– Доказательства, доказательства, – сказал тогда Дмитрий. – Будь я на их месте, я бы давно уже шлепнул его втихую.
– А вдруг он оказался бы невиновен? – с негодованием возразил Алекс.
– Ну и что? – отозвался Дмитрий с неприятным смешком.
Проливной дождь превратился в настоящий тропический ливень, и старинная площадь почти полностью исчезла за серым занавесом низвергающейся с хмурого неба воды. Алекс отвернулся от окна и попытался представить себе, что за жизнь будет у них с Татьяной. В Провиденсе он сможет купить неплохой дом. Возможно, Татьяна тоже сможет преподавать. Они заведут пару малышей и будут жить спокойно и счастливо, а все бурные переживания останутся в далеком прошлом.
Если бы Алексу захотелось бурных переживаний, то ему следовало принять предложение Гримальди. Этот тип из ЦРУ каждый день обедал с Алексом, всякий раз заводя разговор о том, чтобы Алекс поступил на службу в его организацию. Он, дескать, и лучший в Америке эксперт по Советскому Союзу, он и талантливый ученый, и блестящий исследователь и все такое прочее. Поначалу Алекс задумывался над тем, чтобы принять предложение, однако настойчивость Гримальди в конце концов надоела и рассердила его. Не далее как вчера он отверг это предложение окончательно и совершенно недвусмысленно.
– Все, что я хочу, – заявил он непривычно бледному Гримальди, который пристально смотрел на него, – это жить со своей красивой женой в тихом месте, воспитывать наших прелестных детишек, которых она мне родит, и преподавать в хорошем университете. Это окончательно, Франко, так что оставь меня в покое, ладно?
– А Дмитрий? – выпалил Гримальди. – Он оставит тебя в покое?
– Если он не отыщет меня, то ему больше ничего не останется, – сказал Алекс. – Вот тебе, кстати, и вторая причина, почему я не хочу идти к вам работать. Дмитрий – это моя семья, мы связаны кровным родством. Мы братья, в конце концов! И я не хочу, чтобы мне когда-нибудь пришлось бороться против своего брата.
В гневе он выскочил из ресторана, так и не прикоснувшись к бифштексу. Себе он поклялся, что, вернувшись в Америку, он и близко не подойдет ни к Гримальди, ни к какому-нибудь другому работнику ЦРУ. Может быть, со временем Дмитрий все же простит его.
Снова взглянув в окно, Алекс увидел двух подростков, мчавшихся прямо по лужам, прикрывая головы размокшей газетой. Оба громко хохотали, глядя друг на друга. Прежде чем скрыться за углом, они пробежали мимо кафе. На секунду подростки обернулись, и Алекс заметил, что мальчишки очень похожи друг на друга. “Братья...” – подумал Алекс.
“Едины братия вовек”, – писал в своем стихотворении отец. Если бы Виктор Вульф был жив, он не простил бы его. В последнее время Алекс очень часто думал об отце, пытаясь угадать, как он отреагировал бы на некоторые его поступки. Теперь же можно было даже не гадать; Виктор Вульф безусловно принадлежал к числу людей, которых можно было смело считать одними из столпов этики и морали. Он не одобрил бы того, как Алекс поступил с братом, не посмотрел бы на это сквозь пальцы.
В мозгу Алекса внезапно появилась идея. Это, конечно, было безумие, но он должен сделать попытку.
Алекс встал из-за столика и спустился по лестнице на первый этаж кафе. Здесь он вошел в телефонную будку, на которой было написано крупно “Interuibain”. Он уже знал, что это означает междугородный телефон. У него было достаточно монет, чтобы позвонить в Париж. Вытащив из кармана записную книжку, Алекс набрал номер.
– Торгпредство, – прочирикал в трубке приятный женский голос по-русски.
– Дмитрия Морозова, пожалуйста, – сказал Алекс тоже по-русски, чувствуя, как в горле у него неожиданно пересохло. Впрочем, он знал, что никто не будет спрашивать у него, кто звонит; инструкции и правила КГБ гласили, что любому звонящему необходимо обеспечить беспрепятственный контакт с офицерами резидентуры.
– Морозов слушает, – раздалось в трубке.
– Дмитрий, это я, – сказал Алекс.
На другом конце телефонной линии молчали.
– Я должен поговорить с тобой, пожалуйста, не вешай трубку.
Дмитрий не отвечал.
– Дмитрий, я хотел... Я хотел сказать тебе: мне очень жаль, что так вышло.
Он растерялся. Что он мог сказать Дмитрию? Прости, что я увел у тебя любимую женщину?
– Прости, что так получилось с Татьяной. Поверь, что я вовсе не хотел этого. Когда мы встретились, я чувствовал себя счастливейшим человеком на земле. У меня и нет никого, кроме тебя и Нины. Может быть, мы могли бы встретиться и поговорить обо всем этом? Я не хотел причинить тебе боль и не хочу потерять тебя...
Ответом ему было молчание, все то же враждебное молчание. Но Дмитрий был у телефона, Алекс слышал в трубке его сдерживаемое дыхание.
– Послушай, Дмитрий, тогда вечером, на берегу Сены...
– Хотелось бы мне никогда с тобой не встречаться! – голос брата, хриплый, исполненный ненависти, заполнил собой все пространство внутри телефонной трубки. Прежде чем дать отбой и разорвать последнюю связующую их нить, Дмитрий произнес последнее проклятье.
– Для меня ты умер, – сказал он.
Пока Алекс разговаривал с Парижем, Гримальди потягивал горький кофе-эспрессо буквально в сотне шагов от него, в элегантном “Кафе дез Англез”. Он не знал, что Алекс так близко, однако именно он занимал все мысли Гримальди, а мысли эти были не очень-то приятными. Иными словами, Гримальди пребывал в самом дурном расположении духа.
Его планы относительно Алекса Гордона совершенно расстроились. До сих пор все шло хорошо, просто отлично: сначала подвернулся подходящий момент для того, чтобы ознакомить Алекса с чудовищными преступлениями брата, затем они весьма своевременно эвакуировали Алекса и его девчонку в Бельгию. Теперь у Алекса были все основания поступить на работу в ЦРУ и начать поединок с братом, однако тут-то и вышла заминка. Проклятый ублюдок отказался. Несмотря ни на что, он продолжал любить Дмитрия и не хотел причинять ему вред. И в жизни Алекс, как выяснилось, не искал приключений и бурных переживаний. Его прельщало серенькое существование среднего человека в его маленьком домике, с маленькой женушкой, в окружении маленьких сопляков, с его маленькой посмертной страховкой. Каждые два года он будет покупать новый автомобиль, радоваться кружевным салфеточкам на телевизоре, а по воскресеньям – с глупой улыбкой на лице и в дурацком фартуке, расшитом розовыми поросятами, – станет готовить шашлык в мангале на заднем дворе.
Вся операция провалилась. Гордон не поступит в ЦРУ и не станет сражаться против своего брата. Этот человек, так хорошо изучивший Советский Союз, которому знаком образ мыслей Морозова, вдруг отказался от роли, предназначенной ему с самого начала. Теперь-то Гримальди понимал, что неверно оценил Алекса. Парень оказался гораздо слабее, чем он рассчитывал. Он станет противником Морозова только в том случае, если будет чувствовать к нему страшную ненависть, если все его остальные чувства и моральные принципы будут отодвинуты на второй план ослепляющей жаждой мести.
“Мести... – подумал Гримальди. – Но за что Алекс станет мстить Дмитрию? Он ничего ему не сделал, скорее это у Морозова есть причины ненавидеть брата. Через пару дней Алекс улетит в Штаты и станет жить спокойной и сытой жизнью со своей Татьяной. Ничто не помешает ему строить свой собственный рай, если только... если только не случится так, что он навсегда потеряет свою Татьяну. Потеряет ее из-за Дмитрия...”
Гримальди отставил свою чашку. Промелькнувшая в его голове мысль была омерзительной, отталкивающей, просто ужасной, однако в ней была своя внутренняя логика. Если бы он только знал, как все правильно обставить! Если бы это сработало, Алекс бы умолял Гримальди помочь ему отомстить брату за потерю любимой.
Гримальди поднялся и вышел в дождь, двигаясь медленно, словно во сне. На углу он взял такси и поехал на главный почтамт Брюсселя. Огромный зал кишел людьми, и Гримальди порадовался благоприятному стечению обстоятельств. Войдя в телефонную будку, он обернул трубку своим носовым платком и набрал номер в Париже. Линия оказалась занята, Гримальди выждал немного и снова набрал номер.
– Торгпредство, – отозвался женский голос.
– Дмитрия Морозова, – прохрипел Гримальди. Через мгновение он услышал голос Дмитрия, который показался ему озабоченным.
– Татьяна Романова, – проскрипел он по-французски, стараясь говорить низким, натужным басом. – Завтра в девять утра. Брюссель, Рю Гаспар, 37, квартира 17.
– Алло? Алло? Кто это? – загромыхал в трубке голос Дмитрия, но Гримальди уже дал отбой и вышел из телефонной будки, вытирая платком покрывшийся испариной лоб.
“И нет никаких причин раскаиваться в содеянном, – сказал он себе. – Собеседования с девчонкой закончились, и больше она ни на что не пригодится”.
* * *
Сидя во взятом напрокат “таурусе”, припаркованном на углу, Дмитрий смотрел, как Алекс выходит из подъезда и усаживается в черный “пежо”. Никита Серебров, бывший в машине вместе с Дмитрием, видел этот автомобиль раньше. Он стоял перед подъездом, и водитель не покидал его. На мгновение Дмитрий подумал о ловушке, но тут же отмел эту мысль. Если кому-то хотелось убить или похитить его, то удобнее всего это было бы сделать в Париже, где нетрудно было узнать его адрес и распорядок дня. Совсем не обязательно было заманивать его для этого в Брюссель.
