Глухов победоносно усмехнулся.
– Берите с Расулом мою машину и быстро на пристань. Отсчет времени пошел!…
Cцена погрузки в катер плачущих ребятишек окончательно вывела Каленина из равновесия.
– У тебя закурить нет? – попросил он Расула, хотя за всю жизнь выкурил всего несколько сигарет, будучи школьником.
Расул молча отошел на несколько шагов к хорошо защищенному укреплению, откуда торчал крупнокалиберный пулемет, и вернулся с двумя сигаретами. Так же молча протянул их Каленину и щелкнул зажигалкой.
Беркас жадно затянулся и, хотя теплый дым перехватил горло так, будто кто железными пальцами ухватился за кадык, он не закашлялся и хватанул еще пару глубоких затяжек. В голове отчетливо зашумело и весь окружающий мир угрожающе качнулся, норовя уплыть куда-то за пределы расфокусированного зрения.
– Эй! – услышал он глуховатый окрик. – Что с вами?
Каленин обнаружил, что сидит на песке и видит перед собой большие, угольно-черные глаза Расула, а окружающий мир медленно собирается в более-менее отчетливую картину. В голове шумело…
– Давно не курил! – хрипло ответил он и только тут зашелся в безудержном кашле, раздирающем раздраженное горло.
Расул еще раз внимательно посмотрел на него, усмехнулся и сказал, кивнув головой в сторону "земли":
– Я все думаю, что вы успели сообщить по телефону? В отправленных сообщениях пусто. А последнее принятое есть…Прочли?
– Нет! – мрачно ответил Каленин.
– Тут одно слово: "Ждите!". Чего, интересно? Я просто теряюсь в догадках… – Расул усмехнулся. – Уж не штурма ли? – Потом наклонился к Каленину и тихо произнес: – Не возвращайтесь! Тут скоро такое начнется… Больше вы никого не спасете, а себя погубите. – Он приблизил лицо вплотную к лицу Каленина и произнес уже совсем шепотом: – Он сказал, что играет не по правилам, значит, и для вас правил нет! Увозите детей и не возвращайтесь!…
Каленин, казалось, не слушал Расула и смотрел куда-то мимо него. Он все плотнее стискивал зубы, наблюдая, как два равнодушных боевика подталкивают в спины плачущих детей, перебегающих по шаткому мостику с берега на катер. Вскоре места на катере уже не осталось, а на берегу еще стояло несколько испуганных чумазых пацанов и две плачущие в голос маленькие девчушки лет десяти.
Каленин подошел к ним, подхватил обеих и медленно, выверяя каждый шаг, чтобы не потерять равновесие, двинулся по мосткам. Передав девочек на руки более взрослым детям, он снова сошел на берег, прихватил двух пацанов, бросил им "Держитесь!" и двинулся обратно, на борт.
Так он перенес всех, прикидывая, что двигаться придется по воде с предельной осторожностью: детей в катере было намного больше, чем он мог вместить при обычных условиях.
Каленин собрался уже завести двигатель, но вдруг передумал и спустился на берег.
– Слушай! – обратился он к Расулу. – Выполни одну просьбу: мальчик там в усадьбе есть, Вовой зовут. В матроске ходит… Это мой племянник, – соврал Каленин. – Дай мне его забрать. Прошу!…
Расул молча потыкал пальцем в мобильный телефон, и вскоре рядом с ним притормозил раздолбанный старенький "Москвич", в который он так же молча уселся, и тот сразу же растворился в клубах всепроникающей едкой пыли.
Дети в катере затихли, словно понимали, что их судьба зависит от этого странного дядьки в грязной рубашке и потерявших первоначальный цвет брюках, которые были закатаны по колено. Он сидел к ним спиной на шатком мостике, опустив ноги в воду, а рядом с ним стояли серые от пыли кроссовки, которые при каждом легком ударе волны в борт катера угрожающе покачивались. Наконец, один башмак с отчетливым шлепком плюхнулся в воду. Дети неуверенно засмеялись.
Каленин чертыхнулся и спрыгнул с трапа в воду, но поскользнулся и, взмахнув руками, упал на спину, полностью погрузившись в грязную прибрежную воду, а сверху на него шлепнулся и второй башмак.
Тут уж радостным смехом взорвались все: смеялись, размазывая следы от недавних слез, дети, смеялись стоявшие на берегу бандиты, и даже подъехавший только что Расул тоже улыбнулся и подтолкнул к выбирающемуся на берег Каленину маленького мальчика в грязной бескозырке и с забинтованной посеревшим бинтом рукой.
– Забирай!
– Это не он! – поперхнулся Каленин. – Не Вова!
– Как тебя зовут? – раздраженно спросил Расул.
– Вова! – испуганно ответил мальчуган.
– Ну вот, видишь, – сверкнул глазищами Расул. – Вова!…Бескозырка!…Что с рукой?
– Не знаю… – мальчишка беззвучно заплакал. – Болит сильно!
– Забирай! – отрезал Расул. – Мне его тетка с усами отдала, директор! Не хочешь брать, пусть остается.
Каленин молча взял незнакомого пацана на руки и аккуратно ступил босыми ногами на трап.
– Стой! – Расул подошел к нему сзади и что-то сунул в карман брюк. – Телефон… – тихо пояснил он. – Не возвращайся…
Каленин медленно двинулся по трапу.
– Эй, обувь забыл! – крикнули ему с берега, но он шел, не оборачиваясь. Потом с трудом протиснулся к штурвалу через плотно прижатые друг к другу детские тела, а увидев, что кормовой канат полетел в катер, прокричал, стараясь перекрыть звук взревевшего двигателя:
– Извини, Расул, но я вернусь!!! Придется потревожить твою совесть!!! Когда надумаешь в нас стрелять, подумай, надо ли?
Гирин слушал Каленина, закрыв глаза и не поднимая головы. Он не спал уже две ночи подряд, отчего и так худое лицо его еще больше вытянулось, рельефно выступили скулы, и Каленин, не видевший генерала всего пару дней, нашел его резко постаревшим. Куда-то подевалась неизменная бравая выправка. Гирин ссутулился и даже, казалось, существенно потерял в росте.
– Все? – спросил он, когда Каленин замолчал.
– Все!
– Значит, так, – Гирин обвел покрасневшими глазами присутствующих. – Если они уйдут с острова, да еще вместе с детьми, всем нам надо подавать в отставку, а лучше… застрелиться, как положено честным офицерам! У нас будет не больше трех минут, чтобы захватить подступы к усадьбе, – продолжил он. – Дальше надо удерживать позицию до тех пор, пока не будут обезврежены взрывные устройства. По данным наших наблюдений, включая снимки из космоса, которые передали американцы, заряды заложены здесь, – Гирин показал карандашом место на плане, – здесь и вот тут!… Глухов пытается нас убедить, что несколько детей превращены в живые бомбы. Но наши специалисты, ведущие круглосуточное наблюдение за островом, считают это блефом. Поэтому исходим из того, что в здании заминированы только стены. – Гирин сделал паузу и уточнил: – Но от этого не легче: взрывотехники говорят, что эти твари все сделали грамотно: если подрыв произойдет, здание сложится и накроет всех, кто внутри. Триста детей… Штурм начинаем ровно через два часа. Боевые пловцы проникают во флигель и атакуют усадьбу. Одновременно с противоположной стороны острова к пристани подойдет теплоход, который запросили бандиты. Отсюда наносим второй удар… – Гирин быстро взглянул на Каленина. – Сколько, говорите, человек охраняют усадьбу, Беркас Сергеевич?
– Усадьбу – не знаю, а непосредственно возле флигеля, где вход в подвал, я видел человек восемь!
Генерал повернулся всем телом в сторону командира боевых пловцов:
– Справитесь, Михалев?
Тот сверкнул одним глазом, в то время как другой остался тусклым и, казалось, абсолютно равнодушным:
– Справимся, товарищ генерал… Мы планируем уничтожить охрану силами двух бойцов, которые будут атаковать флигель с воды.
– Почему двух? Не лучше сразу большими силами?
Михалев замялся.
– Ну, вы же знаете, французских защитных костюмов у нас только два, а люди ведь фактически пойдут в лоб на автоматный огонь. Даже учитывая фактор неожиданности, пробежать пятьдесят метров без потерь невозможно!
– Потери, полковник, неизбежны в любом случае!!! – раздраженно ответил Гирин. – Не в шахматы играем!…А впрочем, действуйте по своему усмотрению!
Раздражение было понятным. Память услужливо подсказала, что два месяца назад его заместитель, курирующий спецподразделения, умолял найти возможность закупить хотя бы десяток комплектов новейшей и абсолютно уникальной французской амуниции.
Но каждый комплект стоил более трехсот тысяч долларов, и Гирин тогда согласился только на два.
Костюмы были действительно уникальны и позволяли идти почти на любой огонь. Автоматная пуля их не брала и защита от выстрела обеспечивалась практически полная – от пяток до макушки. Причем пуленепробиваемая ткань была настолько тонка и пластична, что боец, облаченный в этот защитный костюм, мог двигаться почти так же свободно, как в обычном камуфляже…Сейчас эта амуниция точно пригодилась бы, и Гирин корил себя за скупость, хотя понимал, что поступил вынужденно: откуда взять такие деньжищи, когда на обычные подводные пистолеты отечественного производства средств не хватает!…
