Познакомили их с Торресом позавчера, на первой тренировке по стрельбе. В полиции ей дали понять, что действовать они будут совместно, а что у нее с ним общего? Торрес сделался предателем по собственной воле, а теперь хочет замолить свои грехи, чтобы его не предали «народному суду». Трус! Когда над группой молодых рабочих-коммунистов, к которой он временно примкнул, сгустились тучи и двоих арестовали, он, никого не предупредив, бежал за границу, в Сальвадор, был там задержан и, поскольку не имел никаких документов, отправлен обратно в Гватемалу — какой подвиг! И он еще этим хвастался.
Вместо того чтобы довериться товарищам, купил на украденные деньги паспорт, оказавшийся фальшивым, и после ссоры с анархистами, которые «помогали» совершить сделку, побежал в полицию.
— Я был в отчаянии, — сказал он Беатрис. — А они начали орать на меня, угрожать, я и не выдержал… Ты этих скотов знаешь, они из тебя с улыбочкой все жилы вытянут. А я, понимаешь, не вынес этого… Начал пить, не платил по счетам, попал как злостный неплательщик в тюрьму, откуда меня вытащил Понсе — он за меня заплатил. Свинья! Ладно, поглядим. Думает, у Марселино нет выхода, а я возьму и пристрелю этого Ридмюллера. То-то Понсе удивится! Хорошо, что у тебя остались связи! Неважно, что эти твои друзья анархисты…
Его первый план был планом слабоумного: похитить Ридмюллера. Беатрис объяснила Торресу, что это им не удастся ни при каких условиях. Ридмюллера охраняют не хуже, чем Толедо. Того же мнения и анархистское подполье. Вместо этого они предложили ему застрелить Ридмюллера, так как «народным судом», подпольным комитетом, в который входили представители всех слоев оппозиции, легальной и подпольной, ему вынесен смертный приговор. Торресу предстояло привести приговор в исполнение. Их поддержат: при первом выстреле к дому подъедет машина с боевой группой, их прикроют огнем, не дадут охранникам поднять головы, а тем временем они смогут бежать на другой, на этом самом «Крайслере-69»…
За стеной кто-то хлопнул в ладоши. Сигнал! Едва дождавшись, пока остальные статисты проскользнули в калитку, Беатрис повернулась и побежала прочь от стены, не обращая внимания на Торреса. Сад был небольшим, но заросшим, неухоженным: бунгало Ридмюллера закрыто хвойными деревьями, она увидела только телеантенну и сразу свернула в сторону от дома.
— Ты куда? К бунгало!.. — крикнул, задыхаясь, Торрес. — Направо… Он там, на террасе!
Беатрис остановилась, поглядела на Торреса. Закашлявшись, он ударил ее пистолетом по руке, и она поняла: Марселино не даст ей скрыться. Вынужденный пойти на убийство, он решил потянуть за собой и ее.
— Я не могу, — воскликнула она. — Делай сам!
Но он подтолкнул ее в спину дулом пистолета — вперед! «Все пропало», — отрешенно подумала Беатрис.
На террасе под тентом сидели двое мужчин, пожилой и молодой. Перед ними столик с бутылками, бокалами и лед. Когда Беатрис и Торрес приблизились, молодой человек указал на них, а пожилой быстро вскочил, опрокинул столик и метнулся в дом; но Беатрис не услышала ни звона бьющегося стекла, ни звука… В тот момент, когда пожилой вскочил, она поняла, что это — Ридмюллер; по крайней мере, таким его описали анархисты. Но вот он уже исчез, стеклянная дверь захлопнулась, что-то зажужжало, и опустились металлические жалюзи.
Теперь поднялся и второй, что-то крикнул ей. Беатрис остановилась; слов она не разобрала, но сообразила, чего тот требует: чтобы она бросила револьвер! Об этом сейчас не могло быть и речи. Наоборот, она подняла оружие. Тогда он выхватил из-под пиджака пистолет, и тут Беатрис узнала его — это тот самый американский советник, который однажды присутствовал на ее допросе в полиции.
Из-за спины прозвучал выстрел, глухой, будто стреляли из пневматического ружья. Янки дернулся — наверное, пуля только слегка задела его, пригнулся и стал отстреливаться. Она взяла кольт обеими руками, как учили в тире полиции, и выстрелила — раз, другой, третий. Тент вдруг переломился и опустился на пол — медленно, будто маленький парашют, и накрыл битое стекло. Где же янки? Он мог только лежать на полу, тоже накрытый полотном тента… Торрес из-за ее спины выстрелил еще несколько раз, но Беатрис звуков выстрелов не слышала. Может, все это ей снится? Или она сошла с ума? Ничего не замечая, Беатрис повернулась и, с трудом переставляя ноги, словно шагая под толщей воды по морскому дну, поплелась по садовой дорожке в сторону ворот.
На улице — хаос! Наискосок к воротам стоит машина, из окон которой торчат дула пулеметов, по дому стреляют… Где же охрана? Разбежалась? Или убита? Пригнувшись чуть не до земли, Беатрис выбралась на улицу, сделала несколько шагов в сторону, выпрямилась — и с криком бросилась навстречу зеленой машине, вылетевшей из-за угла.
— Все пропало, — сказал Бернсдорф Фишеру.
Тот последним вошел в гостиную Ридмюллера. На полу валялись осколки стеклянной двери, жалюзи висели криво, на террасе сотрудники полиции фиксировали следы. Сквозь прорези в жалюзи видно, как они что-то измеряют, переговариваются, фотографируют. Знакомая картина. Сколько раз приходилось снимать подобные сцены в студии. С этого обычно начинались боевики. А теперь на этом все кончилось.
— С какой стати? Мы-то тут при чем?
— У уголовной полиции другое мнение.
Вошла девушка-мулатка.
— Господин Ридмюллер просит извинить, ему пришлось прилечь.
У камина Ундина в чем-то тихо убеждала Кремпа, время от времени всхлипывая. Бернсдорф подошел ближе. Стекло под ногами хрустело, но он успел услышать ее слова:
— Неужели ты не видишь, к чему это ведет… все погибло… я видела: ты осматривал ее револьвер!..
Ундина заплакала — от злости и разочарования.
В это мгновение появился майор Понсе. В лице ни кровинки, ни с кем не поздоровался.
— Совершено убийство, — проговорил он резко, будто перед ним стояли идиоты, не отдающие себе в этом отчета. — Вы в нем замешаны, и до окончания расследования съемки отменяются. Когда закончится обыск в ваших номерах в отеле, вернетесь туда и будете ждать дальнейших распоряжений.
— Вы лично проведете расследование?
— А вам это не по вкусу, господин Бернсдорф?
— Удивляюсь. Любой контакт с официальными инстанциями вызывает ваше появление.
— Не моя вина, что вы привлекаете к себе столько внимания. Мистера Вилана убили ваши сообщники, не так ли?
— Какое мы имеем к этому отношение? — спросил Фишер.
— Кто нанял обоих убийц?
— Я, — сказала Ундина.
— Парня — может быть. Его выбирали вы, фрау Раух. На ваше счастье, он мертв. Зато его сообщница скрылась. Одна из дочерей сеньоры Крус, я не ошибаюсь, господин Бернсдорф?
— Единственная дочь, майор.
Они уставились друг на друга. Бернсдорф убедился, что Понсе понял его намек. Злить майора сейчас и излишне и опасно, однако какую-то черту провести надо: от сих до сих! Вилан убит. Как — дело темное, позиция у киногруппы шаткая, но пусть Понсе знает, что обломает себе зубы, если попытается свалить вину на них.
— Я вас предупредил! — Понсе скрестил руки на груди. — И не пытайтесь изворачиваться. Мне известно и то, что вы были на Кубе, и то, с кем там встречались: с Кампано! Возможно, вас стоит взять под стражу!
— Что же вы медлите?
— Потому что вы гость. Но все может измениться. Пока у меня нет фактов, доказывающих вашу прямую причастность к убийству. Но вы наняли не только Крус, но и доктора Роблеса. А у него есть мотив для убийства.
— Кого? Вилана?
— Вилан оказался здесь случайно, этого никто не мог знать заранее. Убить хотели Ридмюллера, это и слепому видно.
— Ридмюллер — немец! — воскликнул Фишер. — А Вилан оказывает нам важные услуги! И вы утверждаете…
— Пока я ничего не утверждаю. Я суммирую факты. Оказывается, Роблес вчера вечером беседовал с убийцей.
— По моему поручению, чтобы передать… — начал было Бернсдорф.
— Что съемка начинается раньше. — Понсе хитро улыбнулся. — А сами вы успели побывать у Санчес и Крус… Кстати, Роблес говорил вам, что место доцента университета он потерял из-за Ридмюллера?
— Нет, и меня это ни в коей мере не интересует.
— Мы к убийству непричастны, — твердо проговорил Фишер. — При всем уважении к вашей работе, майор, я не намерен дольше выслушивать, в чем вы подозреваете моих сотрудников!
— Сотрудников! Да я только с одним и говорю.
— Мы не беззащитны! Я сообщу в посольство.
— Никто вам не мешает.
Пока Фишер шел к телефону, от волнения хромая сильнее обычного, Понсе взялся за Кремпа.
— Вы молчите? Меня это не удивляет. Один из телохранителей видел вас с оружием Крус в руках.
— Я показывал, что ей надо делать.
— О-о, это она прекрасно знала!
— Ему пришлось прорепетировать с девушкой, — сказала Ундина. — Группа у нас маленькая, все друг другу помогают!
