Наступило продолжительное молчание.
— Ловко сработано,— буркнул Манкузо.
12.10
Терри чувствовал себя уже лучше. Руки перестали дрожать, зрение прояснилось. Он сидел на кровати, подложив под голову подушки, и, водрузив очки на кончик носа, перебирал груду лежавших перед ним на одеяле телеграмм. Рядом с ним сидела Салли, положив свой желтый блокнот на край кровати. Она пыталась разобрать сделанные сю же самой стенографические записи, но не могла.
— Прошу прощения. Этот сенатор… Фултон или Фулам?
Терри снял с носа очки.
— Ты устала,— произнес он с нежностью.
С утра на них обрушился прямо-таки поток телефонных звонков. В конце концов Салли договорилась с телефонисткой на коммутаторе, чтобы та больше не соединяла их с городом, а лишь записывала, кто звонит. В палату без конца входили сестры, неся корзины с цветами, шоколад и фрукты. Тогда Салли попросила начальство, чтобы им доставляли только визитки, а приношения распределяли между другими пациентами.
То и дело забегал Крис Ван Аллен с очередной телеграммой от какого-нибудь сенатора, от главы правительства одной из зарубежных стран, от губернатора штата, от избирателей, от друзей. У Салли просто голова шла кругом.
— Я не устала,— ответила она.— Совсем нет.
Терри улыбнулся и, накрыв ее ладонь своей, чтобы Салли перестала наконец записывать в блокноте, спросил:
— А не сбегать ли тебе за парой порций сливочного мороженого?
В ответ Салли тоже улыбнулась.
— Я-то сбегаю. Но там же у двери стража…
Терри откинул голову на подушки.
— Знаешь, чего мне хочется больше всего на свете?
— Чего?
Он поглядел на нее. В ее глазах светилось столько заботы и нежности, что он понял: она принесет ему все, о чем он ни попросит.
Он почесал успевшую отрасти за это время щетину:
— Побриться!
Она улыбнулась и провела кончиками пальцев по его щеке.
— Вид у тебя вполне подходящий.
В дверях послышались звуки — и они с Терри тут же отстранились друг от друга.
— Господи! — воскликнул, вбегая с горящими глазами, Крис Ван Аллсн.— Там в холле сам спикер О'Доннелл!
Крис широко распахнул дверь, и в нес вплыл спикер палаты представителей Чарли О'Доннелл. Седой крупный мужчина, он был крупен во всем — в размере ботинок, улыбке, скулах,— кроме глаз, сероватых, со стальным отливом, и маленьких.
— Терри! Терри, мальчик мой! Как вы?
— Поправляюсь, сэр,— ответил Терри.— Извините, что не встаю. Салли, дай спикеру стул.— И Терри постарался повыше приподняться на подушках. От его ерзанья воткнутая в вену игла шевельнулась, и он невольно поморщился.
— Больно?
— Да нет,— махнул рукой Терри.— В меня столько понатыкали этих иголок, что стоит только почесаться, как что-нибудь обязательно отлетит.
Салли уступила свой стул О'Доннслу.
— Спасибо, дорогая,— поблагодарил тот и плюхнулся на сиденье.— Страшная трагедия! Просто ужас! Можем мы побеседовать наедине? — Это было произнесено без всякого перехода. Голос звучал резко, даже агрессивно.
— Конечно! — Салли тут же повернулась и вышла.
В коридоре ее поджидал Крис Ван Аллен.
— Вот это да! О'Доннелл собственной персоной! — Крис поглядел на Салли.— Да на тебе лица нет. Я сейчас раздобуду кофе! — И он нежно прикоснулся к ее руке.
Если что-то и нравилось ему в Вашингтоне, так это две вещи: политика и Салли Крэйн. В день окончания колледжа в Дартмуте он отправился поездом в Нью-Йорк, пересел на "Метролайнер"[14] и прибыл в Вашингтон к сенатору от Техаса Калебу Везерби, в аппарате которого стал работать.
Везерби рад был заполучить Криса Ван Аллена к себе. Он тем самым упрочивал свою связь с "Ван Аллен, Берне и К°", чья банкирская контора располагалась в доме номер 30 на Уолл-стрит. Своим друзьям Везерби признавался, что он бы и пальцем не прикоснулся к этому педику, если бы это не было единственным способом пустить в оборот 160 миллионов долларов. Большинство сотрудников сенатора от Техаса думало точно так же. Все это были выходцы из семей нуворишей, носивших кованые ковбойские башмаки, чтобы все видели, с кем они имеют дело. Крис же был на их фоне белой вороной — настоящий аристократ с Восточного побережья, с соответствующей фамилией, соответствующей семьей, связями, но соответственно извращенными половыми влечениями.
Салли понимала, что Крис Ван Аллен обеспечивал сенатору Везерби доступ в высшее общество (это была все та же рейгановская элита). За Крисом стояли "старые" деньги — таких было накоплено немало в его семье. Ее генеалогия и влияние простирались к социальному и политическому Олимпу — и на Восток, и далеко на Юг, и на Запад. Многие из тех, кто не удостоил бы беседой даже самого Ханта[15], не мог не снять трубку, чтобы ответить на звонок одного из Ван Алленов. Словом, для Калеба Крис был той самой визитной карточкой, которая необходима любому, мечтающему о вице-президентстве, как мечтал Везерби.
Крис и Салли много времени проводили вместе. Она немало знала про него, а он знал, что она знает. Они частенько засиживались допоздна в ее джорджтаунской квартире: сидя у камина, они попивали божоле, закусывая деликатесами, заказанными в китайском ресторанчике, и предавались мечтам. Салли была доброй по натуре, и Крис привязался к ней, как ни к одной женщине. Но с арестом Калеба все рассыпалось.
Везсрби до своего избрания в сенат был нефтяным дельцом, его состояние оценивалось в 40 миллионов долларов — грязь из-под ногтей он так и не успел отмыть. И когда прикинувшийся нефтепромышленником агент предложил ему взятку — 150 тысяч долларов наличными, чтобы он, используя свой политический все, надавил на Агентство по охране окружающей среды и оно посмотрело сквозь пальцы на аренду нефтяного участка под номером WT 11915, его сфотографировали в момент, когда он давал согласие на эту сделку. И еще раз после вручения портфеля с деньгами. "Нефтепромышленник" и его напарник тут же предъявили удостоверения сотрудников ФБР, на Везсрби надели наручники, а его карьера оказалась похороненной на участке под номером WT 11915.
Через год фото Везсрби с двумя поднятыми в виде буквы "V"[16] пальцами появилось на четырнадцатой полосе "Нью-Йорк таймс" со следующей подписью: "Экс-сенатор Калеб Везерби вступает в федеральную тюрьму с льготными условиями содержания в Льюисбергс для отбытия семилетнего срока наказания за взяточничество и согласие на преступную сделку". К этому времени губернатор
Техаса уже назначил Терри Фэллона на место Калеба в сенате.
Фэллон нагрянул в штаб-квартиру Везерби, словно тайфун. Семейственность и блат, с которыми он повел решительную борьбу, исчезли. В первый же месяц одиннадцать из двадцати трех сотрудников получили уведомление об увольнении. Остальных вытеснили опытные профессионалы — впрочем, многие ушли сами, не выдержав долгих часов работы и нагрузок. Хорошие работники, однако, оценили эти перемены — и Крис Ван Аллен оказался одним из них.
Терри Фэллону, казалось, не мешало, что Крис гомосексуалист. Он даже проявил почти отцовский интерес к молодому человеку, которого вскоре сделал своим связным для политических контактов с партийными функционерами. Это позволило Крису проникнуть за кулисы политического театра Вашингтона. Вместе с тем перед ним открылись и новые возможности в чисто сексуальном плане, которыми Крис не преминул воспользоваться. Изрядную часть той информации, которую он раздобывал, составляли откровения его партнеров. В результате офис Фэллона считался одним из самых информированных на Холме[17].
Единственным разочарованием для Криса было то, что ему пришлось разделить с сенатором своего единственного друга Салли. И Салли и Терри были из Хьюстона и, главное, успели где-то когда-то познакомиться. Теперь они проводили все больше времени вместе — беседовали, работали, строили планы. Жена Фэллона находилась в психиатрической лечебнице в Кливленде. Салли со своей стороны идеально замещала ее — на званых обедах и концертах — привлекательная, с хорошо подвешенным языком, снискавшая известность и уважение в столице своей репортерской работой в "Пост" и службой у Везерби в качестве его секретаря по связям с прессой. На эту тему почти не сплетничали: все знали, что раз в месяц Фэллон навещает жену в кливлендской лечебнице для умалишенных. Великосветские сплетники, наоборот, даже хотели бы, чтобы Терри развелся с женой и сделал Салли миссис Фэллон. Но понимали: он на это никогда не пойдет — не тот человек.
Правда, сам Крис вначале так не думал. Судьба Салли немало его беспокоила. Терри Фэллон был мягок и при влекателен. Салли же думала только о работе, и у нее почти не оставалось времени на самое себя. И если бы кто-либо с наружностью Терри проявил к ней интерес, это наверняка вскружило бы ей голову. Терри, однако, неизменно соблюдал приличествующую его положению дистанцию. И чем больше Крис за ними наблюдал, тем больше приходил к выводу, что Салли вполне может оставаться другом и для него, и для Терри. И это было превосходно. Пока такое равновесие сохранялось, Крис был намерен делать все от него зависящее для продвижения карьеры сенатора. Но если бы он понял, что Терри уводит от него Салли… О, тогда бы в нем вспыхнула настоящая ревность. А в таком случае никто не мог бы сказать, на что Крис решится.
