
— Его почему-то устраивает самоубийство. Отсутствие отпечатков пальцев? Пороховая проба, выпавшая у Мэнкупа отрицательно? Это препятствие преодолимое. Он берет пробы у остальных. Результат тоже отрицательный. Остается только выдвинуть предположение, что мы…
— Понял! — Дейли схватился за голову. — Мы нарочно стерли отпечатки пальцев Мэнкупа с оружия и порох с его пальцев, чтобы заработать предусмотренную в контракте сумму. Но это ведь чудовищно!
— Другого объяснения у меня нет.
— Остается факт, что нас заперли. А поскольку никто, кроме убийцы, не был заинтересован в нашей изоляции… — пытался возразить Дейли, но Мун сердито прервал его:
— Все идет к тому, что комиссар спустит нас с лестницы. А ночевать по его милости на улице, да еще в этом проклятом немецком городе, где полиция выгораживает убийц, я не собираюсь! — не очень логично, но с тем большим негодованием объявил Мун. — В первую очередь надо позаботиться о гостинице. Звоните по тому телефону, что в холле.
— Какая разница? — Дейли пожал плечами.
— Врага никогда не следует предупреждать о своей капитуляции. Тогда остается пусть крошечный, но все же шанс, что капитулирует он. — Мун пытался улыбнуться. — К тому же хочу с вашей помощью провести некоторую проверку. В холле дежурит детектив. Сделайте вид, что собираетесь выйти.
— Не думаете ли вы, что комиссар уже распорядился содержать нас под арестом?
— К нам тест не имеет никакого отношения.
— К кому же?
— К Мэнкупу, вернее — к его гостям.
Судя по выражению лица Муна, сейчас было не время добиваться объяснения его маловразумительных слов. Дейли оставалось только гадать, что за этим кроется.
Когда он входил в холл, часы одним-единственным, повисшим в воздухе сигналом отметили час ночи. Дежуривший у дверей детектив сидел за огненно-красным низким столиком и, зевая, рассматривал соблазнительных журнальных красавиц. Перед ним стояла раскрытая коробочка с тонизирующими леденцами «Колаф-риш». Запихнув конфетку в рот, он попрощался взглядом с округлыми формами предыдущей красавицы и приступил к изучению следующей.
Полчаса назад Дейли перелистывал тот же журнал. Неужели прошло всего тридцать минут? Неужели один лишь единственный час вместил в себя все — от двенадцати ударов, к которым примешался похожий на выхлоп шампанской пробки выстрел, до пустого холла с равнодушным полицейским, утомленным ночным бдением? Все еще недоумевая, зачем это понадобилось Муну, Дейли подошел к выходной двери. Она открылась почти бесшумно. Почувствовав сквозняк, детектив поднял голову.
— Ошиблись дверью, коллега! Уборная вон там!
— Мне послышался подозрительный шум, — пробормотал Дейли.
Детектив с журналом в руке выглянул на лестничную площадку.
— Нервы, коллега! А я уже подумал, не спрятался ли там репортер. Вот когда они нагрянут, тогда начнется шум.
Дейли, твердя про себя номер гостиницы, подошел к телефону. Оказалось, что узнавать его у Ловизы было совершенно не к чему — на ярко-красном столике лежал справочник. А между тем Дейли готов был поклясться, что заметил его впервые. Такова психологическая власть чрезвычайных событий: внимание концентрируется на одних деталях, совершенно игнорируя другие.
