Ознакомительная версия.
«Кремлевская цитадель, как и лучшие средневековые крепости Европы, была богата наземными и подземными «хитростями», – читал Сивцов. – Устраивались ходы для вылазок и тайного забора воды, для сообщений между зданиями Кремля; сооружались подземные палаты для хранения казны, оружейных припасов и продовольствия. Имелись здесь и внутристенные ходы, соединявшие соседние башни, в подземельях которых таились огромные цистерны и колодцы, наполненные водой. От подкопов укрепление оберегалось многочисленными ходами, называвшимися слухами. Они сооружались под башнями и вдоль городовой стены. Из подземелий-слухов обычно выходили несколько подземных коридоров, заканчивающихся тупиками со слуховыми оконцами».
Двигаясь дальше, Анатолий обнаружил, что автор подробно описывает многочисленные ходы почти под всеми башнями, кроме Сенатской, рядом с которой и находится Мавзолей. Наконец, он нашел почти то, что искал:
«В 1929 году в связи с постройкой Мавзолея проводилась очистка от мусора подземной части Сенатской башни, – писалось в книге. – По словам архитектора А.В.Щусева, наблюдавшего за работами, на глубине 6 метров дна подземелья еще не было найдено. Такая «бездонность» позволила Стеллецкому выдвинуть очередную версию: Сенатская башня являет собой люк в подземный Кремль».
«Вот это очень похоже на правду, – подумал следователь. – Можно полагать, что поскольку башня находится по центру обрамляющей Красную площадь кремлевской стены, то именно здесь могло сходиться несколько подземных коридоров».
Вскоре он нашел подтверждение своей догадки.
«В 1924 году при постройке Мавзолея и в 1929 году при реставрации Красной площади строители встречали на большой глубине остатки белокаменных подземелий, расположенных перпендикулярно кремлевской стене, – прочитал Анатолий, но еще более захватывающее описание было дальше. – Весьма интересный подземный ход на Красной площади был обнаружен в начале 1960-х годов, – прочитал Сивцов. – Неожиданно в здании Мавзолея появилась тонкая, с волосок, трещина. Для выяснения причин оседания постройки перед ней заложили шахту. На глубине 16 метров проходчики наткнулись на свод тайного хода с обшивкой из прочного дуба, шириной и высотой 2 метра. Тайник, выполненный в виде огромной трубы, находился в целости и сохранности. Пол его местами был покрыт слоем наносного песка. От Мавзолея ход шел к Кремлю (эту часть тайника сразу отгородили кирпичной стенкой) и под Китай-город, к устью Яузы. Во избежание дальнейшего разрушения Мавзолея уникальное подземное сооружение заполнено бетоном. По словам очевидцев, работы по устройству шахты и забутовке «трубы» велись в течение 2 месяцев».
«В первом случае речь идет о нескольких подземных ходах, а во втором – только об одном, который и замуровали, – размышлял Сивцов. – Значит, остальные не тронули, и по ним вполне можно добраться до Мавзолея! Вероятно, они были обозначены на плане Стеллецкого, и кому-то удалось изъять его из архива НКВД. В таком случае тело Ленина вполне могли вынести по одному из таких ходов. Но нам придется действовать вслепую, или поиграть с преступниками в детскую забаву «холодно-горячо». К тому же мы располагаем примерной точкой, откуда похитители могли проникнуть в старинный подземный ход – это стройплощадка гостиницы».
Придя к такому выводу, Анатолий заметил, что стрелка часов приближается к цифре «шесть». Значит, он занимался чтением и попутными размышлениями почти целый рабочий день, и теперь ему предстоит встреча с Марией Ильиничной. От этой мысли у него потеплело в груди, и следователь стал собираться.
Девушка уже ждала его у входа в прокуратуру. Казалось, она была такой же, как и вчера, но в то же время Сивцов почувствовал в ней какие-то перемены. Как будто, переночевав в его квартире, эта женщина-девочка сознательно захотела быть ближе к нему. Или Анатолию только показалось?
Они купили цветы, торт, бутылку шампанского и вскоре уже стояли на пороге курковской квартиры. По дороге говорили мало, да слова и не требовались: неуклюжие могли бы спугнуть то доверие, что установилось между ними, а для нежного воркования, отличающее влюбленных от других людей, еще, видно, не пришло время.
Жена Юры встретила радушно, стол был уже накрыт, вскоре появился и сам хозяин, и началось привычное в таких случаях расслабление под тосты, анекдоты, шутливые признания и все понимающие взгляды.
Юра решил взять инициативу на себя и после третьего тоста «за любовь!» спросил гостью:
– Скажите, Мария Ильинична, сохранились ли какие-то документы, подтверждающие ваше родство с Лениным? Ведь нам, в конце концов, придется делать генетическую экспертизу.
Анатолий бросил на друга испепеляющий взгляд, но ничего не сказал.
Ульянова нисколько не удивилась этому вопросу. Ответила прямо и простодушно:
– Конечно, какая же я клуша! Я подготовила все копии нужных бумаг – свидетельств о рождении, справок, – они были выданы еще в двадцатые годы моим предкам, где прямо указано родство с Владимиром Ильичем. Она попросила Куркова принести из прихожей сумочку и достала оттуда прозрачный «файлик», в котором находились документы, в том числе и ее паспорт. Юрий внимательно изучил их, особенно долго он рассматривал паспорт, после чего шепнул Сивцову на ухо:
– Ей всего тридцать лет!
Анатолий догадывался, что свалившаяся ему сначала на голову, а потом на сердце гостья намного моложе его – как-никак ему самому вот-вот полтинник стукнет! Но он почему-то думал, что разница между ними еще больше, и поэтому никак не решался открыть Машеньке, как он назвал ее про себя, всю глубину своей симпатии.
– Что ж, экспертиза показала, что все ваши документы в порядке, и прокуратура может ходатайствовать о том, чтобы считать вас внучатой племянницей Ленина, – придав голосу серьезность, сказал Курков.
Мария Ильинична не поняла сразу, что Юрий шутит, и растерялась. Ее глаза раскрылись еще шире, отчего она стала похожей на мадонну со старинной иконы.
– Юрины шутки никто не понимает, кроме него самого, – обратившись к гостье, поспешил заметить Сивцов.
Она улыбнулась, и вечер продолжился в непринужденной атмосфере. Ее теперь ничего уже не могло омрачить: вопрос с родословной Марии Ильиничны был полностью решен. Она достала из сумочки еще один листок и развернула его. На нем оказалось генеалогическое древо Ульяновых, которые, как оказалось, изначально и вплоть до отца Ленина носили фамилию «Ульянины». На одной из самых последних «ветвей» располагались имя и отчество гостьи.
– Трудно быть внучкой Ильича? – спросила супруга Юрия.
– Сейчас нет, а раньше, еще в школьные годы меня всюду таскали, надо было выступать в школах, институтах, а один раз – даже в тюрьме. В общем, я ораторствовала детства, хотя все это мне не нравилось. А теперь, честно говоря, почти никто и не знает о моем существовании. Даже на работе! Мало ли на свете однофамильцев.
– А где вы работаете? – продолжила «допрос» жена Куркова, которой, видимо, хотелось перещеголять следователя-мужа.
– Я не революционерка, – засмеялась Мария Ильинична. – Просто бухгалтер в одной строительной компании, – и она шутливо продолжила: – Не привлекалась, в партиях не состояла, не замужем.
– А вот последнее нас интересует больше всего! – хитро воскликнула супруга Куркова. – Мы не хотим, чтобы Толик состарился холостяком!
– Да бросьте вы, – возмутился Сивцов. – Мне до пенсии еще далеко, все успею!
Сказав это, он вдруг ощутил какую-то чуть уловимую теплоту, которая обволакивала его и шла со стороны Машеньки. Он повернул голову и встретил ее взгляд. Зеленые искорки в ее глазах стали крупнее, они, как светофор, словно говорили ему: путь свободен.
Поболтали еще немного, правда, не говоря ни слова о расследовании, и в двенадцатом часу Мария Ильинична стала собираться. Сивцов вызвался проводить ее. Они ехали на трамвае, потом в метро, автобусе, и опять молчали, чувствуя, что слова не нужны.
Наконец, подошли к подъезду, где жил Сивцов. Мария Ильинична не позволила ему даже придумать слова на прощанье. Она просто и буднично сказала:
– Анатолий Михайлович, это же ваш дом. Куда вам глядя на ночь?! Как-нибудь разместимся. Пойдемте!
Сивцову вдруг захотелось взять ее на руки и бегом, через две ступеньки, вознести на свой одиннадцатый этаж.
Антону пришлось долго перевоплощаться, репетируя перед зеркалом роль приезжего охотника за длинным рублем. К счастью, он еще не успел обзавестись московским говорком и вполне мог сойти за украинца с востока. В принципе, для москвичей что Харьков, что Ростов, откуда он был родом, – почти одно и то же: мол, где-то там, на юге.
Следователи решили внедрить его на стройку гостиницы, где, как успел заметить Сивцов, требовались разнорабочие. Как подчеркнул Курков, такое единение с народом стало бы и хорошей трудотерапией для провинившегося младшего коллеги. Антону справили еще советский паспорт с украинской пропиской и справку о регистрации, нашли не бросающуюся в глаза простенькую одежду. Оставалось только «вытравить» остатки интеллигентности во взгляде и манерах. Этим и занимался Корицкий, стоя у зеркала.
Ознакомительная версия.
