В их понимании мужчина, не имеющий самых серьезных намерений, не мог дарить такие подарки девушке, а то, что он на четырнадцать лет старше своей невесты, это даже хорошо. Мужчина в семье всегда должен быть главой, а какой он глава, если жена одного с ним возраста? Особенно им понравилась коробочка, в которой лежали драгоценности. Старшая из сестер даже всплакнула, вспомнив, что именно в такой или очень похожей коробке лежат драгоценности их матери, которые ей, тогда еще невесте, дарил их покойный отец.
За ужином они помянули добрым словом покойника и не спеша распили бутылку водки. Ложились спать хозяева рано, и Вагиф, чтобы не нарушать заведенного порядка, решил, как и они, лечь сразу после программы «Время». Выпив несколько стаканов крепкого чая с кизиловым вареньем, он вышел во двор и закурил сигарету. Он не хотел курить в доме. Неожиданно он почувствовал, что сзади кто-то стоит. Слегка повернув голову, он увидел Ксению.
— Что, рановато спать? — спросил он девушку, бросив на землю окурок.
— Да, рановато, — ответила она, потом, немного помолчав, продолжила: — Я вот что хочу спросить. Ты сказал им, что я твоя невеста, а меня ты спросил? Потом эти подарки, это же стоит немалых денег?
— Ксюш, ты меня извини, но иначе я никак не мог. После всего того, что произошло в Москве, впору вообще залезть в какую-нибудь нору и сидеть, пока все не утрясется. Тут уже было не до обдумывания того, что говоришь, а порой и того, что делаешь. Все успокоится — разберемся.
— Значит, все это, все твои разговоры о невесте и женихе — маскарад, да?
— Да как тебе сказать…
— Я все поняла. Ты окончательно заврался, и я завтра же отсюда уеду.
— Куда?
— А куда глаза глядят! — И, громко хлопнув дверью, девушка исчезла.
«Да, — подумал Вагиф, — вляпался в историю. Она с характером, если сказала — уедет, значит, уедет. Еще одна проблема».
— А ты пойди к ней, извинись, — услышал он вдруг рядом женский голос. — Перед свадьбой все девушки такие, с придурью. Потом все уляжется, но сейчас сам пойди.
И, повернувшись, мать Руслана неторопливо пошла в сарай. Вагиф еще постоял минуту-другую и направился в дом. Поднявшись на второй этаж, он подошел к комнате, где остановилась Ксения, и осторожно постучал. За дверью было тихо. Тогда он еще раз постучал. Наконец послышался слабый шум, и дверь неслышно отворилась. На Ксении был легкий халат и домашние войлочные шлепанцы, которыми снабдили ее здесь женщины.
— Ксюш, ты меня извини, нервы, но нам никак нельзя сейчас совершать необдуманные поступки. Поэтому ты потерпи, попозже мы во всем разберемся. Договорились?.. Мир?
— Мир, хотя я не со всем согласна.
— Главное, с основным согласна — что надо немного потерпеть?
— С этим да.
— Ну и хорошо, я пойду спать. Спокойной ночи.
Ночь пролетела как одно мгновение. Он так устал за последние несколько дней, что и не почувствовал, как проспал почти двенадцать часов. Встал он где-то в десять. Побрившись и как следует умывшись холодной водой, он прошел в гостиную. Завтрак был уже готов. За столом сидели три женщины и Ксения и о чем-то не спеша говорили. Войдя в комнату, Вагиф громко поздоровался и сел на поставленный специально для него стул.
Старшая из женщин молча налила ему молочного супа и пододвинула поближе хлебницу. Завтрак прошел в полной тишине, лишь в самом конце Ксения, опустив глаза, заявила, что идет помогать женщинам мыть шерсть, и, собрав тарелки, пошла на кухню. Остальные, утвердительно покивав головами и взяв остальную посуду, направились туда же.
Вагиф посидел минуту один, потом вышел во двор и, увидев, что один конец деревянного забора совсем покосился, нашел в сарае инструменты и горсть длинных гвоздей и стал приводить его в порядок. Так они и работали до обеда — Ксения с женщинами мыла в сарае шерсть, а Вагиф сосредоточенно чинил забор.
Неожиданно у ворот резко затормозила какая-то машина. Вагиф, моментально среагировав, упал на живот и, схватив правой рукой лом, посмотрел на ворота. Во двор быстрым шагом вошел Руслан, за ним показался Геннадий. Поднявшись на ноги и смущенно улыбаясь, Вагиф положил на землю лом и пошел им навстречу.
Во время шумного обеда им так и не удалось поговорить, хотя было съедено и выпито более чем достаточно. А сам обед, побив все мыслимые рекорды, продолжался целых пять часов. Только встав из-за стола и уединившись с сигаретами на веранде, Вагиф с Геннадием смогли переговорить. Руслан, сославшись на срочные дела, куда-то ушел, оставив их одних.
— Все нормально? — протягивая пачку сигарет, спросил Вагиф.
— Как будто, — односложно ответил Геннадий, закуривая.
— Как восприняли такой неожиданный отъезд твои домашние?
— Да никак. Они уже сами чувствовали, что пора уезжать.
— Понятно. Ну а здесь никаких проблем не было?
— Да нет, все нормально, если не считать местной кухни. Она, безусловно, восхитительна, но мне с моей язвой не совсем подходит.
— Сегодня вечером я уезжаю в Баку. Думаю, через несколько дней свяжусь с тобой. Постараюсь найти для вас хорошую дачу. Пока, правда, там еще холодно, но с каждым днем становится все теплее и теплее. Поживете пока там, а потом вместе вернемся в Москву.
— Ты считаешь, что после всего происшедшего нам удастся вернуться домой?
— Я не считаю, а просто уверен, что еще к лету все встанет на свои места.
— Оптимист чертов.
— Ну уж какой есть, — улыбнувшись, ответил Вагиф.
Надо было спешить, поезд на Баку отходил через полтора часа. Позвав Руслана, Вагиф попросил его помочь ему поменять доллары. Тот молча прошел в дом и через минуту вернулся с небольшим свертком.
— Тут две тысячи. Тебе хватит? — спросил он, протягивая ему сверток.
Вагиф был уже не рад, что попросил его поменять доллары. Он прекрасно знал, что это последние деньги Руслана, и взять их чисто по-человечески не мог, но, с другой стороны, и отказать, зная обычаи чеченцев, тоже было нельзя. Поэтому после непродолжительного спора они пришли к такому решению: Вагиф возьмет ровно половину, то есть одну тысячу, а Геннадию оставит пятьсот долларов, на всякий случай, вдруг срочно понадобятся.
После того, как он решил финансовую проблему, осталось попрощаться с Ксенией. Вернувшись в гостиную и не найдя там девушки, он прошел в кухню, где женщины сообща мыли посуду. По их раскрасневшимся лицам было заметно, что они вели жаркий спор, который прервался, как только вошел Вагиф. Ксению в платке и цветастом фартуке было трудно отличить от остальных женщин. Извинившись за вторжение, Вагиф попросил Ксению выйти на минуту.
— Ксения, — начал Вагиф, стараясь не смотреть ей в глаза, — я должен сейчас уехать. Тебе пока надо остаться здесь, а через пару дней я с тобой свяжусь, и ты вместе с Геннадием и его семьей приедешь ко мне в Баку. Как ты на это смотришь?
Ксения молчала. Опустив голову, она теребила пальцами край фартука и продолжала упорно молчать. Вагиф начал заново, но уже мягче:
— Ксюш, дорогая, у меня неотложные дела, но как только я разберусь с ними, я обязательно позвоню, и ты приедешь в Баку. Я покажу тебе город, мы пойдем на наши восточные базары, я познакомлю тебя с моими друзьями. Жить будем, если ты, конечно, согласна, за городом, на даче. Ну, договорились?
— Договорились, — чуть слышно сказала Ксения, не поднимая головы.
— Ну и ладненько, — с облегчением произнес Вагиф, взяв ее за руку.
Вдруг девушка резко вскинула голову и, еле сдерживаясь, чтобы не рассмеяться, громко спросила:
— А паранджу ты мне купишь?
— У нас паранджу никогда не носили, чадру, правда, старые женщины иногда надевают, но очень-очень редко. А тебе-то зачем?
— Для колорита, — широко раскрыв большие серые глаза, громким шепотом проговорила девушка.
— А!.. Ну, если только для колорита, то обязательно куплю, — несколько сбитый с толку, примирительно произнес Вагиф.
Ксения неожиданно поднялась на носочки и громко чмокнула его в щеку, потом, отступив на несколько шагов, молча помахала ему рукой и, повернувшись, легко побежала по коридору в сторону кухни.
— Не переживай, молодая еще, кровь играет, родит — сразу образумится, — прошелестел рядом знакомый голос матери Руслана, которая, не останавливаясь, прошествовала по коридору туда, где только что скрылась за дверью Ксения.
«Да, образумится, — с сомнением подумал Вагиф, — скорее она меня образумит на старости лет».
До вокзала его проводил Руслан. Геннадий тоже хотел пойти с ними, но Вагиф настоял, чтобы он остался, сыграв на том, что нельзя в такое время оставлять дом без мужчины. В правой руке Вагиф держал большой чемодан, в котором свободно поместились все его вещи — и чемоданчик от Марка, и его собственная спортивная сумка, а в левой руке был пакет с едой, который всучили ему женщины.
