Я нарушаю? Мой самолёт совершил вынужденную посадку в вашем городишке. До утра мне не удастся улететь. Для таких, как я, в этом жутком отеле забронированы места. Но он мне отказывает, – Тео указал пальцем на портье. – Отказывает наглым беспардонным образом. Он просто издевается надо мной! – голос Тео сорвался на фальцет. – Вы обязаны заступиться. Закон пока ещё никто не отменял.
На лице полицейского не отразилось ничего. Вообще ничего. Холодная равнодушная гримаса. Он ровным голосом произнёс:
– Мы должны идентифицировать вас.
– Зачем? – взвился Вильсон.
– Если вы против, мы отведём вас в участок для выяснения личности, – коп расстегнул портупею, рядом с которой на ремне болтались наручники.
– Хорошо, – пожал плечами Тео, – выясняйте, раз вам надо.
Фойе отеля было заполнено под завязку. Всюду на рюкзаках и чемоданах сидели угрюмые люди. Их измученные лица выражали полную безнадёгу. Между ними прямо на полу спали их близкие.
Второй полицейский всё это время стоял чуть в стороне, постукивая резиновой дубинкой по ладони. Тот, что был за старшего, навёл сканер на сетчатку глаза возмутителя спокойствия и тут же углубился в чтение полученной информации:
– Вы из Нью-Йорка?
– Из Нью-Йорка, из Нью-Йорка, – закивал чуть успокоившийся гражданин.
– Назовите свою фамилию и идентификационный номер.
– Я Тео Вильсон. Свой идентификационный номер я не помню, так как он мне не нужен.
– Это почему? – нахмурил брови старший.
– Потому что меня и без этого все знают.
Полицейский вгляделся в лицо собеседника:
– Да, точно, я тебя узнал. Ты тот самый кретин из Нью-Йорка.
– Что? – опешил Тео. – Что?!
– Что слышал! У тебя есть десять секунд, чтобы смыться. Иначе я посажу тебя в каталажку. Камеры забиты мародёрами и насильниками. Так что выбирай.
– Это произвол! Я буду жаловаться.
– Отсчёт пошёл.
Внезапно из сгрудившейся толпы зевак вынырнул подросток лет двенадцати.
– Папа! – крикнул он зычно. – Здесь тот урод, которого ты мечтаешь пристрелить!
Вслед за мальцом вынырнул его папаша. Бросив зверский взгляд на Вильсона, он тут же схватил его за грудки и остервенело помотал из стороны в сторону:
– Вот ты гад и попался! – от распирающих его чувств мужик готов был выпрыгнуть из собственной биологической оболочки. Брызгая слюной, он радостно и энергично боднул своим бугристым лбом в переносицу оппонента. – Ха! Это тебе за моих родителей!
От удара Вильсон перелетел через безмятежно спящего старика и больно ударился головой о кафельный пол. Кровь ручьём хлынула из разбитого носа. Но Тео сразу же вскочил, выпучив от испуга глаза. Увиденное, ужаснуло его ещё больше. Толпа уже почуяла запах крови, обильно пролившуюся на одежду чужака. Со всех сторон, словно зомби, к месту событий активно потянулись проснувшиеся люди. Отовсюду слышны были крики:
– Точно он! Гавнюк! Из-за него всё! Дьявол! Убить мало! Мерзавец! Бей его!
Невысокий, худенький, но чрезвычайно энергичный ковбой подсуетился, выскочил вперёд и пнул Тео в живот:
– Получи!
Следом за ним, к скорчившемуся от боли Вильсону подскочила сумасшедшего вида старуха и с воплем вцепилась в его волосы, попутно пытаясь выцарапать глаза.
Толпа рьяно набросилась на несчастного, появившегося здесь на свою беду. Кто-то старался хотя бы плюнуть ему в лицо. Но желающих применить насилие было несравненно больше, чем места вокруг жертвы.
Полицейские равнодушно развернулись и двинулись в сторону входной двери.
Толпа, коллектив, стая, общество – это всё синонимы. Синонимы, не смотря на некоторое различие в этимологии и в конкретном значении каждого из терминов. Вместе человек может всё: посадить сад, построить школу, создать цивилизацию. Это когда вектор действия массы людей положительный. А когда отрицательный… Когда отрицательный – на выходе дьявольская мерзость. Думаете это не про нас? Про нас. Стадный инстинкт делает нас одинаковыми. Уравнивая бомжа с миллионером, афроамериканца с еврокитайцем, учёного с малограмотным люмпеном. Не согласен? Это не про тебя?
Тогда зачем ты бросил на обочине дороги пакет с мусором?
Пс-сс, я при чём? Все бросают…
Зачем моешь машину в неположенном месте?
Все моют…
Зачем ты ударил Тео Вильсона?
Его все били…
Ты его убил, ты!
Нет, мой удар был не смертельным.
Тогда – ты!
Я лишь слегка пнул. Другие били сильней.
А может ты!?
Вы чего? Я его даже пальцем не тронул, просто плюнул.
Плюнул? Всего-то! Ерунда? Нет, не ерунда. В плевках большой толпы можно и утонуть. Запросто! Легко!
Уже было не понять, кто кого бьёт. Действо напоминало роение мух, слетевшихся на сладкое. Истязание продолжалось.
– Стойте, стойте! Пусти! – сквозь разъярённую толпу протиснулся замшелого вида старик в познавшей жизнь куртке и с костылём в руках. – А вот и я! Говоришь, это всего лишь лёгкое отступление перед температурным скачком? На!
И он со всей дури врезал опорным концом костыля в голову Тео. Удар пришёлся точно в висок.
В угасающем мозгу несчастного вяло проскользнула последняя мысль: «Всё же я не зря прожил жизнь. Мне есть чем гордиться. Я знаменит. Меня все знают. Знают в лицо. И всё-таки, современное небольшое похолодание – это всего лишь маленький трамплинчик перед страшным ГЛОБАЛЬНЫМ ПОТЕПЛЕНИЕМ. Человечество ещё не раз пожалеет, что не слушало меня».
Глава вторая
22 марта 2063года
Москва
Чай с лимоном
– Что там на улице?
– Всё то же, бабуль. Ничего нового.
Ярослав принес бабушке чашку чая и поставил её на прикроватный столик:
– Попей горяченького. С лимончиком.
Она приподнялась на кровати, стараясь заглянуть в чашку:
– «С лимончиком»? Ух ты! Ну-ка, подложи подушку.
Устроившись поудобней, смачно швыркнула:
– У-у-у! Ублажил старую.
– Какая же ты «старая»? Вот выздоровеешь, мы с тобой ещё на лыжах побежим.
– Угу, – буркнула в ответ, – «на лыжах». Эка невидаль! Ты где лимон достал?
– Лёшка прислал.
– Да ты что? Ого! Я думала, он в своей Индонезии сразу про нас забыл. Что рассказывает?
Лёшка Грязнов работал с Ярославом в лаборатории «Электроактивных полимеров». Но год назад, когда в Москве началась всеобщая эвакуация, он всё бросил и сбежал под крыло отца-дипломата.
– «Что рассказывает»? Рассказывает, что этой зимой град часто выпадал.
– И там начинается. Когда уже потеплеет на этой планете?
– Теперь это от меня зависит.
– Правда?
– Шучу! —слегка пожал плечами Ярик. – Ты же знаешь, что я занимаюсь инновационными тканями и полимерами. Но они не согреют, даже если из них кокон сделать. Господи, чем я в такое время занимаюсь!?
Бабуля улыбнулась:
– Это хорошо, что ты руки не опускаешь.
Внук в ответ только усмехнулся:
– Не хочу, чтобы без дела мои мозги вымерзли, словно мамонты.
Он наклонился и чмокнул бабушку в щеку.
– Ну, всё! Звони, если что.
Бабуля в ответ похлопала его по плечу:
– Беги! Не волнуйся. Скоро уже мать твоя заявится.
Шелихов исчез за дверью комнаты, а женщина хлопнула в ладоши: включился головизор. На его голографическом экране с трибуны Государственной Думы эмоционально вещал человек, под которым как раз появился титр «Вадим Поплавский. Глава фракции ЛДПР». Он практически кричал, рубя в воздухе ребром ладони:
– Ещё полвека назад организатор нашей партии предупреждал, что глобальные игры с климатом не доведут до добра. Он призывал всеми силами противодействовать борьбе с так называемым парниковым эффектом. Его, как и меня, никто не слушал! И
