Но времени на раздумья не было, поэтому он приказал установить в сторожке и возле нее круглосуточный пост из семи человек, плиту поставить на место и заминировать, а также усилить наблюдение за берегом в том месте, где находился флигель…
А Каленину махнул рукой – свободен, мол, гуляй дальше. Тот и пошел, сопровождаемый бесстрастным Расулом.
Поначалу Беркасу показалось, что его конвоиру под сорок. Но потом понял – самое большее, лет двадцать пять, может, чуть больше. Расул был высок ростом, статен, и его лицо можно было назвать даже красивым, однако от худобы большие черные глаза выглядели непропорционально огромными.
К тому же парень был, видимо, серьезно болен и выглядел чрезвычайно изможденным. Его лицо землистого цвета с огромными темными мешками под глазами то и дело покрывалось испариной. При этом он тяжело дышал и пару раз даже остановил Каленина, чтобы присесть и передохнуть.
Весь вечер прошлого дня и утро нынешнего они провели в обоюдном молчании. Каленин пару раз о чем-то спросил, но быстро понял, что его конвоир разговаривать не намерен. Более того, каждое слово или вопрос вызывают у него заметное раздражение. Увидев, как того передернуло после очередной попытки заговорить, как в секунду его бледный лоб покрылся мелкими бисеринками пота, а желваки натянули кожу на резко обозначенных желтоватых скулах, Каленин счел за благо впредь помалкивать.
Но к полудню жизнь внесла коррективы в их вынужденное соседство. Они оказались метрах в ста от маяка именно в тот момент, когда к его дверям неспешно подошла баба Поля вместе со своим странным спутником, который аккуратно поддерживал ее под локоть. Беркас узнал собственную бабку и глянул на своего стража, который тоже следил за странной парочкой с явным недоумением.
Затем у маяка вспыхнула перестрелка. После первой автоматной очереди Расул, ни слова не говоря, стукнул Каленина подъемом ступни под коленный сгиб, а когда тот рухнул, как подкошенный, тихо сказал:
– Побежишь – пристрелю! Не двигайся!
Сам же скинул с плеча автомат, примостил его на камень и стал азартно стрелять в сторону маяка, откуда, как успел заметить Беркас Сергеевич, вели огонь минимум с трех огневых точек.
Скоро стрельба прекратилась – так же неожиданно, как началась. Беркас видел, что защитники маяка отступили и забаррикадировались внутри.
Расул поднялся, отряхивая запыленную одежду, и в ту же секунду на него откуда-то налетел здоровенный парень в камуфляже и пропитанной потом косынке, защищающей голову от палящего солнца. Он рывком развернул Расула к себе лицом и что-то сказал ему, указывая на Каленина.
Расул почему-то ответил по-русски, вероятно, для того, чтобы смысл происходящего дошел до Беркаса:
– У меня приказ командира! Я его не отдам!
– Не отдашь?! – зарычал его собеседник, тоже по-русски. – Моего брата только что убили! Эти! – он мотнул головой в сторону маяка. – Ты понял?! Он умер у меня на руках!…Отдашь!! Я выведу его на открытое место, чтобы все видели, и буду медленно убивать!
– Нет, Гаджимурат! – решительно повторил Расул. – Мне не жалко, ты знаешь! Убей, если хочешь. Но приказ пусть отдаст Глухов!
– Твой Глухов сошел с ума!!! Мы здесь второй день. Зачем?! Почему ничего не требуем?… Как будем уходить? Сказали, будет корабль, потом – что улетим! Где корабль?! Где самолет?! А?! А этих шакалов зачем бережем? Их сжечь надо вместе с маяком! За брата!!
– Сожги, мне не жалко!… А этого без приказа не отдам!
Расул толкнул Каленина вперед и отвернулся от Гаджимурата, давая понять, что разговор окончен. Но разъяренный боевик крикнул что-то гортанное, в прыжке достал Расула, опрокинул навзничь и придавил ему грудь коленом. А потом вскинул автомат в сторону Каленина.
– Иди к своим! – резко приказал он, указывая на маяк. – Ну! Пошел!!!
Дальше произошло то, чему Каленин ни тогда, ни после не мог дать разумных объяснений. Он отчаянно метнулся вперед и схватился за ствол автомата, отводя его в сторону. В следующее мгновение в схватку вступил Расул. Он вывернулся, вскочил на ноги и вцепился в руку противника.
Ударила автоматная очередь.
Каленин вскрикнул и тупо уставился на кисть своей руки – в полной уверенности, что ее оторвало. Но та была на своем месте, правда, онемевшая и начисто лишенная чувствительности. Пока он осознавал, что это, видимо, произошло от резкой отдачи ствола при стрельбе, Расул продолжал бороться с заведомо более сильным соперником, пытаясь вырвать у него оружие. К ним уже бежали вооруженные люди, когда Каленин, наконец, опомнился и пришел Расулу на помощь.
Он не нашел ничего лучше, как вцепиться зубами в волосатые пальцы, сжимавшие автомат. Раздался вопль, и Каленин физически, как свою, ощутил дикую боль, которую испытал его противник, выпустивший из рук оружие.
Поле боя оказалось за Калениным и его охранником.
– Ты уже мертвый!!! – орал их соперник, тыча окровавленным пальцем в Каленина. – Скажи ему, Расул, кто я! До вечера не доживет!!!
– Вперед! Быстро!- приказал тот Каленину. Он размахнулся и далеко отшвырнул автомат Гаджимурата. Свой же, валявшийся в пыли, закинул за спину, и они бегом двинулись в сторону пристани, не дожидаясь, пока поверженный предпримет какие-нибудь действия.
– Теперь держись от него подальше! – сказал Расул, когда они отбежали от места стычки на приличное расстояние и перешли на шаг. – Убьет при первом случае.
Он тяжело дышал, но говорил абсолютно обыденно, как о чем-то привычном и не особо важном. Помолчав, добавил: – Я его хорошо знаю, вместе Назрань штурмовали. Обид не прощает!
– Что же теперь делать?
– А ничего! Как ходили с тобой, так и будем ходить, пока не прикажут расстрелять…или отпустить. – Расул впервые за все время криво улыбнулся, но тут же стер улыбку. – Ловко ты ему руку прокусил! Всегда так дерешься?
– Теперь всегда! – искренне ответил Беркас. Пару месяцев назад он, неожиданно для себя, точно так же вцепился зубами в руку одного из наемных убийц, подосланных Дибаевым. – В юности умел неплохо драться. Приходилось иногда. А теперь вот кусаюсь, как баба… Стыдно даже…
– Стыдно проигрывать! А побеждать не стыдно!…А это что такое?
Расул смотрел в сторону ближайшего к берегу деревенского дома, в который заскочила полуодетая женщина, прижимавшая к себе ребенка, а вслед за ней, заметно отстав, медленно семенили старик со старухой. Поверх их голов ударила предупредительная очередь, но они, не оглядываясь, добрели до калитки и скрылись во дворе. Было ясно, что боевики растеряны и не имеют приказа стрелять на поражение…
– Дела-а! – протянул Расул, всем своим видом давая понять, что его, конечно, удивляет эта фантастическая картина, но она ничего не меняет в его планах: держать Каленина на мушке и исполнять приказ. – Вперед! – приказал он.
Расул привел Беркаса к навесу, где боевики организовали что-то вроде походной кухни. Там он открыл контейнер, заполненный льдом, и показал на куски холодного мяса:
– Возьми сколько надо…Хлеб там.
– Я не буду! – отказался Каленин. – Только воды попью…
– Почему? – насторожился Расул. – Вчера же ел…
– Извини, не могу! Вырвет…
– Как хочешь. Пошли на берег, я там рыбацкий навес приглядел. От пекла спрячемся. Заодно твой друг успокоится.
– Кто? – не понял Каленин.
– Смерть твоя с прокушенными пальцами!
Место действительно было удобное. Противоположный берег хорошо просматривался и казался абсолютно пустым. Только иногда быстро мелькала одинокая фигура и исчезала в недрах многочисленных построек, которые также выглядели безжизненными, поскольку жителей из них эвакуировали, а спецназ базировался в глубине, так, чтобы никакие его маневры не были заметны.
Хорошо были видны катера, на которых прибыли на остров боевики. Теперь вокруг них было много охраны, и на каждом находился пулеметный расчет, сектор обстрела которого был продуман так, что любая цель, появись она с "большой земли", немедленно попадала под прицельный огонь.
На воде виднелось большое радужное пятно – там, где был потоплен катер, на котором пытались уйти с острова Евграфов с товарищами. Течение непрерывно сносило пятно вниз, в сторону Каспия, но лежащие неглубоко обломки продолжали выделять остатки масла и бензина.
– Здесь пока побудем, – распорядился Расул и неожиданно спросил: – Зачем в драку полез?
– Сам не знаю! Так вышло… Я, если честно, особенно и не думал! Инстинкт самосохранения…
– Хорошо, что не врешь! Если бы ты сказал, что за меня вступился, я бы все равно не поверил!
Расул сдержанно улыбнулся уже второй раз за последние пять минут, и Каленин вновь отметил его привычку прикрывать ладонью рот во время улыбки, пытаясь спрятать отсутствие нескольких зубов.
– Сколько тебе лет? – не удержался Беркас.
– Зачем тебе? – Расул помрачнел, и Каленин понял, что по неосторожности ступил на запретную территорию, на которую его пускать не хотят. Он в очередной раз отметил, что по-русски тот говорит безупречно, с едва уловимым мягким акцентом, и даже отсутствие зубов не сильно портит дикцию.
