Анна и Сергей Литвиновы
Через время, через океан
Все герои этого произведения – вымышленные, все события – придуманы. Всякое совпадение или сходство с реальностью возможно лишь случайно.
Только за час до своей смерти Лидия Крестовская поняла, что ее убивают. Убивают изощренно, профессионально. И – абсолютно недоказуемо.
А денек был хорош. Яркий, солнечный, шумный. Как полвека назад. Когда она, вся на нервах – и в то же время абсолютно уверенная в успехе, – собиралась на премьеру «Дон Кихота»... Свою премьеру. Вот странно: миновали десятилетия, а кажется – всего день пролетел. Те же запахи, звуки, такой же солнечный луч преломляется в зеркале старинного трюмо... И Тверская улица под окнами почти не изменилась. По-прежнему красивая, величественная, шумная.
Лидия всем говорила, что устала и готова умереть, уже давно. Но сейчас, когда это наконец стало совершаться, она вдруг поняла, как ей не хочется уходить. Как жаль расставаться с летом, с любимой Москвой, со своей квартирой. И особенно – умирать по чужой воле. По воле человека, которого она хотя и мучила и терзала капризами, но всегда считала своим другом.
– Зачем?.. – из последних сил, еле слышно прошептала балерина.
Но ответом ей был лишь нетерпеливый взгляд. В чужих (родных?) зрачках дрожало: «Ну, скорей же, скорей!» И еще в них был интерес естествоиспытателя, который уверен, что ее агония неминуема, но ему еще важны и детали.
Она из последних сил дернулась, попыталась отбросить одеяло... «Я ведь никогда не сдавалась, никогда!»
Но солнце уже стало меркнуть в ее глазах, и уличные звуки слышались все отдаленнее, и Лидия уже не понимала: то ли пошли последние отписанные ей минуты, то ли просто наступает закат...
* * *
Нищие Надю Митрофанову обожали. Хотя в Москве миллионы народа – есть, наверное, и более жалостливые, и уж точно более богатые, – но из толпы всегда выхватывают именно ее. Неужели попрошайки и впрямь специальные курсы посещают? На которых учат: если девушка задумчива, носит юбку ниже колена и не очень стройна – обязательно подаст? И на срочную операцию, и на хлебушек погорельцам, и даже просто на бутылку?
Сколько Надя себя помнила – она всегда кому-то помогала, не только нищим. Выгуливала подружкину собаку, бегала за хлебом для приболевшей соседки, подменяла в предпраздничный день коллегу... А что поделаешь, коли всевышний наградил тебя несовременным, мягким характером?
А уж мужики из Нади просто веревки вили. Взять хотя бы сердечного друга, Полуянова. Он охотно пользуется Надиной добротой – живет в ее квартире, всегда ходит в чистой, наглаженной рубашке, накормлен, ухожен... Но замуж при этом не зовет. Естественно: ему проще и приятнее уноситься куда-нибудь в вихре событий, уставать, набираться впечатлений – одному! – а потом возвращаться под надежное и уютное Надино крылышко. Отсыпаться в ее аккуратной спальне, отъедаться ее пирогами.
Вот и сейчас он умотал в Питер. В кино его, видите ли, сниматься позвали. С хорошим режиссером, роль почти что главная, да еще и фильм по его собственной книжке, просто глупо, сказал, отказываться. А что актеры, даже далеко не звезды, часто своих подруг на съемки берут, об этом он вроде и не ведает. По крайней мере, когда Надя заикнулась, что у нее как раз отпуск не отгулян, а в Питере белые ночи, Димка только отмахнулся:
– Да ты что, заинька! Я сам-то на птичьих правах, куда еще ты!..
Ну, а раз «заинькой» называет – значит, точно планирует в Питере загулять. Приударить за какой-нибудь актрисулей.
Вот и надейся на этого Полуянова...
В итоге попрощались они холодно.
Дмитрий отбыл на свои съемки, между прочим, в вагоне люкс, в отдельном купе с туалетом и душем (виданное ли дело?), а Надежда твердо решила: скучать без него не станет. Она открыта для любых безумств, положенных свободной женщине, вплоть до похода на мужской стриптиз. Хватит терпеть, надеяться и ждать.
Правда, пока удалось договориться лишь с бывшим одноклассником Михаилом – и не на стриптиз, а просто поболтать в кафешке. Не свидание, конечно, просто дружеская встреча, но надо же с чего-то начинать!
...И когда после работы Надя, принаряженная, спешила к метро, к ней прицепилась очередная старуха! Схватила на входе в подземку за рукав, молвила жалобно:
– Деточка! Хоть ты остановись! Совсем мне плохо!..
Первым Надиным порывом было просто сбросить бабкину руку со своего плеча и сухо, как в Москве принято, буркнуть: «Бог подаст!»
Но все же – что за наказание этот ее характер! – она чуть притормозила, встретилась со старушкой глазами... Одета та оказалась чистенько. И лицо приятное. А главное, на щеках пламенем горел неестественный румянец. Верный признак, что давление подскочило.
И Надя не удержалась, спросила:
– Что случилось?
А про себя решила – если бабка сейчас начнет разливаться, что у нее дом сгорел, то она пошлет ее однозначно.
Однако никаких горьких повестей старуха излагать не стала. Тяжело оперлась на руку Нади и прохрипела:
– Голова кружится... И грудь давит... А лекарство я дома оставила... Адельфан.
Ну, адельфану – цена копейка. И аптека совсем рядом, два шага от метро.
«Но с какой стати мне с ней возиться? И так опаздываю!»
Хотя приходить на свидание точно к назначенному часу – дурной тон. Куда эффектнее самой явиться позже, чем полной дурой ждать в кафе Мишку. Тот наверняка вовремя не приедет, сейчас везде сплошные пробки, а одноклассник метро принципиально не использует. Лучше уж старушке помочь. Тем более у той и румянец распылался совсем уж ярко. Ведь умереть человек может!
И Надя строго велела бабке:
– Адельфан я куплю. Пойдемте со мной, аптека рядом. Заодно и давление измерим. Там бесплатно можно.
И потащила старуху за собой.
А когда оказалось, что давление у несчастной под двести, Надя тем более не смогла ее бросить. Пусть Мишка, если хочет, обижается, но бабуле надо «Скорую» вызвать.
Однако, едва Надя вытащила мобильник, старуха взмолилась:
– Не надо «Скорой»!
И неожиданно извлекла откуда-то из складок одежды тысячную купюру, протянула Митрофановой:
– Пожалуйста, милая... Я тебе потом еще дам. Ты только меня домой отвези!
Пенсионерка, швыряющая тысячи направо и налево, – это что-то новенькое.
Надя отвела руку с дрожащими в ней деньгами и мягко произнесла:
– Что вы! Не нужно...
Снова метнула взгляд на часы – опаздывала она уже конкретно – и закончила:
– Куда вам домой, с таким давлением!
– А в больницу я не пойду, – упрямо поджала губы старуха. – Сама, что ли, не знаешь, как там лечат! Особенно нас, пожилых... Уж доберусь как-нибудь до дому. Здесь недалеко.
И попыталась встать. Покачнулась. Надя подхватила ее под мышки. Стоявший в очереди народ равнодушно взирал на мизансцену, а кто встречал Надин молящий взгляд – демонстративно отворачивался. Да, это Москва. У всех свои дела. Передоверить бабку явно некому. Может, раз та такая богатая, просто пересадить ее на такси, и пусть катится?
И Надя пробормотала:
– А где вы живете?
Но старуха уже совсем сдала. Снова рухнула на стул, откинулась на спинку, прикрыла глаза. И прохрипела:
– В правом... кармане... Там адрес.
А какой-то дедок еще и поторапливает:
– Девушки, сколько можно стул занимать? Я давление измерить уже полчаса жду!..
Надя метнула на него гневный взгляд и отрезала:
– Значит, подождете еще!
Извлекла из бабкиного кармана аккуратно сложенный тетрадный листок, развернула, вчиталась в старческие каракули... Ого, а бабуська-то, похоже, из крутых! Вторая Тверская-Ямская улица, дом 54, самый центр.
Как сказал бы циничный Полуянов, весьма полезное, перспективное знакомство. Но главное, вот совпадение: ей самой как раз на Тверскую и нужно. Кафе, где они договорились встретиться с Мишкой, всего через два дома. Значит, это судьба. И человеку поможет, и на свидание попадет – пусть с опозданием.
Только прежде надо бабку, хотя бы минимально, в порядок привести.
Надя решительно обошла аптечную очередь. Какая-то мадам попыталась квакнуть, но девушка возмущенно произнесла:
– Не видите, что ли? Человеку плохо!
– Нам всем тут плохо... – проворчала дама, но более возражать не стала.
«Могу ведь, когда надо, всех построить! – мелькнуло у Нади. – Жаль, только для других получается – а для себя никогда».
Она приобрела на собственные средства упаковку адельфана, нитроглицерин и бутылочку минералки. Вернулась к своей подопечной, дала ей лекарства – та безропотно выпила. Аптечная публика поглядывала на Надю даже с некоторым уважением – как смотрят на опытного, не теряющегося в сложных ситуациях доктора. А старушонка растроганно бормотала:
– Спасибо, детонька, что б я без тебя делала...
«Поехала бы, как все, в больницу, – сердито подумала Надя. – А теперь вот таскайся с тобой».
Выглядела ее пациентка уже лучше. Вряд ли столь быстро подействовали таблетки – просто отдохнула немного да и уверилась, что о ней позаботятся, на произвол судьбы не бросят.
