Воспоминание о том, как она впервые в своей жизни вступила в джунгли, следуя за босоногим пареньком, прокладывавшим путь с помощью мачете, до сих пор наполняло ее сердце ужасом. Один шаг в сторону — и, казалось, джунгли сомкнутся над головой, навсегда отрезав Салли от узенькой полоски дороги, этой единственной приметы цивилизации в безбрежном зеленом море. Мир, который она до той поры знала, и впрямь, как на тоненькой ниточке, висел теперь на затерянной и временами почти невидимой полоске дороги. И когда лезвия пальмовых листьев смыкались за ее спиной, обрезая эту пуповину, Салли оказывалась один на один с вечными, как сама земля, джунглями…
Для развлечений у них был лишь выделенный им со склада радиопередатчик времен второй мировой войны. Бывало, вечерами они часами крутили колесико настройки, чтобы переброситься парой слов с кем-нибудь в центре Корпуса мира в Тегусигальпе или связаться с такими же, как они сами, добровольцами, затерянными в холмах к северу от Сан-Мигеля. Раз в месяц в деревушку являлся старый толстый монах-иезуит из Санта-Розы, чтобы исповедать местных жителей и отслужить мессу. Он редко разговаривал с Томми и никогда с Салли, полагая, что она живет в грехе.
На самом же деле прошло немало времени, прежде чем она разрешила Томми дотронуться до себя. И случилось это вовсе не потому, что он стал ей больше нравиться. Главной причиной была скука. За четыре месяца сонная монотонность деревенской жизни окутала ее, словно холодный стелющийся над землей туман. Наступила зима, а с нею вечные дожди — каждый день, начиная с полудня. Их маленькая хижина с двумя гамаками и железной плитой больше всего напоминала тюрьму. Не отдаться ему сделалось просто невозможно…
Но, когда они прожили в Лагримас уже восемь месяцев, она случайно застала Томми с одной из тамошних крестьянок — они лежали в канаве на обочине кукурузного поля. После этого она больше ни разу не позволила ему до себя дотронуться. Было это почти двадцать лет назад.
И вот он опять перед ней, в сущности, все тот же: уже не мальчик, но еще и не мужчина. Седина в бороде, поредевшие на макушке волосы, морщины вокруг серых глаз. Даже не верится, что когда-то она могла принадлежать этому человеку.
— Я собираюсь сделать тебе одно предложение,— говорит он,— от которого Фэллону будет невозможно отказаться.
— Интересно.
— У моей компании есть час лучшего вечернего времени. Если вы гарантируете нам эксклюзивное интервью, считай — он ваш!
Да, предложение не просто заманчивое — невероятное! Салли потребовалась вся ее воля, чтобы удержаться от неосторожного восклицания, сохранить на лице маску невозмутимости: только так можно было надеяться выторговать еще кое-что.
— О каком конкретно часе идет речь? — скептически спросила она.
— Восемь вечера, четверг.
— Так я и знала! Совпадает с "Косби шоу". В такое время с равным успехом можно было бы демонстрировать телесетку!
— Но ты же сама знаешь, что для новостей выбор вечернего времени всегда ограничен. Так что все равно нам дали самое…
— Это ваши игры. Мы в них не играем!
— Ты отказываешься от целого часа в вечернее время?! Да еще накануне съезда?!
— Нам ничего не надо.— Салли потребовалась вся ее выдержка, чтобы произнести это, не дрогнув. Картер прямо-таки опешил.
— Ты шутишь?
— Ничуть.
— Нет, серьезно?
— Вполне.
— У Фэллона что, выборы в кармане? Он уже обеспечил себе вице-президентство?
Салли улыбнулась:
— Это сказал ты, а не я. А теперь, может, ты накормишь голодную девушку, у которой кончается обеденный перерыв?
— Мне надо позвонить.— И Картер выскользнул из-за стола.— Закажи мне сама что хочешь.
Он вышел, а она прислонилась к стене кабинки, будто выпотрошенная.
Картер вернулся взмыленный, когда она доканчивала салат.
— Слышала насчет Бейкера и Истмена?
— А что такое? — произнесла Салли таким тоном, словно она ничего не знала.
— Господи, да они чуть не подрались — на глазах у кучи репортеров!
Салли прищелкнула языком.
— И что же мы имеем? — спросила она с деланным безразличием.
— Ваша сторона выбирает любой час, наша — интервьюера.
Она отрицательно покачала головой.
— Послушай, Салли? Чего ты добиваешься? Чтобы программу вечерних новостей вел Фэллон?
Она была наготове.
— Мне надо не меньше трех теледебатов между кандидатами в вице-президенты.
Картер так и ахнул:
— Ты с ума сошла, Салли! Какая компания может себе это позволить?
— Вы начинайте, а Эн-Би-Си подключится.
— Да никогда!
— Хочешь пари?
— Ни за что не поверю, чтоб ты могла ими так вертеть!
— Никем я не верчу. Но обещаю: если твои боссы согласятся начать такие дебаты и выделят лучшее вечернее время, все так и будет.
— А если мы пойдем на это, ты обеспечишь нам Фэллона на час?
— При условии, что будут согласованы и час, и интервьюер.
— Да, ты и правда размахнулась, Салли!
— Просто люблю свою работу,— ответила она с улыбкой, снова приступив к салату.
13.40.
Дом, указанный в полученном им адресе, оказался вонючей полуразвалившейся трущобой в худшем из негритянских гетто Вашингтона. В коридорчике за парадной дверью с сигаретами в зубах стояли трое подозрительного вида подростков. Они злобно засверкали глазами, увидев, как Росс поднимается по ступенькам крыльца.
— Чего тебе здесь надо, хрен собачий? — спросил самый рослый из парней.
— Мне надо…— Росс еще раз перечел фамилию,— доктора Брюса Мак-Каррана.
— А его, может, нету,— заметил самый толстый.
— Или он, может, не хочет видеть твою вонючую задницу,— осклабился парень в кожаной куртке.
Высокий подошел к Россу и ткнул его пальцем в грудь.
— Может, тебе лучше дуть отсюда ко всем матерям?
— А может, тебе лучше заткнуться? — не остался в долгу Росс.
Глаза парня налились злобой.
— Чего? Ты мне будешь указывать? Тварь поганая.
Он замахнулся, но Росс приставил свой револьвер к мошонке парня: тот так и замер с поднятым кулаком. Росс щелкнул курком.
— Хочешь, чтоб от твоих яиц пыль осталась? Или пойдешь и позовешь доктора?
— Этого как раз не надо,— произнес за их спиной чей-то усталый голос.— Все в порядке, Фриско. Я сам им займусь. Так что вам тут надо?
— Моя фамилия Росс. Я друг Тима Фэрчайлда. Можно с вами побеседовать — приватно?
Мак-Карран оказался обладателем черной курчавой бороды и длинных курчавых волос, завязанных сзади в тугую косичку. На нем была старая белая рубаха, белые штаны и грязные (когда-то тоже белые) штиблеты: в общем, типичный сорокалетний хиппи, "самоизгнанник" из района Хэйт-Эшбери[74]. Они поднялись вместе на Второй этаж в гостиную — совершенно пустую, если не считать двух ветхих кушеток, нескольких разномастных стульев, поставленных полукругом, очевидно для проведения психоаналитических групповых сеансов, и старенькой электроплитки, на которой стояла кружка с водой.
— Хотите чаю?
— С удовольствием выпью.
— Откуда вы знаете Тима?
— По колледжу.
— Вы тоже во флоте?
— Нет, в ФБР.
Мак-Карран вздрогнул.
— Но сейчас по личному делу.
— Да?
— Да.
Мак-Карран разлил кипяток в треснутые фарфоровые чашки и, подав одну из них Россу, уселся на кушетку, легонько дергая за ниточку от пакетика с чаем.
— О'кэй, так что вам надо?
— Мне надо узнать: может ли вирус СПИДа использоваться в качестве смертоносного оружия? И правда ли, что армия разрабатывает такое оружие в Форте Дитрих?
Мак-Карран откинул голову и расхохотался.
— Что тут смешного?
— Слушай, убирай-ка ты отсюда свою задницу, и поскорее. Говорить нам с тобою не о чем. Просто у меня нет желания видеть твою физиономию. И нет желания иметь с тобою дело. Короче, убирайся отсюда к едреной матери, ясно?
Росс продолжал отхлебывать из своей чашки.
— А если я сойду вниз и застукаю там тех ребят? Вместе с их травкой?
— Никакой травки у них нет.
— Может, пари заключим? И всю эту твою дерьмовую клинику тоже прикроют, и выкинут ключ куда подальше.
Мак-Карран уставился на него.
— Да ты, братец, говно! — произнес он наконец.
— Ну и что?
— А то, что этими делами я не занимаюсь. Уже восемь лет, как я послал нашей армии воздушный поцелуй. Знать не знаю, что они там делают. Мне на это наплевать. И когда ты в следующий раз увидишь Тима, скажи ему…
— Работают они с вирусом СПИДа в Форте Дитрих или нет?
— Послушай,— Мак-Карран отхлебнул немного чаю.— Если я кому-нибудь скажу, что они там делают, то загремлю в Ливенуорт[75] на всю катушку. Но вообще-то восемь лет назад о СПИДе никто и слыхом не слыхал.
— Допустим. Но такой вариант возможен? — не отступал Росс.
