Пономарь, впервые попавший в непосредственную близость к губернатору, видимо, желал произвести на него впечатление кругом своих знакомств. Отзываясь с теплотой о Покрышкине, он ориентировался на доброжелательную в целом интонацию губернатора, с который тот упомянул руководителя «Уральсктрансгаза». И вновь промахнулся.
Никто здесь, кроме Пономаря, не считал Покрышкина умным человеком и учиться у него не собирался. Лисецкий же вообще не любил, когда в его обществе хвалили кого-то еще.
— Может, переберемся куда-нибудь, где потише, а? — предложил он, пропуская без ответа реплику Пономаря. — А то здесь больно шумно. Посидим с полчасика, да я домой поеду.
Очевидно, поразмыслив, он счел не очень удобным для себя пребывание за общим столом с большим количеством проституток. Все это поняли.
Мы, точнее, мужская часть нашей компании, послушно перешли в соседствующую с залом просторную комнату с кожаным диваном и креслами, которая служила Плохишу кабинетом. Губернатор и Храповицкий расположились в креслах. Вася, Виктор и я рядком уселись на диване, Пономарь, Сырцов и Николаша пристроились на стульях по углам. Плохиш на правах хозяина разлил всем коньяку и остался стоять.
— Ну, еще раз за нашу победу! — сказал губернатор. — За наш Сталинград!
Чокнувшись со всеми, он опрокинул рюмку. Я, кстати, только сейчас заметил, что он был уже изрядно навеселе.
— Ну что, Сырцов, — вновь заговорил он, выбирая взглядом из нашей кучки Пашу и облюбовывая его в качестве своей новой жертвы. — Рассказывай, как тебе на новой работе? Чему интересному ты от Кулакова научился?
Хотя в последнее время Кулаков воздерживался от критики губернатора, тот не переставал его ненавидеть. О доверии между ними не могло идти и речи. Лисецкий смотрелся барином и неизменно подчеркивал свою принадлежность к новым демократическим веяниям. Кулаков любил повторять, что он простой мужик, и не скрывал своих симпатий к коммунистам.
Однако, несмотря на всю разницу в политических взглядах и образе жизни, в их характерах был один и тот же дух лидерства и соперничества. Поэтому взаимная неприязнь, тихо тлевшая в мирные времена, при малейшей искре сразу вспыхивала острыми конфликтами. С год назад нам удалось назначить Пашу Сырцова, возглавлявшего ранее наш банк, первым заместителем Кулакова. И хотя губернатор принимал непосредственное участие в этом назначении, теперь он Сырцова в друзьях не числил и постоянно давал это понять.
Конечно же, Сырцов это чувствовал и в своем сложном положении чужого среди своих пытался вести себя предельно сдержанно.
— Да в целом все то же самое, — смущенно улыбаясь и ероша преждевременно поседевшие волосы, ответил он. — Но работы побольше.
— Ты что-то растолстел там в мэрии, — бесцеремонно продолжал губернатор. — Или мне кажется?
Вообще-то сам Лисецкий никогда не отличался стройностью талии. Сырцов, даже раздобревший, мог еще долго не опасаться достичь губернаторских размеров. Но, зная потребность губернатора непрерывно задирать окружающих, Сырцов лишь испуганно стрельнул в него глазами.
— Буду худеть, — послушно проговорил он.
— А правда, что Кулаков собирается против меня на выборы выставляться? — резко меняя тему, в упор спросил губернатор. — Слухи такие ходят.
Теперь стало ясно, что прежними легкими укусами Лисецкий лишь разминался. Сейчас очередь дошла до главного вопроса. Очевидно, весь разговор с Сырцовым он затевал только ради него.
Сырцов побледнел.
— Лично мне об этом ничего не известно, — торопливо пробормотал он, подчеркивая слово «лично», как будто желал отгородиться от других сотрудников мэрии.
— Не известно! — передразнил губернатор недовольно. — Зато мне все известно. Я ведь много чего знаю, — прибавил он, пристально вглядываясь в Сырцова.
Этот испытующий взгляд Сырцов хотя с трудом, но выдержал. С привычкой губернатора постоянно блефовать и брать собеседника на пушку он, как и все мы, был знаком.
— Клянусь вам, Егор Яковлевич... — залепетал он.
— Брось, — оборвал его губернатор и недобро усмехнулся. — Мне ведь, дружок, докладывают. А ты как думал? Выборы весной, шеф твой уже деньги собирать начал. А значит, все распоряжение по этому поводу тебе уже отдал. Как это мимо тебя может пройти! Ты же у него финансами командуешь. Разве не так?
— Егор Яковлевич! — взмолился взмокший Сырцов.
— Какая все-таки сука этот Кулаков! — взорвался Храповицкий. — Ведь обещал же, что никогда этого не сделает. Клялся! Вы помните, Егор Яковлевич?
Храповицкий говорил с преувеличенным возмущением. Я понял, что он спешил на помощь Сырцову. Паша оставался нашим человеком, и упреки губернатора в двойной игре косвенно задевали и нас. Ловко выводя его из-под удара, Храповицкий подставлял в качестве мишени Кулакова. Лисецкий поддался на его трюк.
— Что ты удивляешься, Володя, — живо откликнулся он, забывая про Сырцова. — Кулаков всегда был мерзавцем. Это Решетов тогда нам за него ручался! — Он сверкнул глазами в мою сторону. — А я предупреждал вас обоих, что он предатель!
— Он, че, в натуре, в губернаторы намылился? — разыгрывая из себя простачка, подал голос Плохиш. — Ну, пусть попробует. Порвем, как газету!
— А вот это правильно! — подхватил губернатор. — Пусть себе шею сломает! Пожалел я его в прошлый раз. Ну, ничего. Теперь пощады ему не будет!
Последние слова он выговорил мстительно. И вновь наткнулся взглядом на бедного Сырцова.
— Или вы там у себя в мэрии по-другому считаете? — спросил он с вызовом.
— Честное слово, я ничего об этом не знаю, — чуть не плача, оправдывался Сырцов.
— Все равно не верю, — убежденно заключил губернатор. — Ни ему. Ни тебе.
Он откинулся в кресле и ослабил галстук. Все молчали. Виктор потянулся было за сигаретами, но остановился, видя, что никто не курит: губернатор не терпел табачного дыма. Впрочем, то, что ему удалось довести Сырцова почти до слез, Лисецкого, похоже, несколько смягчило.
— Я вообще, знаешь ли, никому не верю, — добавил он почти благодушно. — Таков уж мой принцип. Зато меня никто обмануть не может!
И он деревянно хохотнул...
— Никому не верить тоже опасно, — не утерпел я. — Во-первых, демонстративным подозрением мы оскорбляем окружающих и невольно сами подталкиваем их к обману. Если жене каждый день устраивать сцены ревности, то она рано или поздно все-таки изменит. А во-вторых... Вы не замечали, что самые недоверчивые люди обычно попадаются в самые простые ловушки?
— А ты не умничай! — вскинулся губернатор. — Не надо умничать! Если не хватает ума понять, что с губернатором лучше согласиться, то не такой уж ты, Решетов, умный.
В этом витиеватом афоризме, несомненно, была своя доля правды, подкрепленная предупреждающим взглядом Храповицкого.
— Вот ты, Володя, кому-нибудь доверяешь? — обратился Лисецкий к Храповицкому, ища в нем поддержки.
— Партнерам своим доверяю, — осторожно возразил Храповицкий. — Друзьям.
— А вот это напрасно! — поучительно заметил губернатор, нисколько не смущаясь нашим присутствием. — Друзья-то тебя как раз и предадут! А нож в спину всадят именно партнеры. Кто же еще? Разве посторонние люди могут причинить нам вред? Не-ет! — протянул он с нажимом. — Никак не могут. Да мы к себе и не подпустим чужих-то. Цезарь вон не глупее нас с тобой был. А зарезали его те, кому он верил. Сколько в истории таких примеров! Запомни Володя, опасаться надо только своих. Кого мы любим.
И сделав это отнюдь не лестное для присутствующих замечание, он обвел всех нас торжествующих взглядом. Не думаю, чтобы в эту минуту кто-то чувствовал себя комфортно, не считая, разумеется, его самого. Вася, уперев локти в колени, сидел наклонясь вперед и сдавленно покашливая. Виктор делал вид, что разглядывает рыбок в огромном аквариуме, но на его изрытых оспинами щеках проступили красные пятна. Я уже хотел было сказать колкость, но Виктор меня опередил.
— Николаше вы, стало быть, тоже не доверяете? — саркастически осведомился он. — Наследнику вашему? Роднее его у вас, наверное, никого нет.
Это был тот редкий случай, когда я испытывал к Виктору симпатию.
Губернатор не обиделся. Прищурившись, он ласково посмотрел на толстенького Николашу и помолчал. Николаша тоже попытался выдавить из себя улыбку, но у него не получилось: он нервничал в ожидании ответа отца.
— Николаша у меня хороший, — снисходительно проговорил, наконец, Лисецкий. — Но тюфячок. Да ведь, Николаша? Правильно я говорю?
— Никакой я не тюфячок! — обиженно отозвался Николаша.
— Тюфячок, — засмеялся Лисецкий. — Тебя любой обманет. Да только обманывать будут тебя, а целить в меня. А значит, если я своему Николаше доверять начну, то буду очень легкой добычей. Согласен, Володя?
Храповицкий поморщился, пожал плечами, но заставить себя согласиться с мнением губернатора так и не сумел. В обидном отзыве Лисецкого о собственном отпрыске содержалась еще и скрытая шпилька. Он давал нам понять, что с назначением Николаши управляющим нашим банком не стоит рассчитывать на получение дополнительных рычагов влияния на него, губернатора. И что все попытки воздействия на него через сына будут пресекаться.
