Екатерина Савина
Восставшая из ада
Всполохи оранжевых молний разрывали воздух, отчего казалось, будто ночное небо покрывала пылающая решетка. Я распахнула плащ, и в руках у меня оказался длинный деревянный кол с заостренным, словно у средневекового копья, наконечником, обожженным для прочности.
Под моими ногами извивалась гнусная тварь, подобной которой я никогда не видела в привычном для меня мире. Отдаленно тварь напоминала скорпиона, только в сотни раз увеличенного в размерах.
Я подняла над головой кол и, дождавшись очередного раската грома, изо всех сил всадила свое оружие в грудь твари, туда, где между двумя пластинами хитинового панциря колыхалась отвратительная масса желеобразного тела.
Невообразимой силы визг взлетел к исчерченным молниями небесам, а в лицо мне ударила тугая струя черной крови. Я отшатнулась от забившейся в агонии твари и...
* * *
...Ударилась головой о поднятое стекло автомобильной дверцы.
Боль, которую я при этом ощутила, помогла мне проснуться окончательно.
Я провела ладонью по лицу, отметив обычную после подобных сновидений дрожь пальцев; несколько раз закрыла и открыла глаза.
Только после этого закурила, опустив стекло дверцы со стороны водительского сидения, где я находилась. Дым, начавший было скапливаться под потолком салона автомобиля, синими щупальцами потянулся прочь через окошко.
Запахло сыростью, и я догадалась, что только что кончился промозглый октябрьский дождь, который начинал еще моросить, когда я уснула за рулем автомобиля.
Сделав еще несколько затяжек, я посмотрела на часы. Половина первого ночи.
Черт возьми, никак не могу привыкнуть к столичной московской жизни – в моем родной городке в такое позднее время на улице сонная тишина, а здесь грохот, шум и толчея, будто ночь не перевалила за свою половину, а только что сменила предвечерние тени.
Вообще-то, мне пора.
Докурив, я выбросила окурок за окошко, подняла стекло, и, выбравшись на улицу, заперла дверцу машины. Черная «девятка», на которой я ездила последнюю неделю, замерла, будто уснувшая акула.
* * *
Кажется, этот клуб называла мне Наталья в последнем нашем с ней телефонном разговоре – «Черный лотос». Насколько я помню из ее рассказа, случайные люди в этом клубе не появляются, бывают там только... определенные – проверенные и постояные клиенты, так сказать.
Раскуривая очередную сигарету, я остановилась неподалеку от входа. Ага, вот и иллюстрация к моим воспоминаниям – из подъехавшего джипа вывалились двое бритоголовых парней, видимо, привлеченных огромной неоновой вывеской с метровыми, выписанными с претензией на китайские иероглифы, буквами – «Черный лотос», – и, покачиваясь, направились к зеркальным дверям.
На пороге их встретил охранник, похожий на гориллу, зачем-то наряженную во фрачную пару, и преградил парням путь, распялив руки в стороны, будто собирался обнять сразу обоих.
Намерения охранника были явными, но бритоголовые, вместо того, чтобы развернуться и вернуться к своему автомобилю, развернули было словесную дуэль, которая, судя по частотности употребляемых терминов со сниженным лексическим значением, грозила перейти в баталию, где словесные аргументы с успехом заменяются прямыми ударами руками или ногами.
За спиной охранника показался здоровенный детина, упакованный в черную камуфляжную форму, и бритоголовые, моментально свернув заготовленную явно надолго речь, спешно ретировались.
Охранник усмехнулся и вместе с камуфляжным детиной скрылся за зеркальными дверями.
Я затянулась в последний раз, выбросила окурок и направилась ко входу в клуб. Уверена, face-control я пройду без проблем – моя сестра Наталья постоянно посещала этот клуб, а мы с нейблизнецы.
Я толкнула дверь, она не подалась, и тогда, так как кнопки звонка нигде не было видно, я постучала. Никто мне не ответил, и я стала бить кулаками в зеркальную дверь и скоро выбила четырехугольник яркого желтого света.
– Здравствуйте, – сказал появившийся на пороге охранник и, заглянув мне в лицо, вздрогнул. – А я слышал, – проговорил он, что ты... что тебя...
– Глупости, – сказала я и прошла мимо него.
Высокий зал был наполнен заунывной музыкой, словно тягучими волнами синего дыма. Большинство редко стоявших столиков не было еще оккупировано посетителей. Насколько я знаю, жить полной жизнью этот клуб начинает, когда ночь переваливается далеко-далеко за свою середину.
Усевшись за свободный столик, я снова закурила. Официантов в зале не было видно, очевидно по той же причине, по которой зал клуба не был заполнен даже наполовину – было еще слишком рано.
В очередной раз оглядев зал, я заметила, что на меня пристально смотрит одна из посетительниц – довольно миловидная девушка, если бы ее на портила копна черных волос, возвышавшихся над ее головой, как недостроенная башня. Девушка, как и я, в одиночестве сидящая за пустым столиком.
Когда я оглянулась на нее во второй раз, она уже направлялась ко мне.
– Наташа? – усевшись за мой столик, она все так же напряженно вглядывалась в мое лицо.
– Наташа, – подтвердила я.
– Но ведь ты... Но ведь тебя здесь не должно быть...
– А где я должна быть по твоему мнению? – поинтересовалась я.
– Мы похоронили тебя на Третьем Рабочем кладбище, – выговорила девушка, теряясь все больше и больше, – я сама шла за гробом...
Затянувшись сигаретой, я кивнула ей. Девушка опрокинула на стол свою сумочку, отыскала среди многочисленных косметических баночек и тюбиков сигаретную пачку, запустила туда длинные худые пальцы и, не найдя ничего, смяла пачку и смахнула ее под стол.
– Успокойся, – проговорила я и пододвинула к ней свои сигареты, – что ты так нервничаешь?
Однако девушка совсем не успокоилась, при попытке прикурить она едва не подпалила скрученную из волос башню у себя на голове.
– Выпить бы, – прошептала она и извлекла из нагрудного кармана короткой кожаной куртки маленькую плоскую бутылочку.
Зубы ее сильно лязгнули о горлышко бутылки, когда она отхлебнула.
– Все-таки не понимаю... – сказала она, пряча бутылку обратно в карман.
К нам направлялся высокий, бритоголовый молодой человек – официант, судя по тому, что в руках у него был поднос, на котором одиноко возвышалась бутылка без этикетки, наполненная темной жидкостью.
Поставив на столик поднос с бутылкой, он без приглашения уселся рядом со мной.
– Захар знает, что ты вернулась? – осведомился он, глядя на неподвижную жидкость в бутылке.
Я понятия не имела ни о каком Захаре, однако ответила:
– Захар? Должен знать. Во всяком случае, скоро узнает точно...
Вот странно, как только я проговорила это имя – Захар, сразу же в голову мне пришла неожиданная мысль. О том, что я человека с такой фамилией знаю – хорошо знаю и давно...
– Ну так что же? – произнес бритоголовый официант, разливая жидкость из бутылки по трем стаканам, черт знает откуда появившися на моем столике. – Давайте... За возвращение. За тебя, Наталья.
Он поднял свой стакан и, запрокинув голову, одним махом засадил себе в глотку его содержимое. Острый кадык на его худой щее судорожно дернулся. Девица, качнув своей фантасмагорической прической, поднесла стакан к губам и медленно выпила содержимое.
Я посмотрела на свой стакан. Темная жидкость неподвижно мерцала, как будто тонкие стекляные стенки стакана охватывали кусок черного янтаря.
– Давай, – сдавленным голосом проговорил бритоголовый официант, – это то, что тебе сейчас нужно. Встряхнешься...
Я отпила немного. Жидкость была вязкой, пахла почему-то дымом от горелой резины, а вкуса не имела вовсе.
– До дна, до дна...
Пустой стакан я поставила на столик, но он, как показалось мне, подпрыгнул, словно поверхность столика была резиновой, и упал на пол, разлетевшись на тысячу осколков. Звон разбитого стекла я услышала секундой позже.
Девица и официант переглянулись и неожиданно для меня рассмеялись. Как будто я разбила не стакан, а напряженно натянувшуюся между нами троими тишину.
– Нормально, – сказал официант, – быстро подействовало. Посмотри...
Он широко развел руками.
– ...Посмотри, сколько народу. Сейчас и праздник начнется.
Я оглянулась. За столиками, которые еще минуту назад были пустыми, клубились толпы причудливо разодетых людей. Я посмотрела на часы, но сколько они показывали, определить так и не смогла, потому что секундная и часовая стрелки переплелись между собою, как спаривающиеся червяки.
– Ночь! – поднявшись со своего места, объявил бритоголовый. – Ночь началась!
* * *
Как только я пришла в себя настолько, что смогла вопринимать окружающую действительность, я сразу посмотрела на часы.
