Ознакомительная версия.
Галина Романова
Рыцарь чужой мечты
Все герои и действия вымышлены, любое сходство является совпадением.
АвторС утра мозг заела дребедень из старого мультфильма. Ну просто выдолбила в голове громадные дырки.
– Надоело! – гнусавил лягушонок-сын в том самом мультике про Дюймовочку.
– Что надоело? – задавалась вопросом его лягушачья мамаша.
– Все надоело! – квакал в ответ сынок.
Вот-вот, и ему тоже все надоело. Ну просто до такой степени все надоело, что иногда в своем злом отчаянии – грех признаваться – он желал зла всему человечеству.
– Так ляг, поспи! – советовала мамаша.
– Не хочу спать! Надоело!
– Тогда иди учиться, – все еще пыталась она вразумить свое дитяти.
Он выучиться успел. Успел до того, как все обрыдло. И диплому радовался, и образованию, будто это могло иметь значение.
– Не хочу учиться! – вопил мультяшный лягушонок. – Хочу жениться!..
Жениться он уже не хотел. Успел в свое время. Женился. Попробовал зажить со своей женой долго и счастливо. Не получилось – развелся. Добавил к собственной тягостной скуке еще и стойкое неприязненное отношение к браку, только и всего.
Пора было задаваться риторическим вопросом: что делать?!
Хотя ведь задавался, и не раз. Беда! Ответа не было.
Друзья пожимали плечами, не понимая, что он вообще хочет от жизни, ведь все вроде сложилось, чего еще. А отец…
Отец его, кажется, ненавидел. Так тоже бывает иногда.
Александр остановился возле подъезда и с тоской оглядел двор. Здесь прошло его детство, плавно миновало отрочество, проскочила незамеченной юность и грозилась нагрянуть старость.
А что? Так ведь, наверное, все и произойдет. Он будет день за днем шлепать по утрам на нелюбимую работу. Вечерами возвращаться усталый, злой и опустошенный. Станет садиться за обеденный стол, жрать нехитрый холостяцкий ужин из пельменей и бутербродов с колбасой, выпивать бутылку пива и дремать перед телевизором. Перспективно, нечего сказать. Но ведь так все и будет. Так прожил жизнь его отец. Так проживет и он.
– Здравствуй, Саня. – Арина Валерьяновна, что жила в квартире напротив, с осуждением посмотрела на его вытянувшуюся футболку и не вполне свежие джинсы. – Как папа?
– Папа? Нормально, – пробурчал он, забыв поздороваться с дотошной теткой.
– Слышала, вы опять скандалили? – Старая перечница осуждающе поджала тонкие выцветшие губы.
– Да? – Он неумело изобразил недоумение и покачал головой. – Да вроде нет.
– Как же нет, если Степан Александрович снова кричал! – возмутилась та, не собираясь отставать. – Нельзя так, Саня! Нельзя! Он старый человек и требует снисходительного к себе отношения, а ты…
– Что я? – Александр отвернулся.
Он всегда теперь от нее отворачивался, хотя раньше бывали моменты, когда находил в общении с соседкой утешение.
– А ты грубишь ему. – Арина Валерьяновна слегка повысила голос. – Он болен, стар, одинок и… И говорить с ним ты не можешь в подобном тоне!
А как он должен говорить со старым паршивцем, который ежедневно гонит его прочь из отчего дома, интересно?! Как должен реагировать, когда родной отец выбрасывает из шкафа его вещи, приговаривая, что им место на свалке вместе с хозяином?! Должен улыбаться, делая скидку на старческий маразм, что ли?
А ему это надоело, черт возьми! Арина Валерьяновна, между прочим, с некоторых пор тоже перекочевала в разряд дико надоевших ему людей.
– К вам приходил участковый, – порадовала его соседка.
– Да? А зачем?
– Узнай у папы, – посоветовала та и двинулась старческой семенящей походкой в сторону крохотного магазинчика, притулившегося в соседнем доме, аккурат напротив их подъезда.
«Узнай у папы!» Что можно было у него узнать, о чем спросить, без опасения нарваться на очередной двухчасовой скандал! Нет уж, он лучше промолчит. А еще лучше – уйдет куда-нибудь вечером. Вопрос вот только – куда?
Дверь квартиры оказалась запертой изнутри на щеколду. Это отец ее навесил из-за настырного своего нежелания пускать его в квартиру. Правда, потом все равно впускал, но предварительно мог продержать его на лестничной клетке минут десять, а то и больше, переговариваясь через замочную скважину. Зрелище для алчных до сплетен соседей. Что-то сегодня?..
– Па, открой, – попросил Александр устало.
– Зачем? – поинтересовался настырный старик.
– Домой хочу.
– А есть он у тебя, дом-то, гадина?! Это мой дом! Мой!!! – тут же завопил отец.
– Пусть так, – согласился Александр, хотя опротестовать мог влегкую, имея право ровно на половину жилплощади. – Открой, пожалуйста!
Возникла пауза, заполненная приглушенными звуками с улицы и хлопаньем входных дверей этажами выше и ниже. Отец размышлял минут пять, а может, дольше. Ожидание всегда казалось Александру долгим и изнурительным. За это время он успевал обычно детально рассмотреть свою дверь, в которую до смерти матери входил безо всяких задержек, растрескавшиеся деревянные перила лестницы, пыльное подъездное стекло и дверь квартиры напротив, где среди кружевных салфеточек прозябала в своей старости Арина Валерьяновна.
Отец отозвался совсем неожиданно и даже чуть дверь приоткрыл, предусмотрительно заблокировав ее дверной цепочкой.
– Пущу на одном условии, – вдруг выпалил он, строго глядя на сына из-под кустистых седых бровей.
– На каком? – удивился Александр.
Это было что-то новенькое. И наверняка гадкое – ни на что хорошее рассчитывать не приходилось.
– Мне это… Нужно в банк! – с вызовом воскликнул отец.
– И что? Проводить тебя туда? – Он все еще не понимал, куда клонит старый маразматик.
– И проводить тоже. И еще… – Старик пожевал полными губами, скрипнул костылем, на который опирался. – Мне нужно взять кредит в банке, нужен поручитель. Пойдешь?
– Кредит? В банке?! – удивлению не было предела. – Зачем тебе кредит? Тебе пенсии за глаза хватает и…
– Не твое собачье дело, сыночек. – Карие глаза отца зло прищурились. – Может, я жениться хочу, во! А мне деньги на машину нужны, мой «Запорожец» сдох еще пять лет назад. Так пойдешь поручителем или нет? – И тут же, не дождавшись его ответа, пригрозил: – Пойдешь – домой войдешь, нет – спи на лестнице!
Отец собрался жениться! Вот это был номер! Это было что-то из ряда вон выходящее, и не потому, что Александр не мог представить себе невесту отца, а потому, что не мог представить своего старика вообще рядом хоть с кем-нибудь. Поскольку тот был жаден, мелочен, сварлив и до отвратительного неопрятен. Кто же мог польститься на такое сокровище? Уж не Арина ли Валерьяновна? А что, такой вариант возможен. Неспроста же она так печется о нем, заступается постоянно, а Александра всякий раз гнобит за неосторожно сказанное грубое слово.
Кредит, стало быть, собрался взять на новую машину, ну-ну.
– Хорошо, – сдался он очень быстро. – Я согласен стать твоим поручителем, но у меня тоже условие.
– Какое еще?
– Со своей супругой ты здесь жить не будешь.
– И не собирался, между прочим, – фыркнул тот, обильно брызнув слюной. – Очень надо мне молодуху сюда тащить! На рыло твое любоваться день за днем! Нам, может, жить осталось два понедельника, чего же отравлять себе сладкие дни. Ладно, входи уж…
Цепочка с лязгом была отброшена в сторону, и через мгновение Александр входил в свою квартиру. Вошел и тут же поморщился. Вонь в доме стояла непереносимая. Мало того что отец курил, где попало оставляя окурки и пепел, так еще и приготовить себе что-то сподобился. Что-то, пахнущее кислятиной и подгоревшей селедкой.
– Чего морщишься, не по нраву мой харч? – уловил старик тут же брезгливую гримасу сына. – Так тебе его и не жрать. Топай к себе и не высовывайся, чтобы глаза мои тебя не видели. Дай хоть напоследок пожить в этом хлеву спокойно.
То, что квартиру он самолично превратил в хлев, отец признавать не собирался. Во всех бедах и старческой неустроенности он всегда винил его – своего великовозрастного сына. Он, по понятиям отца, и только он должен был делать ремонт, уборку, стирку, готовку. В общем, ублажать все желания маразматика.
Конечно, он должен был, кто же спорит. И убирать, и стирать, и ухаживать за стариком, если бы…
Если бы не гнусное в ответ обращение.
В какой-то момент Александр просто не выдержал, сломавшись, и делать все это перестал. Перестал замечать груды старческих грязных кальсон и рубашек. Перестал мыть за отцом посуду и сметать с ковров окурки с пеплом. Перестал готовить, потому что все вдруг оказывалось невкусным, гадким и неэкономичным.
И как только делать все это Александр перестал, отец возжелал выселить его из трехкомнатной квартиры в центре города.
Ознакомительная версия.
