мальчика, немедленно! – гневно проговорил Папа. Локти его из-под сутаны закруглились, голова слегка запрокинулась.
Пьетро Шкани удивлённо взглянул в глаза своего босса (это слово и не прижилось в этих древних стенах, плохо принимающих современность).
-Святой Отец, это недоразумение! Возможно, мальчишка – какой-то близкий родственник покойного кардинала Соколовского. Мир огромен, но всё же тесен.
-Что вы хотите этим сказать? Этот мальчик – его сын? – глаза Иоанна Павла Пятого округлились.
Секретарь хотел было рассмеяться, но вспомнив прошлое Рима, стал серьёзен как не опохмелившийся плотник. Шкани двинулся в сторону мальчика и через какое-то время Папа увидел пустое место.
Процессия похорон растянулась на 3 часа. Музыка труб и барабанов так прочно вошла в сознание присутствующих, что им стали мерещится тени. И тогда усталые кардиналы начали скучно перешёптываться, вытирая платками взмокшие волосы, моля Бога не подхватить коварную простуду. Катафалк от собора Св. Петра проследовал к собору Св. Иустинии на севере Рима, где его уже ждали дети и прилетевшие из России паломники. Гроб был перенесён в крипт собора, цветы легли на своё место и через полчаса возле усыпальницы Георгия Соколовского остался только тот самый мальчик, что не давал покоя Папе.
Вечером Иоанн Павел Третий пил кофе в своей личной библиотеке в резиденции Кастель-Гондольфо и прищуренными глазами поглядывал на попугая, носившегося из одного угла клетки в другой. Птица была любимицей печального Папы, даря ему полноценную усладу для души, такой старой, какая только возможна в человеческом мире.
В дверь библиотеки вошёл торопливый секретарь Шкани, под мышкой которого находился пузатый портфель. Этот раздобревший от переполнявших переживаний Понтифика предмет Папа буквально возненавидел. Глупая буйволица, раз отдала даром свою драгоценную кожу! Так даже не поступали первые христианские святые. О, бесшабашное животное, чья рука тебя лишила жизни и наполнила твои останки этими проклятыми документами?!
-Я принёс вам документы, Святой Отец – произнёс запыхавшийся Пьетро, забавно шмыгая носом. Секретарь был хроническим бронхиком, что никогда не пугала Понтифика: кто сейчас здоров как бык?
Папа не взглянув в его сторону, поднялся со стула и подошёл к полке с книгами.
-Какую книгу вы читали в последний раз, мой дорогой Пьетро?
Шкани повёл бровями и ответил:
-О, это замечательное чтение! Я буквально проглотил "Маленького Принца"!
Иоанн Павел Пятый превратился в мрачную тучу. Он слегка высунул язык и провёл рукой по корешкам книг. Фиолетовые, красные, синие, оранжевые, коричневые – они выставляли себя напоказ во всём своём прекрасном совершенстве! Если совсем не видеть снов, то зачем жить? А если сама жизнь – неповторимый сон, в котором ты наедине с этими бумажно-кожаными созданиями, которые дарят своему ценителю бесценнейшие знания. Нет ничего привлекательнее знаний истины.
-Война на дворе, а вы детские книги читаете… Вам много лет, это надо учитывать! – Папа вынул одну из книг и раскрыл на середине. Старый запах буквально оглушил его.
-Этой книге – а она называется "Периодические сведения о человеческой святости" – четыреста лет. Кардинал Соколовский прожил 65. Книге – 400, русскому – 65. Почему книга живёт дольше человека?
Секретарь присел на гостевой диван под картиной Ботичелли и высморкался в платок. Бесцветная жидкость, покинувшая носовую полость старого итальянца-секретаря, не впиталась в шёлк ткани, а благополучно спала на пол из бордового паркета. Шкани удивлённо прошёл взглядом весь пусть этой жидкости, отмечая про себя, что был бы очень рад не подскользнутся на этой крохотной луже.
-Всё дело в грехах, Ваше Святейшество! Грехи нас лишают разума, печалят сердце, вдобавок отравляя жизнь других, рядом живущих. Есть одна история…
-То есть?
Шкани положил платок на подлокотник дивана. Он терпеть не мог сопливые платки.
-Мы грешим, а потому мы смертны. Жизнь книг чиста и невинна, а жизнь человеческая полна страстей. Надо убрать корень зла из сердца человека, и тогда мир полностью измениться. Хотя возможно это и утопия, но чем Томас Мор хуже Фридриха Энгельса? К тому же, он наш святой, а значит нам необходимо равняться на его чистую жизнь.
Папа подошёл к дивану и положил свою левую руку на голову Пьетро Шкани.
-Вы умны, но совершаете одну и ту же ошибку в течение большого времени: вы думаете о земном, вы глубоко увязли в паутине сиюминутности, мало доверяя Богу. Томас Мор – святой, но некоторые его идеи были несказанно утопичны. Что касается Энгельса, то напомню вам, что его идеями жило пол земного шара, находя в них нектар для своего мозга. Я изучал догматы коммунизма и замечу, что хоть они также утопичны и непригодны для полноценной жизни, но в них есть что-то от Бога.
Шкани вздрогнул и привстал:
-Но…
Папа улыбнулся и негромко сказал:
-Не читайте книг для детей, когда идёт война. Это также несовместимо как сахар и перец. Я был однажды покорён словами старой монахини, лежавшей парализованной в одном из испанских госпиталей: "Верьте Богу как вы доверяете ребёнку, но никогда, никогда не отнимайте от себя ту драгоценнейшую свободу быть самим собой". Я дам вам некоторые книги из этого собрания, они вам принесут много радости. А свою книгу отдайте детям, ибо она их собственность.
5
Кабан бил задним копытом об дуб, пытаясь сбить капкан, от которого по телу животного проносилась дикая боль. Шесть минут хватило Николаю Ефремову на то, чтобы оказаться у раненного кабана, успокоить своих собак и воткнуть нож в глотку секачу. Горячая тёмно-бурая кровь хлынула на снег, окрасив белое покрывало земли в розовые пятна. Глеб, друг Николая, зашевелил рыжими усищами, изнемогая от желания хлебнуть этой благодатной кабаньей крови, чтобы влить в организм новые соки.
-Да хлебни уже! – смеясь, сказал Ефремов и выпил из фляжки рома.
Глеб Жирков оскалился и проглотил слюну.
-Нельзя, печень болит. Вчера анализы сдавал, сказали: беречься вам надо при такой вредной работе, мол, разведчики – самый взрывоопасный народ, но без нас страну ждут печальные последствия, способные привести её к краху, и об этом знает президент наш любимый, который мало что делает для нас…
Разделывали кабанью тушу у домика заимки. Подъехал третий друг, Семён Астраханцев, подвёз пять бутылок "Смирновской". Он умело развел костёр, и лес рядом словно в сказке ожил. Где-то близко громко прокричала птица.
-Ну, ребята, свежая новость по делу кардинала Соколовского. Начну, благословясь: наши разведчики установили его последний разговор с помощником.
