– Стоп! – Алексей слышал голос следователя как бы сквозь слой ваты, но при упоминании фамилии начальника производства встрепенулся. – Возницына вычеркните! Я настаиваю.
– Благородный жест! – усмехнулся Кичкин. – Он вас топит, а вы его спасаете. Читаю дальше: «Вступив в преступный сговор с начальником производства Возницыным, Русич умышленно гнал брак трое суток, нанеся тем самым ущерб государству еще на 200 тысяч рублей… Кроме того, незаконно получил в виде различных премий и вознаграждений 12 тысяч 260 рублей… По предположениям экспертов Русич пошел на довольно хитрый ход, забросав письмами вышестоящие органы, в которых предлагал упразднить систему технического контроля».
– Это тоже подсудное дело – вносить предложения?
– О, вы хитрец! – Кичкин злорадно усмехнулся. – Мы ведь и этот ваш неудавшийся ребус расшифровали, с ОТК.
– Неужели? – притворно удивился Русич. – Просветите, коль так.
– Рано или поздно сплетенная вами на «Пневматике» преступная веревочка распустилась бы, тайное стало явным, а при ликвидации ОТК, при новой системе контроля следы крупномасштабных махинаций бесследно исчезли бы. Ловкость рук. Я прав?
Русич покачнулся. В голове словно бил набатный колокол. Не было силы даже возражать. Наверное, его состояние заметил Кичкин, плеснул воды из графина, поднес стакан. Русич отвел его руку, тихо спросил:
– Кажется, по закону я имею право дать вам отвод?
– Да, такое право вы имеете, – насторожился следователь, – а мотивы?
– Вы действуете злонамеренно, по чужой указке, вы куплены! Как можно верить такому «законнику»?
– Оскорбление при исполнении служебных обязанностей. – Кичкин, не поднимая головы, записал что-то в общую тетрадь. – Напишите заявление на имя прокурора. А пока отвод не сделан, продолжаю допрос. Скажите, какую материальную или моральную выгоду получили вы вкупе с начальником производства Возницыным, умышленно разрешив выпуск бракованной продукции?
– Абсолютно никакой. Хотели создать задел для выполнения плана. Мы и остановили чуть позже сборку, тем самым вынудив руководство ремонтировать поточную линию.
– Ясненько. Почему не опротестовали приказ о повышении вам заработной платы на 35 рублей в месяц? Вы, говорят, очень принципиальны.
– Мне вменили дополнительные обязанности. И не разумнее бы спросить об этом директора?
– В приказе о дополнительных обязанностях – ни слова, – хитровато прищурился Кичкин. Он явно игнорировал все, о чем говорил Русич, делал вид, будто видит подследственного насквозь. – Как вы объясните подобное разночтение?
– Вас ввели в заблуждение. Я лично читал копию приказа.
– Копию, – откровенно-издевательски заулыбался Кичкин, – а в оригинале приказа такой фразы нет. Вот, посмотрите! – протянул Русичу приказ директора. – Да, там фразы о дополнительных обязанностях не было. Объясняйте, объясняйте! Щелочихин – не артист Кио. Итак, вас крупно поощрили. За что именно?
– Хотели дешево купить.
– Это уже интересно. Повторите, пожалуйста, мысль. – Кичкин насторожился.
– Я пришел к единственному выводу: мне доплачивали, чтобы со временем сделать более сговорчивым.
– Очень интересно. Продолжайте. В чем именно сговорчивым? – следователь не выпускал из рук карандаша. Вся его фигура выражала явное напряжение.
– Это долгий рассказ.
– А нам с вами спешить некуда. Особенно вам. Кстати говоря, поясню: в случае вашего осуждения, а это решит только суд, срок исчисляется с момента ареста. – Мстительно-злой огонек вспыхнул в глазах следователя. Он прошелся по кабинету, встал прямо перед Русичем, широко расставив ноги. – Слушайте, я не могу понять, вы дурачка валяете или впрямь не осознаете, что вас обвиняют в преступлении? Защищайтесь же! Есть же наверняка и у вас оправдательные мотивы, документы, свидетели?
Кичкин, по всей вероятности, являлся большим любителем детективной литературы, вовремя вспомнил, как в самый напряженный момент, чтобы разрядить обстановку, знаменитые сыщики протягивают закоренелому преступнику сигарету: мол, на, покури, успокойся, все мы люди, все человеки, хотя и сидим по разные стороны стола. Достал пачку сигарет, придвинул Алексею:
– Курите. Не желаете, воля ваша. – Убрал сигареты, сгодятся для следующего допроса. – Скажите, Русич, когда конкретно вы начали манипулировать с бракованной продукцией?
– Наконец-то вы задали по-настоящему деловой вопрос, – облегченно вздохнул Русич. – Неужели вам неизвестно, что подобная система «работы с браком» давным-давно «узаконена» буквально на всех предприятиях машиностроения. Проверьте любой завод отрасли, и вы убедитесь, что «Пневматика» еще более-менее удерживалась «на плаву», на других заводах на брак закрывают глаза вообще.
– Зачем же это делается? Саботаж? Злой умысел? Или прямая выгода?
– Вы что, товарищ следователь…
– Гражданин следователь.
– Все равно. Разве не знаете про уравниловку? С Марса, что ли, свалились? Если не гнать вал, а это неразрывно связано с браком, не будет плана, люди останутся без премий, а возможно, и без зарплаты. Как быть? Система не пробуксовывает. Все идет под «честное слово», некачественный металл порождает некачественные станки, а те, в свою очередь, изготавливают полубракованные моторы, машины и механизмы. И мы, работники ОТК, по всей стране превратились в фиксаторов порока, а тех, у кого хватает мужества попробовать преградить этот мутный поток, сметают в пропасть, в тартарары. За примерами, надеюсь, ходить далеко не нужно. Я – жертва системы.
– Без лирики, Русич, без лирики! Не уводите меня в камыши! – разозлился Кичкин, видимо, испугался страшной правды, услышанной от Русича. – Давайте в последний раз договоримся. Будем валить вину на дядю, ловчить, заниматься словоблудием, или начнем по-умному раскалываться, тем более, как вы сказали, имеются смягчающие обстоятельства.
– Я на прибрежном шельфе был, в командировке. Случайно прочитал в правилах мореходства о том, что наличие лоцмана на борту судна не освобождает капитана от ответственности за нарушение правил судоходства. И потом… неужели вас не учили в университете терпимости?
– Нас учили быть непримиримыми к нарушителям закона! – отрезал Кичкин. И густо покраснел. – Говорите, говорите.
– Начальник ОТК любого предприятия в стране, вникните в мои слова, будь у него хоть дьявольская изворотливость, изобретательность, абсолютно ничего не в состоянии сделать без ведома директора. В данном случае Петра Кирыча Щелочихина. Он, именно он должен сидеть здесь, в милиции, в тюрьме. За махинации, за коррупцию, за связь с преступным миром.
– Опомнитесь, Русич! – ужаснулся Кичкин, оглянулся на дверь: не слышит ли кто посторонний? – Вам захотелось присовокупить к обвинению еще и статью за клевету на должностное лицо?
– Я знаю, что говорю.
– Предъявите доказательства!
– Их услышит суд! – Алексей запоздало подумал, что подобное заявление излишне поспешное, подозрения – это еще не факты.
– Ясно! Чувствую, вам нужно прийти в себя, хорошо подумать обо всем здесь сказанном! – следователь вызвал конвоира. – Отведите в камеру! До встречи, Русич!..
* * *
«Наша жизнь похожа на жизнь первых рыцарей-иоанитов, – горько усмехнулся Субботин, прочитав в газете статью о мальтийском братстве, – мы тоже мечемся по миру, сбиваем, сколачиваем, склеиваем Братство». Он отбросил газету. До назначенного для связи момента оставалось еще более полутора часов. Его предупредили кодированным разговором, чтобы настроил свой приемник и ждал указаний. Ничего особенного в этом незапланированном сеансе не было, мало ли возникает оперативных вопросов в штаб-квартире. Однако интуиция опытного агента подсказывала ему, что вызов сей очень важен. «Хорошо бы отозвали меня в любую страну мира, пусть даже в ЮАР», – подумал он, хотя в душе явно не желал уезжать отсюда. СССР являлся страной, где можно в полной мере проявить свои способности, помочь общему делу разрушения коммунизма. Случай с ним, с Павлом Субботиным, являлся счастливым исключением, когда ненависть к большевикам, порушившим и порешившим весь его древний род, совпала со страстным стремлением служить силам, чья деятельность напоминала работу опытного фокусника – всю жизнь ходить по лезвиям острозаточенных кинжалов и не обрезаться. В какой-то мере он чувствовал себя суперменом, готовым с честью выйти из любого положения, и это грело больше, чем сознание того, что он достиг многого в жизни и карьере, стал богатым человеком…
Шифровка из штаб-квартиры была передана точно в указанное время. Ему предписывалось в указанное время взять в Москве уже приготовленную туристическую путевку в Чехословакию. Руководителем группы будет человек, которого можно не опасаться. В Праге его ждут. Адреса также были указаны. И особенно удивило сообщение о том, что в Карловых Варах лечится его «крестник», Парфен Иванович. Предварительная обработка этого рецидивиста уже проведена. Завершающая часть операции поручалась ему. Главная цель привлечения «держателя общака» – его связи. Ассоциации нужны люди, за которыми стоит целая армия головорезов.
