— Если ты еще раз так скажешь, я тебя уволю, — пообещал Томас. Он налил приличную дозу и выплеснул коньяк в рот. — Продолжайте, господин Мюйр. Я больше не буду вас прерывать, потому что это меня не колышет. Я не поклонник «фэнтэзи». Реальная жизнь куда богаче и увлекательней. Выпить с друзьями, проснуться утром в чужой постели, обнаружить в ней музу истории Клио в одном чулке. Вот это по мне.
— Вас тоже ничего не заинтересовало в моем рассказе об Альфонсе Ребане? — взглянул на меня Мюйр.
— Вы умеете так ставить вопросы, что в них уже есть ответ. Да, заинтересовало, — ответил я. — В двадцать девятом году он закончил Высшую военную школу, получил чин лейтенанта. И только через десять лет стал старшим лейтенантом. А должен был стать, как минимум, капитаном. Тем более в интендантстве. Карьеру там делают быстрей, чем в строевых частях. Связи.
— И все же десять лет он ходил в лейтенантах, — повторил Мюйр. — Почему? Подумайте, юноша, подумайте. Вы уже почти нашли ответ. Ключевое слово здесь: интендант-ство. Что значит быть начальником отдела продовольственного снабжения? Это — распределение армейских заказов. Правильно, связи. Но гораздо важней другое. Догадались?
— Взятки? — предположил я.
— Да, взятки от поставщиков, — подтвердил Мюйр. — Очень крупные взятки. За поставку в армию чуть-чуть прогорклого масла, рыбы и мяса с душком, прелого зерна. Я уверен, что Альфонс Ребане намеренно тормозил свое продвижение по службе, чтобы не лишиться хлебного места. К тридцать девятому году он уже был очень богатым человеком. И понимал, что в тех условиях деньги в любой момент могут превратиться в пустые бумажки. Он обращал их в собственность. Не в валюту и драгоценности — котировка эстонской кроны была ничтожной. В недвижимость. Вы, юноша, можете не знать нашей истории. Но Томас должен знать. Как-никак, он учился на историческом факультете Тартуского университета. Не обрисуете ли вы нам, друг мой, ситуацию в Эстонии накануне ее аннексии Советским Союзом? Это тысяча девятьсот тридцать девятый год.
— Тысяча девятьсот тридцать девятый? — переспросил Томас. — Нет, не обрисую. Я доучился только до тысяча двести шестого года. До феодально-католической агрессии. Могу рассказать про походы Ордена меченосцев. Но немного.
— Объясню сам, — кивнул Мюйр. — В сентябре тридцать девятого года между Эстонией и Советским Союзом был заключен пакт о взаимопомощи. Согласно этому пакту в Эстонию были введены советские войска. Сначала — всего несколько частей Красной Армии. Это уже позже, в июне 1940 года, произошла полномасштабная аннексия. Но в тридцать девятом году это был знак. Из Эстонии побежали все зажиточные люди. Они продавали свои дома и землю практически за бесценок. Альфонс Ребане их скупал. Если бы его вера в военное могущество Германии оправдалась, он стал бы одним из самых богатых людей Эстонии. После войны мы разбирали архивы таллинской мэрии. В регистрационных книгах были обнаружены записи о десятках его сделок. Если быть точным — о семидесяти шести. Альфонсу Ребане, в частности, принадлежит земля, на которой сейчас построен телецентр. Полтора десятка зданий в черте Старого города. На его земле стоит даже загородный дом президента. И еще очень много недвижимости. Я сказал: принадлежит Альфонсу Ребане? Нет, принадлежало. А сейчас все это принадлежит его наследнику. Томас Ребане, все это принадлежит вам.
— Мне. Понимаю, понимаю, — покивал Томас. — Мне не раз приходилось обувать лохов. А сейчас я сам чувствую себя лохом, которого обувают по полной программе. Только не могу понять как. Ты понимаешь? — спросил он у Риты.
— Тебя не обувают, — возразила она. — Тебя уже обули. В тот момент, когда ты согласился встретиться с господином Мюйром.
— Но ты сама сказала, что я должен с ним встретиться! — возмутился Томас. — Потому что я принадлежу всей Эстонии!
— Я не знала, что это он. И не морщи лоб. Бесполезно. Тебе все равно не разгадать его игру, поэтому давай до-слушаем.
— Браво, Рита Лоо, браво. — Мюйр засмеялся. — Ваша невеста, Томас, не только прелестна. Она еще и умна.
— А сами купчие? — спросил я. — Без них доказать право собственности трудно.
— Вообще невозможно, — поправил Мюйр. — Архив таллинского нотариата сгорел в войну.
— Да! — поддержал меня Томас. — Где сами купчие, господин Мюйр? Где они? Я все понял! Сейчас вы будете вешать мне лапшу на уши, что они где-то есть, но нужны бабки, чтобы их найти. Так вот, господин Мюйр, вы опоздали. У меня нет бабок. Меня уже обули. До вас. Поэтому давайте дернем по маленькой, и вы наконец расскажете мне про дедулю. Каким он был? Занудой? Весельчаком? Как у него было насчет этого дела? — Томас щелкнул ногтем по бутылке. — Про то, что он был взяточником, вы уже рассказали. Это, конечно, не украшает. Но ведь на его месте так поступил бы каждый, верно?
Мюйр молча поднялся из кресла и перенес с подоконника на журнальный столик серый кейс. Набрал шифр на замках, раскрыл и развернул, как бы предлагая полюбоваться его содержимым. В кейсе лежали три пухлые пачки бумаг, крест-накрест перевязанные шпагатом. На верх-них листах — герб Эстонии: три силуэта львов, один над другим, в дубовом венке. Зеленоватый фон, типографский шрифт. В тех местах, где типовой текст прерывался, — выцветшие чернильные надписи от руки. И типо-графский текст, и надписи были на эстонском.
— Что это? — спросил Томас.
— Купчие.
— Настоящие?
Об этом можно было не спрашивать. У старых бумаг есть свой запах: запах теплушек, санпропускников, тлена. Запах времени.
— Можете посмотреть, — разрешил Мюйр. — Все семьдесят шесть купчих. С описью. Альфонс Ребане был очень педантичным в делах.
Томас даже забыл выпить. Но тут же вспомнил. Потом отставил бокал, развернул ветхий лист описи и начал внимательно читать.
— Господи милосердный! Тридцать восемь гектаров в Пирите! А это? Еще двадцать два. Ну, дедуля! Он умудрился скупить полпобережья!
Томас развязал одну из пачек и стал осторожно перебирать купчие, стараясь не повредить старую гербовую бумагу. Рита Лоо молча просматривала опись. Только я оставался без дела, так как из всего написанного понимал лишь одно слово: «Eesti» — «Эстония».
— Я понял! Теперь я все понял! — вдруг радостно известил Томас, как бы выныривая из прошлого. — Знаете, почему мой дедуля был таким отважным воином? Он воевал не за фашистов. Нет! Он воевал не против коммунистов! Срать ему было на тех и других! Он воевал за свое добро! За свою собственность! Он не верил, что совет-ская власть в Эстонии навсегда. И ведь оказался прав, старый козел! Но немножечко ошибся в сроках. Всего на каких-то шестьдесят лет.
— Он не был старым козлом, — поправил Мюйр. — В тридцать девятом году ему был тридцать один год. На четыре года меньше, чем сейчас вам.
— Да? В самом деле. Тогда понятно, почему он ошибся. Молодости свойственно торопить будущее. Но все равно я начинаю его уважать.
Томас вновь занырнул в историю и тут же вынырнул, как ошпаренный.
— Вы только посмотрите! — завопил он, размахивая одной из купчих. — Это же Вяйке-Ыйсмяэ!
— Совершенно верно, — кивнул Мюйр. — Таллинские «Черемушки». Они построены на вашей земле.
— Нет, они построены при советской власти, — со вздохом напомнил Томас. — Как телецентр, как санатории на побережье. И как все остальное. В том числе и дом президента.
— Но земля принадлежит вам. Вы вправе потребовать выкупить ее. Или назначить арендную плату.
Томас бережно собрал купчие, перевязал их шпагатом, свернул опись и аккуратно уложил в кейс.
— Это бесценные бумаги, господин Мюйр. Отнесите их в исторический музей, — посоветовал он. — Их место там, в Большой Гильдии. Под стеклом на стендах.
— Да, до недавнего времени эти бумаги имели только историческую ценность, — подтвердил Мюйр. — Но после того как был принят закон о реституции, они обрели вполне реальную цену. Сейчас они стоят от тридцати до пятидесяти миллионов долларов. Но не исключено, что и сто. Это зависит от конъюнктуры. Вас это по-прежнему не колышет?
Внук национального героя Эстонии взъерошил волосы, поскреб в затылке и впал в ступор. Благоприобретенная осторожность боролась в нем с верой в удачу, в счастливую свою звезду. Но звезда была слишком яркой, а удача слишком большой. Так не бывает. Или бывает? Или не бывает? Или все же бывает?
Рита Лоо была права: его не обували, его уже давно обули. Но гораздо раньше, чем он согласился встретиться с Матти Мюйром. Он думал, что у него есть выбор. А я почему-то был уверен, что никакого выбора у него нет.
Старый паук, он же король пик и он же отставной генерал-майор КГБ господин Матти Мюйр сидел в слишком глубоком для него кресле, положив на кожаные подлокотники маленькие сухие руки, наигрывал пальцами на коже какой-то одному ему слышный марш и с интересом наблюдал, как вяло дергается в его паутине муха по имени Томас Ребане. Он не спешил. Куда ему было спешить? Он знал, что добыча от него не уйдет.
