– Сейчас вернусь, – сказал Уолт Нику, спрыгнул с тележки и подошел к репортерам.
– Очень жаль, ребята, – сказал он. – До конца матча никакой прессы.
– Что за чертовщина? – сказал репортер из «Нью-Йорк таймс». – Раньше никогда такого не бывало.
– Ничего не поделаешь, – сказал агент. – У меня инструкции.
– От кого? – спросил бородач.
– От начальства, – солгал агент. – Шли бы вы, ребята, в клуб, промочили бы горло и вернулись к концу.
– Выпить я не прочь, – признался один репортер, и, немного поворчав, джентльмены прессы направились к зданию клуба.
– Кто этот бородатый? – спросил Ник, когда они с Уолтом катили ко второй метке.
– Мы проверяли его, – сказал Уолт. – Он неопасен.
– Среди них нет неопасных, – злобно сказал Ник. – Это стервятники. Даже нет, снайперы, вот кто. Рядом с боссом они свойские ребята – пьют его виски, смеются его шуткам, – а потом исподтишка обходятся с тобой, как Освальд с Кеннеди, только вместо пуль действуют словами.
– Да нет, большинство из них ничего, – сказал Уолт.
– Притом еще лицемеры, – продолжал Ник. – Все такие благородные, нравственные, прямо-таки святые. А знаешь, где сейчас половина из них? В отеле, милуются с барменшами или с девками, привезенными из Лос-Анджелеса.
Уолт улыбнулся.
– Да, – сказал он. – У них это называется правилом «западнее Потомака» – ни один репортер восточнее Потомака не говорит о том, что другой репортер делает западнее Потомака.
– Вы присматриваете за ними, так ведь?
– Знаем, кто из них где, – сказал агент. – И с кем.
Он снова остановил тележку, и они смотрели, как президент и Гейнор делают подачи со второй метки. На сей раз президент загнал мяч на соседнюю дорожку, а комик уверенно послал свой точно посередине. Потом маленький караван мототележек с тентами тронулся снова.
– Мне кто-то сказал, что Джефф Филдс в городе, – сказал Уолт Харриген.
– В городе, – подтвердил Ник.
– Он заглянет сюда?
– Нет, – жестко ответил Гальяно. – Джефф не особенно респектабелен. Слишком много ходит слухов о его похождениях с женщинами. Нельзя так распускаться и надеяться, что президент допустит тебя к себе.
– Да, – сказал Уолт. – А разве не странно, что та женщина была убита в его доме?
– Ничего странного, – сказал Ник. – Они были друзьями. Настоящими друзьями, если хочешь знать.
Молодой агент не понял, что имелось в виду, однако Ник оставил эту тему, и она вскоре забылась. На зеленых, похожих на ковровые, дорожках продолжался матч. Вокруг сверкали под утренним солнцем искусственные озера и нежной расцветки домики для гостей, разбросанные по громадной лужайке словно пасхальные яйца. Вскоре Чарлз Уитмор опередил Гейнора и стал играть сдержаннее. На девятой дорожке, когда репортеры уже вернулись, он одним ударом загнал мяч с песчаного препятствия в лунку. Пит Гейнор в деланном ужасе воздел руки и трижды пытался попасть в лунку, сделав в итоге на один удар больше, чем Уитмор. Президент с любопытством смотрел, как комик промахивается с расстояния в восемнадцать дюймов. Нарочно? Так поступали многие. Как глупо. Неужели они думают, что ему это важно?
– Может, еще партию? – спросил Пит Гейнор, когда они шли к фотографам. – Одна победа не в счет.
– Увы, Пит, – ответил Уитмор. – День у меня занят.
– Ладно, увидимся вечером, – сказал комик. – Я представляю вас за обедом.
– Не отбивай у меня внимания.
– Ха! Я знаю, кто отбивает у всех внимание.
Уитмор собрался уходить, но фотографы просили еще снимков, тогда Гейнор вынул карточки участников соревнования и стал, позируя, подписывать их.
– Знаете, мистер президент, – негромко сказал он, – сегодня на обеде будет несколько человек, ждущих, что вы скажете об этой истории с благотворительностью. Эти люди всегда на вашей стороне, но их беспокоят слухи о благотворительных планах, идущих из Вашингтона.
«Вот в чем дело, – подумал Уитмор, – главное всегда выясняется последним».
– Я запомню. Пит. Спасибо, что сказал.
– Вы меня знаете, я не политик, – продолжал Гейнор. – Но, клянусь богом, похоже, что многие в этой стране не желают зарабатывать себе на жизнь.
– Да, – сказал Уитмор. – Иногда я встречаю таких. – И повернулся к фотографам. – Это все, ребята. До вечера.
Он направился к ждущему лимузину, но Пит Гейнор пристроился сбоку.
– Послушайте, мистер президент, может, вечером после обеда заедем ко мне чуть-чуть расслабиться? Никакой политики, немного выпьем, повеселимся. Может, заглянет парочка нежных молодых созданий – я помогаю им начать карьеру в шоу-бизнесе. Им доставит наслаждение познакомиться с вами. Подчеркиваю – наслаждение.
Старый, седой комик подмигнул, и Уитмор чуть не рассмеялся ему в лицо. Неужели они думают, что он настолько глуп?
– Посмотрим, как пойдут дела, Пит. У меня очень жесткий распорядок.
Президент ускорил шаг и влез в прохладный лимузин. Там его ждал Эд Мерфи со списком телефонных звонков и стопкой докладных записок. Едва «линкольн» начал удаляться от клуба «Сандерберд», Мерфи стал излагать проблемы последних двух часов, и Уитмор выпаливал свои решения. Когда лимузин свернул на проезд Франка Синатры, самые срочные дела были решены, и Уитмор переменил тему.
– Эд, я больше не желаю видеть этого клоуна.
– Он представляет вас сегодня вечером.
– Знаю. На этом точка. Поверишь ли? Этот тип хотел, чтобы вечером я поехал с ним к девкам.
– Раньше такое случалось.
– Раньше кое у кого из этих типов совсем не было вкуса. И очень мало здравого смысла. Послушай, вечером я хочу вставить кое-что в свою речь. Сунь туда из моей принстонской речи кусок о том, что люди должны помогать друг другу, об их взаимозависимости. Помнишь его?
– Поймите, сегодня там будут одни толстосумы.
– Я знаю, кто они. Может, они не знают, кто я.
– Понятно.
– Вот еще что. Ты заметил, что Ник стал много пить?
– Заметил.
– Пригляди за ним. Если он начнет создавать проблемы, придется что-то предпринять.
– Понятно, – снова сказал Эд Мерфи.
Лимузин замедлил ход и свернул в главные ворота усадьбы отсутствующего Холленфилда, потом пронесся мимо частного поля для гольфа, мимо аэродрома, мимо озер, где плавали лебеди, мимо открытых и закрытых теннисных кортов, мимо большого бассейна, возле которого несколько свободных агентов секретной службы вели бесконечную игру в покер. В конце концов, лимузин свернул, и вдали показался особняк Холленфилда; розовый дворец сверкал на фоне ярко-голубого неба.
– Говорил я тебе, что он продает поместье? – спросил Уитмор. – За восемь миллионов.
– Оно что, слишком мало?
– Недостаточно укромное. Видишь то здание?
Вдали над деревьями виднелись верхние этажи нового роскошного строения.
– Он говорит, что с верхних этажей можно увидеть в бинокль, как он играет в гольф, – объяснил Уитмор. – И считает это вмешательством в личную жизнь.
– Бедняга, – сказал Эд Мерфи. Когда лимузин приблизился к особняку, он стал складывать бумаги. – Знаете, – сказал он, – двое репортеров говорили, что вряд ли вам стоило останавливаться здесь. Говорили…
– Я знаю, что они говорили, – сказал Уитмор. – Ну их к черту. Они сами жили бы здесь, если бы могли. Будем же, пока можем, пользоваться всем первоклассным.
«Линкольн» остановился перед особняком, и капитан морской пехоты распахнул дверцу, чтобы президент вышел. Но Уитмор повернулся к Эду Мерфи.
– Рассказывал я тебе, что говорил Хью Лонг о том, как он одевается? Его упрекали, что он одет, как миллионер. Он сказал: «Пусть каждая мать в Луизиане смотрит на Хью Лонга и думает, что ее сын вырастет и тоже будет так одеваться».
Эд Мерфи усмехнулся, что бывало с ним редко. Уитмор стал вылезать из машины, потом обернулся.
– Говорил с нашим другом-актером?
– Говорил.
– Согласился он?
– Да. Неохотно, но согласился.
– Отлично, – сказал президент, легко вылез из лимузина и стал подниматься по ступеням предоставленного ему особняка.
Было поздно, в кабинете стояла тишина, как в склепе, и Нортон безуспешно пытался сосредоточиться на статье в «Америкэн ло ревью». Между строк ему постоянно виделась злобная ухмылка Гейба Пинкуса, а когда он взглядывал на часы, то Гейб скалился и оттуда, словно какой-то злобный Микки Маус. Нортон отшвырнул журнал и мрачно уставился на стену, недоумевая, почему поддался на уговоры Гейба. То, что он замышлял, было безумием. И более того, преступлением. «Но это необходимо», – доказывал Гейб и одержал верх.
Нортон услышал, как Джордж Ивенс, единственный сотрудник, не ушедший домой, кашляет в своем кабинете за стенкой. Он поднялся и выглянул в окно. Взглянул на людей, выходящих из французского ресторана внизу, потом посмотрел в глубь улицы, и ему показалось, что он заметил фигуру, прячущуюся в темноте у входа в магазин грампластинок. Гейб? Или это обман зрения? Нортон потряс головой, потом обернулся на стук в дверь.
