– Отрицательно, Главный, в этом районе нет наших сил, колонна на южной окраине города.
– Гром два, вопрос вы оцениваете колонну как враждебную?
– Положительно, Главный, мы считаем колонну враждебной, хотя она и не проявляет признаков враждебности.
– Гром-два, вас понял, продолжайте наблюдение, докладывайте обо всех действиях колонны. Мы пошлем группу проверить ее.
– Главный, вас понял.
Полковнику Бульбе казалось все это полным бредом – выяснять, что за бронетехника с помощью наземных сил. Понятно же, что раз они пришли с моря – значит все, что идет со стороны континента враждебно и надо это уничтожать без разговоров. Нет же…
– Доложить, лейтенант.
– Веду цель, все системы стабильно.
– Не обозначил?
– Никак нет.
– Обозначь головной.
– Есть.
Лейтенант пробежался по клавишам – и головной прямоугольник сменил цвет с желтого на красный. Теперь если поступит команда, они подобьют первую в колонне цель и остановят их.
– Лейт, ты можешь опознать головного?
– Никак нет, сейчас попробуем отфильтровать…
Лейтенант сделал скан-картинку в максимальном разрешении, вывел ее на вспомогательный экран и дал задание бортовому компьютеру очистить изображение. Электроника принялась за работу, офицеры внимательно наблюдали за ней.
– Похоже бульдозерный нож… что-то типа гаубицы, но очень странная штука. Очень большая башня.
Бульба присвистнул. Он то служил дольше – и знал что это такое.
– Хреновое дело. Это саперный штурмовой танк.
– Из семидесятых?
– Да, но это чертовски хреновая вещь. Видишь ствол?
– Короткий, господин полковник
– Да, но калибр ни много ни мало – двести три миллиметра. Там тридцать зарядов, и каждым можно снести дом. И пулеметная башенка, видишь?
– Так точно?
– Там три пулемета. Один – четырнадцать и пять – совмещенный со стволом, и спарка ДШК – в бронированной поворотной башенке. Если эта штука не за нас и пройдет в город – она наделает таких дел…
– А почему теперь такие не делают?
– Почему, делают. Сейчас есть саперная самоходка, там такие же снаряды, их побольше – вот только башни поворотной у нее нет. А в городе – это не факт что хорошо, конечно бронирование усилили, на самоходках этих считай сплошной бронекорпус – но вот повернуть башню так быстро, как делает это танк, они не могут. Город – это ближний бой, тут именно танки нужны. А они разве что в запасных остались. Они поворачивают….
– Так точно, идут к центру города.
Внизу колонна продиралась через наспех сложенные баррикады, саперный танк, опустив бульдозерный нож с упорством носорога пер вперед, расталкивая в стороны сгрудившиеся на улице машины.
– Господин полковник, может, попытаемся их остановить?
– Нельзя.
– Павел, поступил приказ смещаться южнее и выходить на исходные, предупредил Близнюк – там внизу будет группа.
Самолет ощутимо пошел вниз, чувство, как спускаешься на лифте. Изображение улучшалось, они неслись над городскими кварталами.
– Гром-два, это Главный, в районе поиска присутствуют зенитные установки. Гром-три попал под огонь и получил повреждения.
– Вас понял.
Лейтенант летал на Громовержцах больше двух лет – но впервые у него было настоящее дело. Нет, дела были, Громовержцы были самыми востребованными самолетами в "мирное" время в авиации, за два года он совершил примерно пятьдесят учебных и сорок один боевой вылет на охоту за террористами, из них двадцать девять результативных. Но впервые за все время боевой работы им реально грозила опасность.
– Господин полковник, а из чего соседей могли достать?
– Ты что, дрых на инструктаже? Здесь есть пушки калибра восемьдесят восемь и сто семь миллиметров, зенитные, с радарным наведением. Из сороковых – но все переделаны на барабанное питание и на колесном ходу. Если реактивный самолет они не достанут, то нас только так, а сто миллиметров – это прощай Родина, с гарантией. Так что секи как следует, проспишь – три с половиной километра падать.
– Есть…
Вспотели руки – Андрияш по совету Бульбы сшил себе перчатки из тонкой кожи, чтобы чувствовать пальцами то, чего ты касаешься – и в то же время, чтобы руки не потели. Вообще то не он сшил, а его… дама сердца… пока. И хотя вместо штурвала перед ним был всего лишь джойстик, клавиатура и панель с кнопками – он все равно чувствовал себя летчиком и перчатки оказались сейчас как раз кстати, чтобы скрыть мгновенно и обильно проступивший пот.
Полковник незаметно глянул на своего молодого напарника, которого он учил, чтобы передать ему потом самолет, и чтобы он потом так же научил какого-нибудь желторотого птенца сеять огонь и смерть с неба. В тусклом зеленом свете отсека управления лейтенант напоминал вампира, по щеке его текла капля пота, но он не отвлекался от управления огнем, чтобы не проворонить цель. Страшно, до дрожи страшно – но вида не показывает, молодец. Полковник вспомнил, как он сам первый раз поднялся на борт Громовержца, и как ему было страшно. Это была еще пятая модель, в экипаж которой входили целых десять человек, потому что оружие тогда перезаряжали обоймами. В первом учебном полете, когда самолет валился на борт, а командир огневой группы орал на всех последними словами – он набил себе шишек, ударившись обо все, обо что только можно было удариться. У группы наведения, в которую тогда входило четыре человека, был свой закуток, но там все стенки специально были обиты мягким материалом, и падать было не больно. А в бывшем десантном отсеке, переделанном теперь в одну большую орудийную башню, горел жуткий, красный свет, выступающие казенные части пушек, эжекторы, вентиляция, отводящая пороховые газы, холодина и рев четырех турбовентиляторных двигателей – наушники они не одевали, чтобы слышать команды. Его делом было следить, чтобы у "пятьдесят седьмой" – все новое это хорошо забытое старое – всегда было что-то в обойме, потому что тогда она заряжалась обоймами по пять. Он был просто казак, который никогда не летал на самолетах, он занимался охраной аэродрома, где базировались "птички" – потому что, не имея возможности ответить им в воздухе, многие не прочь были бы рассчитаться и с ними и с экипажами на земле. И вот получилось так, что в одном экипаже был некомплект заряжающего, а заряжающему особо ничего знать и не надо, знай себе заряжай. К нему дураку летуны и подошли… что ты в БАО* корячишься, иди к нам, у нас двойной оклад летный, надбавка за опасные условия работы, выслуга год за полтора даже в относительно мирное время, а когда у всех год за два идет – у нас считают год за три. И в летной столовой харчиться будешь, а тогда кормили не особо сытно на территориях, как следует мелиорацию еще не сделали, это сейчас сады кругом – а про летную столовую со сгущенным молоком и шоколадом на столах, и про литр молока** в день – все БАО слыхало и слюни пускало. Не в последнюю очередь он согласился из-за молока, по которому сильно скучал. Обоймы к пятьдесят седьмому лежали в специальных держателях, он схватил обойму, повернулся –и в этот момент самолет бросило вниз воздушным потоком и он вмазался всем телом в казенник зенитки, руки были заняты и он раскровенил себе все лицо. Тогда он начал сомневаться, что поступил правильно. А потом, на втором их боевом вылете – системы наведения тогда были хреновые, только радар, наподобие морского или артиллерийского – он уже пожалел. Они летали над горами днем как психи, потому что надежных приборов ночного видения не было, и так получилось, что они пропустили зенитку, и она врезала по ним со скального балкона. Он сначала зарядил пушку – и только потом увидел совсем рядом со своей ногой рваную дыру в фюзеляже размером с кулак. Но рефлексировать было некогда – и он повернулся за новой обоймой, обеспечил работу орудия. Хреново стало потом…
А сейчас… они сидят вдвоем на посту наведения настоящего воздушного крейсера, если и не линкора, то крейсера точно, и его напарник боится – но вида не показывает. Молодец – значит, толк будет. На борту Громовержца – не лучшее место для рефлексий.
Тряхнуло – на сей раз ощутимо тряхнуло, и ровная песня двигателей на мгновение прервалась – но потом они взвыли с новой силой, самолет заложил резкий маневр, отваливая влево.
– Что за черт?
– Что-то взорвалось. Запускай самоконтроль.
– Есть.
– Василий, что там у нас?
– Замаскированная зенитка, вы что там, заснули?!
– Уймись, работаем…
– Борт ноль-семьдесят один, все системы стабильны… – доложил речевой информатор приятным женским голосом
Самолет отклонился еще влево, заходя на круг. Если по нему промахнулись – то второго шанса он уже не давал.
– Это же жилой дом… – сказал Андрияш, глядя на данные системы, которые она выдала на экран
– Давай, и не подходи близко, можешь получить еще
