Его, скорее всего, гнобит скорый контакт с диктатором или его окружением.
Послу не раз доводилось наблюдать в ближнем круге Саддама Хусейна животный, неконтролируемый страх перед вождем – от рядовых функционеров до особо приближенных. Порой даже казалось, что те, кто поумнее, дальновиднее, презирают себя за амбиции, поднявшие на верхотуру власти. Ведь там, сквозь облачность, то и дело проступают контуры мясорубки, методично, почти без разбору перемалывающей правящую элиту в фарш.
Трамвай стал притормаживать, коробя барабанные перепонки скрежетом колес о рельсы. Виктор Викторович чуть скривился, подумав: «Угодить под стального монстра, все же лучше чем в мясорубку, слыша какое-то время хруст собственных костей…». И хмыкнул про себя.
Охранник вскочил на ноги, манящим жестом приглашая к высадке. Ат-Басри Виктору Викторовичу кивнул. Тут, на пороге свершения, Посувалюка настигло внезапное, но, казалось ему, давно напрашивавшееся открытие: государственная власть, как феномен, глубоко порочна, коль раз за разом выдвигает на свою передовую откровенных выродков: Гитлеров, Пол-Потов, Хуссейнов пр. Этот уклон – ярчайший индикатор несостоятельности или, в лучшем случае, незрелости института как такового. Так что гордиться причастностью к верховной миссии государства, будто залог благоденствия человечества, не стоит. Если и есть чем, то уникальной возможностью мясника под мантией президента для всеобщего блага сбить с копыт!
О многочисленных, разбросанных по всей стране убежищах Саддама Посувалюк, разумеется, слышал. Чего не знал, так это, насколько внушительна система безопасности подобного объекта, оказалось, обладающая двойным запасом прочности.
У автоматических ворот бункера, конечная подземного трамвая, – новый пост охраны и… очередная идентификация, более затяжная, чем прежняя. От утомительных сверок личности на ат-Басри уже лица нет, весьма похоже, он сам в такой пертурбации впервые.
Наконец ворота плавно вползают в толщу грунта, обнажая проходную бункера. На переднем плане: застекленная наполовину караулка с примыкающим к ней металлодетектором. Собственно, ничего нового – в президентском дворце аналогичная схема. Только там, параллельно основному маршруту – зеленый коридор для дипломатов и правительственных делегаций, не подлежащих досмотру. Здесь же мимо арки не пройти…
– Очередной эксперимент, сводящий на нет «Венскую Конвенцию»? – проскрежетал, хоть и вполголоса, Виктор Викторович, обращаясь к ат-Басри.
Замминистра, сквозь маску опустошения, мимикой передал: что на сей раз? Потряс головой, призывая объясниться.
– С каких пор дипломатов досматривают? – конкретизировал претензию посол.
Ат-Басри вклеил пятерню в лоб, словно утомлен миссией донельзя, после чего, резко поменяв полюса, явно не по протоколу, откликнулся:
– Давайте как мужчина мужчине: пройдя через детектор, сотрете до мозолей ноги или бородавка на лбу выскочит? Губки девицы-недотроги надуваете почему? Вы же реальный, трезвых взглядов политик. Дай бог, каждому! О том, что мужества вам не занимать, и упоминать лишнее! – Замминистра экспрессивно развел руками. Продолжил, вкрапляя игривую нотку: – А хотите я первый, личным примером, так сказать? Надеюсь, помните, я вас старше и по цеховому званию выше…
Виктор Викторович пожал плечами и преспокойно двинулся к арке.
– Выложите часы, ключи, прочие металлические предметы, – проинструктировал посла вышедший из будки гвардеец.
Расстегнув браслет, Посувалюк небрежно бросил часы в коробку досмотра. Похлопал себя по карманам брюк, но, казалось, для проформы, зная, что они пусты. Непринужденно, с налетом ухарства, шагнул под арку металлодетектора, но, минув ее, застыл, словно в этом зарегламентированном донельзя мирке ждет дальнейших указаний.
Между тем Виктор Викторович и впрямь оцепенел, не веря в сотворившееся чудо: вшитая в карман заколка, металлическая на ощупь, цепь детектора не замкнула. И его безрассудный «таран» детектора был, похоже, лучшим выбором из двух зол. Продолжи он отстаивать свой иммунитет, с ним бы церемониться не стали. В лучшем случае, вышвырнули вон…
Тут на посла накатило: не прикончит ли носителя, по задействовании, «корректор личности», коль столько в нем всего? Вполне правдоподобно. В таком непрогнозируемых последствий деле свидетель ни к чему. И удобно как: оператор-исполнитель преставился, переведя стрелки на страну, которая дышит на ладан. Полный, засургученный капец!
– Пойдемте, господин посол, нам в предпоследнюю комнату справа, – донесся голос замминистра, завершившего досмотр. – И, полагаю, догадываетесь: церемониала не будет. Так что, на правах коллеги-доброжелателя, рассчитываю на сдержанность…
Виктор Викторович обернулся, встречая ат-Басри затуманенным, далеким от взаимопонимания взглядом.
– В добрый час, – резюмировал замминистра, указывая на единственный выходящий из фильтрационного отсека коридор.
Посувалюк, отяжелевший в мыслях и членах, будто по повинности, тронулся с пригвоздившего его пятачка, пропуская вперед ат-Басри.
Длинный, комнат на двадцать, коридор пуст, но сквозь двери доносятся звуки активной жизни: телефонные трели, оживленные разговоры, шелест бумаг. Бюрократия бессмертна, посетило посла вдруг, размножается и подземелье…
По левую сторону, третья с конца дверь распахнулась, выпуская взволнованного мужчину лет тридцати пяти. Даже не взглянув на гостей, тот заторопился в торец. Постучался в последний кабинет, на его же стороне, и, не медля, нажал на ручку. Стремительно вошел, но дверь захлопнул не полностью – зазор в палец-два. Столь же возбужденно заговорил, докладывая, но слова слипались в звуковую кашицу. Зато совершенно отчетливо прозвучал властный голос, осадивший докладчика:
– Мне нужен результат, а не медицинские трактаты в твоем корявом пересказе!
– Это же комма, господин директор, медицина бессильна… – пролепетал, оправдываясь, докладчик.
– Даю десять минут и не секунды больше – чтобы больной заговорил! Иначе, главврач поменяется с растением местами! Вдолби ему, пока есть куда… – предложил свою методику лечения коммы неведомый босс.
Посувалюк замедлил шаг, и без того вялый. Он не представлял, кто собеседники и о вокруг чего свара, но его словно током огрело: ответчик той драмы – он сам! Хотя бы потому, что до аудиенции четверть часа и, кто, кроме него «бомбист», в двух шагах у цели?
Первое, что по прозрении ему пришло в голову: от электронного «шамана» еще можно избавиться – найди лишь туалет. Но уже в следующее мгновение, когда в коридор выскочил взмыленный докладчик, паника пошла на убыль. Фактически, против меня, кроме глаз функционера, округлившихся от неподъемной задачи, ничего нет, подумал он, и вообще, страх – не только дурной советчик, идеальная среда для самовнушения. Уши заткни!
И посол вновь нацелился рулетку заговора доиграть. Нет, не из-за желанного отступного, защитного рефлекса или черной дыры рока, необоримо всасывающей в свои тенета, а оттого, что впервые вышло на острие настоящего, не заболтанного демагогий и двойными стандартами дела оказаться, какие бы издержки и сделки с совестью оно не таило.
Он подбавил шагу, подтягиваясь к ат-Басри.
Тем временем тот уже входил в названный охраной кабинет, навлекая на себя лик потомственного угодника. Расплывшись в улыбке, слащаво поприветствовал кого-то.
– Проходи, Раслан, – пригласил шеф президентской канцелярии Мухаммед Гали.
Раскланялся с Гали и Посувалюк, но без всякого пиетета.
– Можешь быть свободен, Раслан, обождешь в соседней комнате, – вдруг спровадил завканцелярии ат-Басри, осматривающегося, где свои кости, размягченные елеем угодничества, бросить. В тесной приемной, квадратов пятнадцать, было всего одно свободное место.
– Да-да, Мухаммед, сам
