Приятель министра Дитриха Ламхубера старательно выполнил порученную ему задачу.
В течение двадцати минут после беседы с Ламхубером канцлер Лютнер не отвечал на телефонные звонки и ни с кем не разговаривал. Затем он потребовал немедленно вызвать к нему вице-канцлера Фёдлера.
Одного взгляда на канцлера Фёдлеру было достаточно, чтобы решить, что Дагоберт Лютнер человек конченый и вышедший из игры.
— Кланяюсь в ноги уважаемому канцлеру, — начал Фёдлер свою речь. — Нельзя так переутомляться, наш дорогой друг и руководитель. Не спорю, происходят всякого рода события, но позволю себе заметить, что они всегда происходят. А тут, я вижу, голова как у святого подвижника, глаза усталые, будто после трех ночных пьянок. Но ведь все идет к лучшему, федеральный канцлер…
— Перестань, Фёдлер, — усталым голосом произнес канцлер. — Раз и навсегда перестань паясничать. И не болтай, что дело идет к лучшему.
— Как это? Я только что разговаривал со своими добрыми знакомыми за океаном. Последствия взрыва прискорбны, но не так уж страшны. Взрыв произошел на очень большой высоте. Русские уже обо всем знают и обещают, что не устроят Гаррисону никакого сюрприза, чему я не удивляюсь, потому что даже он является для них меньшим злом. Зачем же огорчаться? Я лично сегодня в прекрасном настроении, дорогой наш руководитель.
— Фёдлер, — произнес канцлер, — пришло наконец время, чтобы ты мне хоть раз откровенно сказал, что ты думаешь. Предупреждаю тебя, что от этого ответа слишком многое зависит, в том числе и твоя судьба.
— Моя судьба, канцлер, зависит только от провидения, если оно вообще обратило на меня внимание. Я весь — одно большое ухо.
— Кто похитил боеголовки?
— Милый канцлер, я же не служу в полиции. Не веду никакого расследования. Откуда мне это знать?
— Еще раз спрашиваю: кто похитил боеголовки?
Фёдлер сообразил, что Лютнеру известно что-то еще, кроме того, что он узнал из докладов министра Граудера и из беседы с доктором Пфейфером.
— А я еще раз говорю, что не знаю.
— А я, Фёдлер, утверждаю, что ты лжешь. Ты превосходно знаешь, кто это сделал.
— Я не осмелился бы знать больше, чем ты, федеральный канцлер.
— Я полагал, что ты еще заинтересован в том, чтобы работать вместе со мной. Но раз я ошибся, можешь отсюда убираться. И не думай, что тебе даром пройдет все то, что ты порассказал журналистам на пресс-конференции, устроенной без моего позволения. Пока я еще канцлер в этой стране, а тебе недолго осталось быть моим заместителем.
Лицо Фёдлера внезапно изменилось, как озеро под дуновением страшного вихря. Его маленькие, упрятанные в жирных складках глазки засверкали, как прожекторы.
— Я вижу, что наш канцлер действительно перетрудился. Это довольно странный метод увольнять с должности вице-канцлера. Так увольняют домашнюю прислугу, а не меня, дружок. Не меня.
— Если тебя это интересует, то я располагаю доказательствами, что ты ввязался в очень опасную игру. Ты продолжаешь утверждать, что похищение боеголовок совершили люди из-за Эльбы?
— Это как будто бы не подлежит дискуссии?
— Напротив. Подлежит. Прочти маленькую провинциальную газету «Оснабрюкер рундшау» и узнаешь, кто похитил эти боеголовки.
— Я не привык придавать значения выдумкам всякого провинциального щелкопера, да и со столичными я тоже умею справляться.
— Ты очень изменился со времени нашей утренней беседы. Знаешь ли ты, что арестованы двое участников нападения на Секретную базу № 6 и что вскоре они начнут давать показания?
— Канцлер, но меня это радует, и я не понимаю, откуда эти упреки в мой адрес. Я, думаю, не похож на того, кто вместе с ними напал на эту базу?
Лютнер почувствовал, что он уже по горло сыт этой беседой.
— Фёдлер, я уже сказал, чтобы ты убирался. У меня нет ни времени, ни желания продолжать бессмысленную болтовню. Может быть, ты и гениальный игрок, но на этот раз тебя подвел твой пресловутый политический инстинкт. И знаешь почему? Потому, что ты исходишь из того, что всегда, в любом случае должны выиграть те, у кого в распоряжении больше сил, кто крепче сидит в седле и имеет бо́льшие возможности действовать. Так вот, представь себе, что иногда бывает по-другому. Ты с первой минуты решил принять сторону тех людей из бундесвера, которые присвоили обнаруженные боеголовки, чтобы действовать против меня. Я думал, что ты благоразумнее и что в момент кризиса ты не попадешься на удочку глупых болтунов, тупых солдатских лбов, о которых ты был когда-то такого же мнения, как и я. Ну что ж, я ошибся. Дело твое. Но не рассчитывай, что я буду теперь тебя спасать. Наоборот. Я первый выступлю против тебя, когда бундестаг начнет расследование. Потому что вы что-то напутали в своих планах. Остатки «Группы М» скоро тоже будут под замком, а тот, кто это все придумал, уже упрятан в надежное место.
Первый раз в жизни Фёдлер почувствовал страх, настоящий страх, когда щемит сердце и пересыхает горло.
— «Группа М»? О чем ты говоришь, Дагоберт? Ведь есть все доказательства…
— …фальсифицированные твоими дружками. Ты думаешь, что я всему этому поверю? Ты думаешь, что Граудер такой безнадежный дурак? Эх, Фёдлер, я ошибся даже в твоем уме, потому что в лояльность я и так никогда не верил. А теперь иди отсюда и скажи своим друзьям, что восточная зона не имела с этим ничего общего.
Фёдлер попытался прийти в себя.
— Значит ли это, — тихо спросил он, — что штурмовые войска обнаружили также все похищенные боеголовки?
— Да. Все до одной. Они тоже находятся в безопасном месте.
Ханс-Викинг Фёдлер подумал, что совершил страшную ошибку, решив, будто канцлер вышел из игры. Если эти боеголовки действительно нашли — по всей вероятности, случайно или в результате инспекции фон Ризенталя, — то весь план рассыпался в прах и Лютнер не простит никому, кто замешан в операции «Нетопырь».
— Да, — сказал Фёдлер, как бы обращаясь к себе самому. — Жизнь изобретательнее самой дикой фантазии. Я сейчас и правда уйду, канцлер. И вернусь через двадцать минут с кое-какой информацией, которая тебе может пригодиться.
— Нет, Фёдлер. Никакая твоя информация мне больше не нужна. Но если ты еще дорожишь своей головой, можешь сказать мне только об одном: кто возглавил заговор в бундесвере.
Фёдлер размышлял всего несколько секунд; он машинально расстегнул пуговицу на рубашке, снял с руки часы и наконец отчетливо и громко сказал:
— Полковник Гюнтер Шляфлер.
— Так я тебе еще кое-что скажу. Откровенность за откровенность. Из одиннадцати похищенных боеголовок десять до сих пор не найдены. Ты, Фёдлер, всегда считал меня дураком, но теперь сам видишь, что ошибся.
Через двадцать минут после этого разговора два офицера штурмовых войск погранохраны арестовали начальника канцелярии министра обороны полковника Гюнтера Шляфлера.
Спустя еще тридцать минут полковник Шляфлер был освобожден из-под ареста и доставлен на машине в здание министерства обороны.
Первое событие было результатом распоряжения, которое канцлер Лютнер дал министру внутренних дел Ламхуберу.
Второе событие произошло после внезапного визита, который нанес канцлеру руководитель Ведомства по охране конституции доктор Пфейфер. Он представил письменные доказательства, что главой заговора был вице-канцлер Фёдлер, который, спасая собственную шкуру, оклеветал совершенно невинного полковника Шляфлера. Освобождение этого заслуженного офицера было требованием, с которым обратился к канцлеру Пфейфер.
У вице-канцлера Фёдлера произошло, как установили его личные врачи, резкое нарушение работы коронарных сосудов, и его доставили в одну из частных клиник.
Политическая власть в Федеративной Республике Германии практически перестала существовать. В этой ситуации начальник тайной организации полковник Гюнтер Шляфлер привел в состояние боевой готовности несколько отборных частей бундесвера, и в их числе 14-ю Ганноверскую механизированную дивизию под командованием подполковника Штама. Все это произошло без ведома бундестага, прессы, союзных правительств и американской разведки. Одним махом арестовали всех известных уже агентов ЦРУ в западногерманских вооруженных силах, в Ведомстве по охране конституции и в министерствах, имеющих ключевое значение. Это были как раз те люди, которых перед смертью не мог перечислить майор Томпсон. Доктор Пфейфер знал их всех как облупленных, потому что, за небольшим исключением, это были просто его люди. Для пользы дела им пришлось отсидеть по нескольку дней. Позже они получат денежные награды и отпуска.
Пятница, 12 июня, 16 часов 08 минут по среднеевропейскому времени, 11.08 по восточноамериканскому. Вся Европа слушает пресс-конференцию президента Гаррисона, которая уже трижды откладывалась, а теперь транслируется на полмира.
