Бегство Ментена
В конце октября 1976 года, незадолго до окончания проводившейся в Подгородцах эксгумации могил, к месту раскопок подъехала машина. Из нее вышли двое. Один — налегке, другой — весь обвешан фото- и киноаппаратами, с магнитофоном в руке. Это были редактор влиятельного нидерландского журнала «Акцент» Ханс Кнооп, второй — фотокорреспондент того же журнала Денонг Аугустус.
Фамилия Кнооп была мне знакома. Он уже несколько раз выступал у себя на родине со статьями, разоблачающими Ментена как убийцу. Теперь этот журналист, не пожалев ни времени, ни средств, прибыл за тысячи километров от своей родины в карпатское село, чтобы увидеть вещественные доказательства вины Ментена.
Предупредив Кноопа, что следствие еще не закончено, мы дали ему и Аугустусу возможность непосредственно узнать все, что их интересовало. Они фотографировали останки трупов, записали на магнитную пленку свидетельства очевидцев трагических событий 1941 года.
К тому времени в самой Голландии ширилось возмущение общественности, что убийца спокойно живет в своей роскошной вилле, оставаясь безнаказанным. Это не могло не заинтересовать и прессу. В прокуратуру Львовской области звонили из Амстердама, из редакции газеты «Де Ваархейд», органа Коммунистической партии Нидерландов, интересуясь ходом следствия по делу Ментена. На протяжении четырех лет судебных разбирательств эта газета систематически публиковала статьи, разоблачающие этого военного преступника.
Кнооп рассказал нам о том, что в Голландии издано много листовок с портретом Ментена в форме гитлеровского офицера и с надписью «Рядом с вами живет эсэсовский убийца», что в парламенте следуют один за другим запросы депутатов, почему Ментен не привлечен к уголовной ответственности.
После отъезда X. Кноопа на родину советский журналист Владимир Молчанов, одним из первых рассказавший в советской прессе правду о Ментене и живо интересующийся ходом дела, сообщил мне, что Кнооп уже побывал в министерстве юстиции Нидерландов и настаивал на немедленном аресте Ментена. Кноопу ответили, что арест Ментена предрешен, и просили пока не публиковать новых данных, привезенных из Подгородцев, чтобы не спугнуть преступника. В то же время власти Нидерландов обратились в Министерство иностранных дел СССР с просьбой разрешить представителям голландских следственных органов выехать к нам для участия в совместном расследовании дела Ментена и ознакомления с документами во Львове. Это разрешение было дано.
11 ноября Кнооп снова обратился в министерство юстиции Нидерландов, ответственный работник которого подтвердил, что ордер на арест Ментена должен быть подписан в ближайшие дни, и повторил просьбу к Кноопу пока хранить молчание.
Но у миллионера Ментена имелись свои информаторы. Буквально накануне предстоящего ареста, 14 ноября 1976 года, он исчез, бежал из Нидерландов вместе со своей второй женой Метой. С его деньгами замести следы было нетрудно. Казалось, полиция бессильна разыскать преступника.
Голландская полиция не нашла Ментена. Он как в воду канул. А «Интерпол» не стал искать виновника массовых расстрелов мирных жителей на оккупированной в годы войны территории Советского Союза и Польши.
Убийцу обнаружил в небольшом швейцарском городке в двадцати километрах от Цюриха один журналист — сосед Ментена по гостинице и сразу сообщил полиции: швейцарской и нидерландской. Ментен был арестован.
Редакция газеты «Де Ваархейд» сразу поместила статью с подробностями ареста Ментена: «…Ментен, лишь слегка изменивший свою фамилию на Минтон, так был уверен в своей недосягаемости по соседству с сейфами швейцарских банков, что явно с чувством обиды заявил пришедшим за ним полицейским: «Меня же здесь не должны были разыскивать!» Комментируя арест фашистского палача, член парламента от Коммунистической партии Нидерландов Иоганнес Вольф говорил: «Ментен арестован, но остается непонятным, как удалось ему избежать ареста в Голландии и почему его в конце концов разыскали не полицейские, а журналисты и частные лица?»
Прокуратура СССР передала в Голландию собранные на Львовщине материалы. Доказательства явились настолько убедительными, что по представлении их швейцарским властям и по требованию о выдаче преступника те сразу же выдали П. Ментена Голландии.
31 октября 1976 года в Подгородцах в присутствии тысяч людей со всей округи состоялось перезахоронение останков тех, кто погиб здесь от руки палача летом 1941 года.
Траурная процессия направляется к центру села. Звучат траурные марши, советские люди отдают последние почести погибшим. Один за другим поднимаются на трибуну траурного митинга подгородчане, в их числе родственники погибших. Прерывисты от волнения речи, в них оживают страшные картины тридцатипятилетней давности.
Проклял имя Ментена крестьянин из Подгордцев, очевидец расправы Илья Михайлович Савуляк. За Савуляком выступил учитель Мирон Гнатович Павлишин:
— Шестнадцать лет жил в наших краях и пил кровь трудового народа Ментен. Но и этого ему было мало. Он убил многих детей, женщин, мужчин, мученически убил и моего брата Петра. Я до сих пор помню крик женщин и протянутые руки детей. Погибшие молчат, но мы, живые, покуда светит солнце, покуда стоят Карпаты, сроков давности этих преступлений не признаем! Правосудие должно свершиться!
Выступает брат Владимира Пистоляка Ярослав Михайлович Пистоляк:
— Володя любил жизнь, мечтал стать учителем. К нему тянулись дети. Глаза нашей матери, пока она была жива, не просыхали от слез… Мы, советские люди, не можем простить Ментену и головорезам-бандеровцам их преступлений и требуем справедливого наказания.
Иосиф Иванович Дорошевич зачитал обращение крестьян села Подгородцы к правительству Голландии: участники траурного митинга просили привлечь к уголовной ответственности Питера Николааса Ментена за злодеяния, совершенные во время Великой Отечественной войны на территории села Подгородцы.
В феврале 1977 года в Советский Союз прибыла группа голландских юристов во главе с вице-президентом Амстердамского окружного суда ван Дюреном. В составе делегации были прокурор Амстердама Хабермел, комиссар королевской полиции Петерс, старший инспектор полиции Пастеркамп и переводчики Федер и Фокер. Сопровождал делегацию представитель посольства Нидерландов в Москве Норбут.
Вместе с голландскими юристами мы выезжали на места событий, где в 1941 году Питер Ментен чинил суд и расправу над советскими людьми. Допрашивались свидетели — очевидцы кровавых событий в селе Подгородцы. Из их показаний следовало, что этими расстрелами командовал зондерфюрер СС, голландский гражданин П. Ментен. Тогда в Подгородцах было расстреляно почти семьдесят советских граждан, в том числе старики, женщины, дети. Ментен обвинялся также в том, что похитил в нашей стране произведения искусства. Из Киева, Львова, Риги он вывез их в Краков, а оттуда в свое имение в Голландии.
Здесь необходимо сказать о некоторых особенностях расследования дел о военных преступниках на Западе. Во время судебных процессов над фашистами, расстреливавшими мирных граждан на оккупированных территориях, иногда следуют заявления, что виновны, мол, лишь руководители гитлеровской Германии, а не те, кто выполнял их приказы. Когда же перед судом предстал миллионер-фашист, который сам давал приказания, кого расстреливать, некоторые зарубежные журналисты и даже юристы твердили: «Ментен сам не расстреливал, стреляли другие — эсэсовцы, полицаи, а он только командовал».
На такого рода вопрос одного из голландских журналистов я ответил так:
— Ментен сам не стрелял, но он составлял вместе с начальником полиции список жертв, давал указания, кого задержать и доставить к месту казни, кого расстрелять. Ментен был организатором, руководителем и исполнителем массовых расстрелов. Значит, он должен нести полностью ответственность, как и находившиеся в его подчинении эсэсовцы, исполнявшие его приказ.
Журналисты, особенно голландские (а их за время следствия побывало у нас несколько групп), неизменно спрашивали одно и то же: «Почему советский прокурор еще до суда обвиняет П. Ментена в злодеянии?» Журналистам я ответил: «Во-первых, советский прокурор может и обязан обвинить любого преступника, если материалами следствия вина уже доказана. Питер Ментен исключения не составляет. А окончательное слово — приговор — это уже право суда. Кроме того, советский прокурор может высказывать свое мнение и как гражданин».
Кое-кому на Западе, видимо, хотелось, чтобы на следствие, проведенное безукоризненно, была брошена тень, оставляющая место для сомнения в виновности Ментена.
Вспоминаю в этой связи обращенный ко мне вопрос одного из журналистов:
