Олег Уланов - Москва – Филадельфия

Москва середины 90-х годов ХХ века была местом, где сосредоточие денег и криминала стремительно возрастало и уже превышало все мыслимые пределы, насыщая столичную жизнь «темной» силой. Ни один день не обходился без криминальных новостей, причем то, что выплескивалось на страницы газет, было лишь малой толикой того, что реально творилось тогда.

В отличие от всей многострадальной России, Москва, как новый Вавилон, всасывала в себя не только финансы и трудовые ресурсы из других регионов, но и, если хотите, душу земли русской. Здесь всё, от самого малого камня на мостовой до верхней точки шпиля Останкинской телебашни, было пропитано духом стяжательства и наживы. Как будто сам дьявол, обретя образ президента Франклина, изображенного на стодолларовой купюре, поднялся над столицей вместо образа Георгия Победоносца и усмехался над русской душой, попавшейся в сети Его Величества Доллара.

Когда-нибудь эти годы назовут «смутным временем», проводя аналогию с ХVII веком, когда Россия одной ногой стояла в небытии. А пока это была ежедневная страшная реальность, где бедные становились беднее, а богатые богаче. Принцип перераспределения денег и собственности работал, как огромный насос, перекачивая ресурсы от тех, у кого их почти не было, к тем, у кого они были в избытке.

А, в это же время, за высокими красными стенами «кремлевские бояре» и «опричники» в генеральских погонах готовились к битве за власть, которая могла ускользнуть из их рук через полгода во время предстоящих президентских выборов. Прав был кто-то из мудрецов, сказав, что труднее всего человеку отказаться именно от власти. Даже деньги было не так страшно потерять, как эту в прямом смысле дорогую привилегию…

Но жизнь продолжалась. Как и во все времена, люди влюблялись, женились, расходились, радовались, грустили, рожали детей. Словом, продолжали жить, несмотря ни на что.

Именно тогда в Москве появилась симпатичная девушка, русская по своим корням, православная по духу, но по паспорту и месту рождения гражданка США. Звали ее Мэри, по-русски Мария Ивановна Корн. Звучная немецкая фамилия досталась ей от далекого предка, который в XVIII столетии из Германии перебрался жить в Россию. К ХХ веку в её крови почти не осталось немецкой примеси, поскольку все дальнейшие браки в родне заключались по православным обычаям.

Прадед с прабабкой Мэри по отцовской линии в 1917 году иммигрировали через Финляндию в Европу ещё до начала гражданской войны. Уже в 20-е годы они перебрались через океан в Пенсильванию. И сейчас Мэри жила вместе со своим отцом (мать ее погибла, когда девочке было восемь лет) в пригороде Филадельфии.

Мэри впервые была на своей исторической родине. Контраст между российской действительностью и остальным цивилизованным миром сильно поразил её воображение, особенно в первые дни пребывания в Москве.

Москвичи или, как любил говорить тогдашний российский президент — «дорогие россияне», казались американской девушке абсолютно хмурой, серой, постоянно куда-то движущейся массой. Они сильно отличались от её американских соотечественников, которые по поводу и без повода постоянно улыбались и то и дело спрашивали друг у друга: «Как дела?».

Иногда и на московских улицах можно было встретить очень живых молодых людей, которые с радостью зазывали случайных зевак и прохожих принять участие в какой-нибудь беспроигрышной лотерее или найти под наперстком шарик. Если бы не жених Мэри, который постоянно сопровождал её во время прогулок по Москве, то, скорее всего, она бы наверняка уже попала в какую-нибудь нехорошую историю.

На вид девушке можно было дать не больше двадцати пяти лет. Её жених, высокий, широкоплечий брюнет с серыми глазами, был старше Мэри на несколько лет и выглядел уже почти зрелым мужчиной в самом расцвете сил. Звали его Олег Умелов. По образованию он был историком, работал журналистом в популярном российском издании «Особо секретно».

Последние несколько месяцев он был одержим двумя страстями. Первой страстью была его возлюбленная Мэри, а второй — жажда скорейшего раскрытия одной тайны. Тайна эта была связана с островом Онекотан. К ее разгадке Умелов шел долгих десять лет, и наконец, как ему показалось, увидел свет в конце тоннеля. Последние события, произошедшие с ним за неполный год, давали надежду, что истина вот-вот будет установлена.

Остров Онекотан находится в северной части Курильской гряды. В цепи основных остров, начиная от мыса Лопатки, которым заканчивается Камчатка, он является третьим. Его площадь составляла около одной тысячи квадратных километров. До начала 90-х годов прошлого века кроме российской пограничной заставы и роты ПВО на острове никого больше не было. Сейчас на Онекотане осталась только застава, а рота ПВО была расформирована.

В переводе с айнского¹ языка название острова дословно можно прочесть, как «старое или древнее селение» (оне — «старый, древний», котан — «селение или поселение»). На севере острова и сегодня еще можно обнаружить ритуальные места аборигенов в виде ровных каменных колец, поросших мхом, возле устья реки Озерной.

Именно здесь и началась история, которая положила начало расследованию Олега Умелова.

Десять лет назад он, тогда сержант срочной службы, попал по распределению на далекую погранзаставу Онекотана. Так совпало, что именно в это время на острове тайно орудовала иностранная группа диверсантов, что-то искавшая на Онекотане. Российским контрразведчикам и пограничникам удалось их вычислить. В жестком вооруженном противостоянии диверсанты были уничтожены. Преследуя одного из них, Умелов тогда чуть не погиб.

Тогда, летом 1985 года, органам советской контрразведки не удалось выяснить, что именно искали диверсанты на острове. И вот теперь, по прошествии десяти лет, Умелов сумел ухватиться за ниточку, которая могла вытащить на свет эту старую тайну. Он получил факты, которые указывали на то, что обезвреженные диверсанты имели прямое отношение к ЦРУ, и искали они на острове ни что иное, как японское золото, якобы спрятанное там, во время Второй мировой войны.

Несколько месяцев назад ЦРУ повторило попытку проникнуть на Онекотан для получения доказательств нахождения на Курильском острове японского золота. И это им почти удалось. Они нашли образцы слитков, которые были случайно утеряны десять лет назад в бухте Отличной при отходе диверсантов с острова. По счастливой случайности Умелову удалось переиграть американцев, и золотые слитки, за которыми охотились црушники, оказались в руках наших контрразведчиков. Но по данным экспертизы слитки оказались свинцовыми муляжами, покрытыми тонким слоем позолоты.

После этих событий стало ясно, что все нити этой истории вели в Японию. Умелов отправился на Хоккайдо, где его ждали интересные открытия. Оказалось, что кроме ЦРУ этим золотом интересовалась еще одна сила — японская якудза. И охотилась якудза не за золотыми слитками Имперского банка, а за ценностями генерала Ямаситы, которые бесследно исчезли в конце войны из столицы Филиппин Манилы. Поначалу эта информация казалась Умелову невероятной, но чем дальше он искал ей подтверждение, тем больше убеждался, что это мог быть не миф и не вымысел, а реальность.

Теперь перед Умеловым стояла задача найти стопроцентные доказательства того, что золото и другие ценности, пропавшие из Манилы, действительно могли оказаться на Онекотане. Надо было также выяснить: кто и зачем спрятал свинцовые муляжи золотых слитков на острове.

Для этого ему нужно было попасть на Филиппины. Туда, где пятьдесят лет назад началась эта история …

Но перед этим Олег должен был устроить свою личную жизнь. Вернувшись с Мэри из Японии в Москву, он планировал сначала показать невесте столицу, потом съездить в Нижний Новгород, чтобы познакомить невесту со своими родителями. И потом уже, получив визу в США, вылететь вместе с Мэри в Филадельфию, чтобы попросить у ее отца благословения на их свадьбу.

— А теперь куда? — Умелов устало оглядел оживленную улицу рядом с ГУМом.

За последние несколько дней пребывания в Москве он изрядно вымотался. Бесконечные экскурсии, музеи, выставки, Красная площадь с собором Василия Блаженного и переулки Арбата в таком количестве были просто невыносимы.

Но Мэри так не считала. Она старалась наверстать всё, что было упущено не только ей самой, но и её отцом, который тоже никогда не был в России.

— Мы еще в Останкино не ездили, — проговорила Мэри и потянула Олега в сторону входа в подземку.

— Ты на башню хочешь посмотреть? — вяло сопротивляясь, спросил Умелов.

— Да.