Марио Пьюзо - Омерта

Ознакомительная версия.

В сложенном из грубого камня доме в деревне Кастельламмаре-дель-Гольфо, расположенной на средиземноморском побережье Сицилии, умирал великий дон мафии. Винченцо Дзено, человека чести, всю жизнь любили и уважали за справедливость и непредвзятость решений, помощь, которую он оказывал нуждающимся в ней, и беспощадность к тем, кто посмел пойти против его воли.

Рядом с ним сидели три его бывших соратника, каждому из которых он помог добиться власти и высокого положения: Раймонде Априле, обосновавшийся в Нью-Йорке, но не порвавший с Сицилией, Октавий Бьянко из Палермо и Бенито Кракси из Чикаго.

Дон Дзено был последним из истинных вождей мафии, всю жизнь неукоснительно соблюдавшим ее традиции. Он имел свою долю во всех деловых предприятиях, но только не в торговле наркотиками, проституции и прочих противозаконных деяниях. Бедняк, пришедший в его дом за деньгами, никогда не уходил с пустыми руками. Он выправлял несправедливости закона: верховный судья Сицилии мог выносить свои решения, но, если правда была на стороне проигравшего, дон Дзено накладывал вето на это решение, благо для этого у него были и воля, и средства.

Ни один любвеобильный молодчик не бросал соблазненную им дочь самого бедного крестьянина, если дон Дзено разобъяснял ему преимущества освященного церковью брачного союза.

Ни один банк не смел забрать землю не вернувшего кредит фермера, если не было на то согласия дона Дзено. Ни один юноша, жаждущий получить образование, не оставался за воротами университета из-за отсутствия денег на обучение.

Если они принадлежали к его cosca, его клану, их мечты становились реальностью. Законы, принимаемые в Риме, не учитывали традиций Сицилии, а потому не имели силы; дон Дзено брал над ними верх любой ценой.

Но дону перевалило за восемьдесят, и в последние годы его власть начала слабеть. Он проявил слабость, женившись на юной красавице, которая родила ему славного мальчугана. И старик, понимая, что конец близок, а без него cosca подвергнется сильному давлению со стороны более могущественных кланов Корлеоне и Клерикуцио, тревожился о будущем сына.

Он поблагодарил трех своих друзей за проявленное к нему уважение: они проехали немало миль, откликнувшись на его просьбу. А потом высказал им свое желание. Дон хотел, чтобы его сына Асторре увезли в безопасное место и воспитали в традициях чести, которым его отец следовал всю свою жизнь.

— Я смогу умереть с чистой совестью, — сказал дон, хотя его друзья знали, что за долгую жизнь он приговорил к смерти сотни людей, — если буду уверен в безопасности моего сына. Ибо в этом двухлетнем мальчонке я уже вижу душу и сердце настоящего мафиозо. Ныне это большая редкость.

Он добавил, что хочет выбрать одного из них в опекуны ребенку и успешное выполнение этого ответственного поручения в будущем будет с лихвой вознаграждено.

— Как странно, — взгляд дона Дзено затуманился. — Согласно традициям, истинным мафиозо является первый сын. Но со мной все вышло иначе. Только на восьмидесятом году жизни моя мечта стала явью. Человек я не суеверный, но, если бы был таким, мог бы поверить, что в этом ребенке дух самой Сицилии. Глаза у него такие же зеленые, как оливки, растущие на моих лучших деревьях. И натура сицилийская — романтичная, музыкальная, широкая. Но при этом обиды он не забывает, несмотря на столь юный возраст. Сейчас, однако, он нуждается в защите.

— И вы хотите, чтобы мы ее обеспечили, дон Дзено? — спросил Кракси. — Я с радостью возьму вашего сына в свой дом и воспитаю, как собственного.

Бьянко бросил на него негодующий взгляд.

— Я знаю мальчика с рождения. Он мне уже как сын. Я воспитаю его в своем доме.

Раймонде Априле молча смотрел на дона Дзено.

— А ты, Раймонде? — спросил дон.

— Если вы выберете меня, ваш сын станет моим сыном, — ответил тот.

Дон задумался, все трое были достойными людьми. В Кракси он ценил ум. Бьянко был самым честолюбивым и могущественным. Априле, очень сдержанный, в вопросах чести всегда придерживался той же позиции, что и дон. И не знал жалости.

Дон Дзено, даже умирая, понимал, что опека над его сыном больше всего нужна Раймонде Априле. Он больше всех выигрывал от любви ребенка, и он, безусловно, мог научить его сына, как выжить в этом предательском мире.

Дон Дзено долго молчал, прежде чем вынести окончательное решение.

— Раймонде, ты будешь ему отцом. А я смогу уйти с миром.

Хоронили дона, как императора. Засвидетельствовать свое почтение прибыли главы всех сицилийских семей, министры из Рима, владельцы крупнейших латифундий и, конечно же, сотни членов обширного клана Дзено. И двухлетний Асторре Дзено, одетый во все черное, с горящими глазами, восседал на черном, запряженном лошадьми катафалке, словно римский император.

Службу отслужил кардинал Палермо.

— В болезни и полном здравии, в радости и горе мы все знали, что дон Дзено всегда оставался нашим верным другом, — такими словами закончил он свою речь, а потом процитировал последние слова дона: «Я вверяю себя богу. Он простит мои грехи, ибо каждый день своей жизни я старался прожить по справедливости».

После похорон Раймонде Априле увез Асторре Дзено в Америку, где мальчик стал полноправным членом его семьи.

Когда братья Стурцо, Фрэнки и Стейс, свернули на подъездную дорожку дома Хескоу, они увидели четверых очень высоких подростков, играющих в баскетбол в маленьком дворике. Едва Фрэнки и Стейс вылезли из огромного «Бьюика», им навстречу вышел Джон Хескоу, высокий, широкоплечий, с обширной лысиной, окруженной венчиком волос, и маленькими поблескивающими синими глазками.

— Как вовремя я вышел из дома! — воскликнул Хескоу. — Аккурат чтобы встретить дорогих гостей.

Игра приостановилась.

— Это мой сын Джоко, — гордо представил Хескоу самого высокого из подростков.

Джоко протянул громадную лапищу Фрэнки.

— Слушай, а сыграй с нами? — предложил тот.

Джоко оглядел гостей. Шесть футов роста, крепкие, подтянутые. В рубашках от Ральфа Лорена, красной и зеленой, брюках, кроссовках. Добродушные, симпатичные. Он решил, что им чуть больше сорока.

— Почему нет? — Джоко улыбнулся.

Стейс ответил ему ослепительной улыбкой.

— Вот здорово! Мы проехали три тысячи миль, и нам надо поразмяться.

Джоко повернулся к своим приятелям, самую малость уступающим ему в росте.

— Я возьму их к себе против вас троих. — Играл он лучше остальных, вот и решил, что даст Друзьям отца шанс на победу.

— Вы только не усердствуйте. — Джон Хескоу повернулся к приятелям сына. — Они уже старички, так что им трудно угнаться за вами.

Стоял декабрь, воздух паром вырывался изо рта. Блеклое зимнее солнце отражалось от стеклянной крыши и стен цветочных теплиц Хескоу: торговля цветами служила ширмой его основному занятию.

Молодые приятели Джоко начали расслабленно, не ожидая серьезного сопротивления. Но их ждал сюрприз: Фрэнки и Стейс без труда проскакивали мимо них, чисто выходя на кольцо. Джоко оставался не у дел: мяч ему не давали.

Молодежь попыталась использовать преимущество в росте, но старички на удивление легко блокировали их броски. Наконец один из юношей вышел из себя и встретил проход Фрэнки выставленным локтем. А в следующее мгновение оказался на земле. Джоко так и не понял, как это случилось. Зато Стейс стукнул мячом братца по голове со словами: «Хватит, играть надо». Фрэнки помог парню встать, похлопал по заду, сказал:

«Слушай, я извиняюсь». Игра продолжалась еще пять минут, но потом «старички» выдохлись и молодежь могла брать их голыми руками. Так что Фрэнки и Стейс решили, что на сегодня баскетбола хватит.

Хескоу принес всем по стакану лимонада, и подростки окружила Фрэнки, который обладал харизмой и иногда действовал на площадке, как заправский профессионал. Фрэнки обнял парня, которого сшиб с ног, обаятельно улыбнулся ему.

— Прислушайтесь к советам старичка. Никогда не ведите мяч перед тем, как отдать пас. Никогда не прекращайте борьбы, даже если вы отстаете на двадцать очков. И никогда не встречайтесь с женщиной, у которой больше одной кошки.

Подростки рассмеялись.

Фрэнки и Стейс пожали руки каждому, поблагодарили за игру и следом за Хескоу вошли в нарядный, выкрашенный зеленой краской дом.

— Эй, а вы отлично играете! — крикнул им вслед Джоко.

В доме Джон Хескоу сразу отвел братьев наверх, в отведенную им комнату. С тяжелой дверью и очень хорошим замком. Братья это заметили, когда Хескоу, переступив порог, закрыл за собой дверь.

Ознакомительная версия.