Ознакомительная версия.
— Пугаешь, Женя? — прохрипел Демидов.
— Зачем? Ты у нас не пугливый, тебя не испугаешь. Просто не хочу, чтобы нас с тобой передавили, как цыплят. Я ведь теперь тоже нежелательный свидетель.
— Ладно, поговорили. — Демидов поднялся. Резо смотрел на него, все еще не зная, что именно решил подполковник. Тот передернул плечами, сказал: — Резо остается на даче. Связь через мобильный телефон Чупикова. Я больше здесь появляться не буду. Ты, Женя, поедешь в город и будешь нашим связным. Я скажу, в какое частное агентство обратиться. Может, у нас действительно что-нибудь получится. Я знаю одно агентство, где работают очень крепкие ребята.
Чупиков подмигнул Резо, и тот понял, что у него наконец появился реальный шанс на спасение. Реальный шанс.
Дверь открылась. Я был готов ко всему. В этот момент — даже к смерти. Но то, что я увидел, ошеломило меня. Я опустил пистолет и в растерянности произнес:
— Вы?..
На пороге стоял Провеленгиос. Та самая гнида, которая так быстро сдала мою квартиру. Я убрал пистолет, вспомнив, что передо мной — двоюродный брат Виталика. Интересно, зачем он пожаловал ко мне?
— Извините, — сказал Провеленгиос, по-прежнему стоя у порога. — Разрешите войти?
— Входите. — Я почему-то развеселился. Ждал убийцу, а пришел мошенник.
Он вошел. Осторожно закрыл за собой дверь. Увидел стоявшую справа от него Алену и вздрогнул, видимо, от неожиданности.
— Идите в комнату, — сказал я, пытаясь подняться; в голове уже не так сильно шумело.
Алена подошла ко мне и помогла подняться. Мы вместе прошли в комнату, где уже находился Провеленгиос.
— Садитесь. — Я указал ему на кресло, а сам плюхнулся на диван. Именно плюхнулся, а не сел.
— Вы меня извините, — заговорил гость, усевшись на стул, а не в кресло, хотя оно стояло гораздо ближе ко мне. — Вы, наверное, уже слышали, что вчера произошло. Такое несчастье… — Честное слово, у него на глазах даже слезы появились.
— Мы не думали, что такое может случиться, — продолжал он. — Ночью нам позвонили… Я сразу поехал в морг. Какой ужас… Мне сказали, что вы вчера потеряли сознание. Я представил, каким ударом оказалась для вас смерть моего двоюродного брата. Какое несчастье… Такой молодой, такой талантливый…
Даже Алена всхлипнула, настолько на нее подействовала речь этого подлеца. Я сидел, стиснув зубы. Любое напоминание о Виталике являлось напоминанием о моей ошибке. Я обязан был помнить, что за мной следили. И должен был предотвратить несчастье. Моя ошибка стоила Виталику жизни.
— Мы вчера так хорошо обо всем договорились, — разглагольствовал Провеленгиос. — Мне казалось, все будет в порядке. Виталик даже пообещал, что поможет вам собрать вещи…
Я насторожился. К чему клонит этот стервятник?
— Для меня его смерть оказалась ужасным ударом. — Провеленгиос снова прослезился, вытащил платок. Высморкавшись, тихо проговорил: — Надеюсь, все наши договоренности остаются в силе.
Ах, вот оно что… Я невольно усмехнулся. Этого мерзавца не трогала смерть Виталика, плевал он на наши чувства. Главное для него — деньги, которые он уже заплатил, и договор, который мы уже подписали.
— Я на всякий случай принес вам ключи. — Провеленгиос достал из кармана ключи. — Это от той квартиры, которую сняли со следующей недели. Раз Виталика нет, я вполне могу его заменить. И гoтoв за свои деньги помочь вам найти людей и переехать на новую квартиру.
— О чем он говорит? — не выдержала Алена. — На какую квартиру? Куда переехать?
— Он говорит о моей квартире, — пояснил я. — Вчера я заключил договор о сдаче моей квартиры на три года. Кроме денег, согласно договору я должен получить однокомнатную, чтобы жить там эти три года.
— Ты сделал это ради нас? — Голос Алены дрогнул.
— Неважно. — Я вздохнул. — Сделал… ради Игоря.
Я старался не смотреть на Алену. Мне было немного стыдно, что все так получилось. Похоже, я слишком явно продемонстрировал свою несостоятельность, лишился денег и подставил друга. Я судил обо всем чисто по-мужски. А у Алены, разумеется, женская логика, в которой нет места рационализму. Для женщины важен сам факт — ей хотят сделать приятное. Если вы не можете купить миллион роз и покупаете только три розы на последние деньги, женщина оценит это. В глазах Алены я был почти героем. Хотя сам чувствовал себя подлецом.
— Видите ли, — вкрадчивым голосом продолжал Провеленгиос, — договор нельзя пересмотреть. Уже выплачены деньги, проставлены сроки. Говорят, что рядом с убитым ничего не нашли. Но уверяю вас, я передал ему все деньги. Он даже дал мне расписку, прежде чем отправиться к вам.
— Вы взяли у него расписку? — удивился я.
— Конечно, взял, — в свою очередь, удивился гость. — Я всегда беру расписки. Деньги любят счет.
— Он потребовал расписку у своего двоюродного брата, — пояснил я Алене.
Нужно было видеть, с каким презрением она посмотрела на этого мерзавца.
— Что вам нужно? — спросил я, чтобы прекратить этот бесполезный разговор.
— Но деньги исчезли, — сказал Провеленгиос, облизав губы. — Впрочем, это нас уже не касается. Если договор заключен, его нельзя нарушить.
И только тут я понял все. Понял, почему он пришел ко мне. Почему так долго говорил о смерти Виталика и даже поехал ночью в морг;
Он думал только о договоре, только о деньгах. И пришел ко мне, чтобы узнать, когда я съеду с квартиры. Пришел подтвердить незыблемость договора.
Почему так случается в жизни? Ведь Провеленгиос не только двоюродный брат Виталика, он еще и потомок тех греков, которые погибали у Фермопил, предпочитая смерть позору отступления. А один из тех древних героев пробежал сорок с лишним километров и крикнул: «Радуйтесь, афиняне, мы победили». После чего рухнул замертво. И вот их потомок сидел передо мной, рассуждая о договоре, который нельзя нарушать. Обидно. Обидно, что он родственник моего друга и потомок великого народа. Хотя при чем тут народ? Ведь передо мной сидел конкретный сукин сын. Разве у других народов нет своих сукиных детей?
— Да, — улыбнулся я, — договор — это закон.
— Конечно. — Он не понимал, почему я улыбаюсь. И вдруг спросил: — Как вы себя чувствуете?
— Уже лучше. Если я буду видеть вас каждый день, то очень быстро поправлюсь. Вы действуете на человека как хорошая пиявка.
— Спасибо. — Он не умел обижаться. — Я просто хотел предупредить, что через шесть дней в квартиру должен вселиться мой клиент. А вы можете переехать в квартиру, которую мы для вас сняли. Там очень неплохо.
— Не сомневаюсь. — Я посмотрел на Алену и улыбнулся. И она улыбнулась мне в ответ. Провеленгиос смутился и попятился к двери.
— Я вам позвоню, я вам позвоню, — пробормотал он.
— Подождите, — остановил я его, вспомнив про деньги. — Вы подвезли его к нашему дому. Или передали ему деньги у него на квартире?
— В машине, — ответил Провеленгиос. — В моей машине. Он взял деньги и расписался. У меня есть его расписка. Если хотите, я вам покажу… — Он полез в карман.
— Не нужно, — отмахнулся я. — Вы должны были передать ему пятьдесят две тысячи, верно?
— Да-да, все правильно. Точно пятьдесят две тысячи. Я ему все отдал. Все до копейки.
— Вы дали ему деньги в каком-нибудь пакете? Может, в конверте? Или он просто сунул в карман пять пачек?
— Нет-нет, в маленькой светло-коричневой сумке. Там как раз помещались все деньги. Я привез ему эту сумочку. Знаете, бывают такие удобные мужские сумочки… Так что все деньги были там. Скажите, а что, деньги… все-таки пропали?
— Пропали, — кивнул я.
— Какой ужас! — Он изменился в лице. Было очевидно: теперь Провеленгиос скорбел по-настоящему — по пропавшим деньгам. — Тем не менее договор был подписан, а все деньги выплачены, — поспешно добавил брат покойного.
Я посмотрел на Алену. Она покачала головой. Провеленгиос понял, что опять сказал что-то не то, и снова попятился к двери.
— До свидания, до свидания. Я вам позвоню, — бормотал он, пытаясь открыть замок. Открыв дверь, почувствовал себя гораздо увереннее и сказал на прощание: — И все-таки подписанный договор — это закон. Не забывайте об этом, Леонид Александрович. Ведь никто не виноват в том, что случилось.
Провеленгиос захлопнул за собой дверь с такой силой, что у меня в ушах зашумело. И я вдруг расхохотался. Очевидно, это было нечто вроде шока, возможно, нервный срыв. Глядя на меня, и Алена рассмеялась. Мы смеялись громко, с надрывом. А потом внезапно воцарилась тишина.
— Какой мерзавец! — сказала она минуту спустя.
— Да, мерзавец, — согласился я. — Хотя в каком-то смысле весьма занятный тип. Абсолютный цинизм в сочетании с его ловкостью даже вызывает уважение.
— Что будешь делать, Леня? — спросила Алена.
— Найду тех, кто убил Виталика, — ответил я не колеблясь. — И Семена Алексеевича. А потом посмотрим.
— Ты не беспокойся, — сказала Алена, — мы постараемся найти деньги. Может, продадим что-нибудь.
Ознакомительная версия.
