Василий Дубов смотрел по телевизору вечерние новости, но одет он был совсем не по-домашнему — скорее, по-походному. А на экране сменяли друг друга страшные кадры смерти и разрушения. Диктор за кадром говорил подчеркнуто сухим голосом:
— Наряду с жителями нашей республики, в универмаге в момент взрыва находились и иностранные граждане, в том числе журналистка из Москвы Надежда Чаликова. По словам медиков, ее жизнь, несмотря на тяжелые ранения, в настоящее время находится вне опасности.
— Слава богу, — облегченно прошептал Василий. Это сообщение обрадовало детектива и по другой причине — теперь то, что он задумал, уже нельзя будет объяснить банальной местью за убийство любимой девушки, как это нередко происходило в шаблонных «боевиках». Меньше всего Дубову хотелось, чтобы о нем думали именно так, хотя в глубине души он сознавал, что малая толика правды в этом была.
— Наряду с полицией и службой безопасности свое параллельное расследование ведет частный детектив Василий Дубов, — сообщил диктор. — По просьбе господина Дубова мы предоставили ему слово.
Тут Василий увидел на экране себя — и ему, конечно же, показалось, что на себя он не очень-то похож, а уж и голос-то совсем другой.
— Мне по своим каналам удалось установить организаторов взрыва, — сказал с экрана частный детектив, — хотя достаточным количеством доказательств я в настоящее время не располагаю. Однако я хотел бы встретиться с преступниками и убедить их покаяться в содеянном.
Тут из телевизора послышался посторонний звук — Василий знал, что это, не удержавшись, фыркнул корреспондент, державший микрофон. Василий на экране строго посмотрел в сторону невидимого корреспондента и продолжал:
— Я прекрасно понимаю, что преступники — лишь марионетки в руках куда более могущественных сил за пределами нашей республики. И все-таки я приглашаю их в полночь на место, хорошо им известное.
Дубова на экране вновь сменили ужасающие кадры с места происшествия. Зазвонил телефон, но Василий даже не стал снимать трубку. Он выключил телевизор и, накинув плащ, вышел из квартиры.
* * *
Полянку на берегу реки Василий нашел довольно быстро. Ошибки быть не могло — повсюду валялись окурки, использованные шприцы и презервативы. В неверном свете луны поблескивали пустые бутылки — это значило, что сюда уже давно не ступала нога Ивлева.
Пересеча полянку, детектив поставил свой «Москвич» в нескольких шагах от обрыва реки. Не глуша мотора и не выключая фар, Дубов вышел из «Москвича» и стал прохаживаться по полянке, то и дело нервно поглядывая на часы. И часовая, и минутная стрелки неумолимо приближались к двенадцати. Одну руку Василий держал в кармане плаща — там у него лежал брелок с кнопкой сигнализации, которому на сей раз предстояло сработать в качестве детонатора: «Москвич» был буквально-таки нашпигован взрывчаткой. Поняв, что законным путем наказать преступников не удастся, Дубов решил сам свершить правосудие, пусть даже ценою собственной жизни.
И едва обе стрелки слились воедино, со стороны дороги послышался шум, и на полянку свернул старенький «ЗИЛ-130» с выключенными фарами. В кабине грузовика маячили, совсем как на плакате, виденном накануне по телевизору, товарищи Абель, Маузер и Скрипка. Однако «ЗИЛ» не остановился, а наоборот на всей скорости продолжал мчаться на дубовский «Москвич».
— Ах вот вы как! — пробормотал сыщик. Быстро оценив обстановку, он в несколько прыжков отскочил как можно дальше и залег в траве, зажмурив глаза и прикрыв голову руками.
Василий не видел, как «ЗИЛ» смял его «Москвич», будто консервную банку, не видел страшного снопа пламени, осветившего пол неба. Он слышал только грохот взрыва, который совсем его оглушил. А когда все стихло, детектив встал с травы и, убедившись, что он жив и почти невредим, подошел к краю обрыва. Несколько кругов по воде — вот все, что осталось и от «Москвича», и от грузовика вместе с его пассажирами. Василий пошарил в кармане и кинул в реку ставший теперь уже ненужным брелок.
* * *
К перрону, приветственно гудя, подкатил московский поезд. Минут через десять, когда пассажиры вместе с толпой встречающих исчезли за воротами вокзала, а машинист уже собирался подавать состав в депо, из плацкартного вагона вышел еще один пассажир — маленький плешивый человечек в пальто, неопрятно накинутом прямо на нижнее белье. Следом за ним соскочили два человека в форменных куртках. Каждый из них держал в руке по увесистому чемодану. Оценив обстановку, плешивый человечек попытался было кинуться наутек, но один из сопровождающих вовремя схватил его за шиворот:
— Куда?
— Пустите меня! — завизжал плешивый. — Вы не смеете!.. — С этими словами он довольно сильно толкнул одного из конвоиров, и тот от неожиданности уронил чемодан. Крышка распахнулась, и прямо на перрон вывалилось содержимое чемодана — какие-то ампулы, таблетки и пакетики с порошком.
— Хватит паясничать! — прикрикнул на человечка другой провожатый, пока его товарищ, чертыхаясь, возвращал в чемодан содержимое. — Я вас предупреждал, Манфред Петрович — сопротивление бесполезно.
— Я никуда не пойду! — вдруг заявил Манфред Петрович. — Вы не имеете права вести меня насильно.
Вместо ответа конвоиры подхватили Петровича под руки и поволокли по перрону. Тот упирался:
— Подонки! Ублюдки! Вам это даром не пройдет!.. Да вы знаете, кто я такой? Я — узник совести, мне вчера сам Лужков руку пожимал!..
— А наркотики что — тоже от Лужкова? — со смехом спросил первый конвоир, продолжая волочить неугомонного арестанта.
— Вы мне их подбросили! — вопил Петрович. — Товарищи, это провокация! Свободная республика боится свободного Нахтигаля! Меня преследуют за политические убеждения!..
Крики Петровича заглушил гудок тепловоза. Поезд медленно отчалил от перрона. Люди в форме тащили задержанного уже через вокзальные ворота, за которыми их ждала машина с синей мигалкой. Еще пару минут — и вокзал вновь погрузился в сонную тишину.
