Дэвид Дэвис - Шерлок Холмс и Дело о крысе

Когда я вспоминаю многочисленные расследования, в которых мне довелось участвовать вместе с моим другом, сыщиком-консультантом мистером Шерлоком Холмсом, на ум приходят самые разнообразные и самые невероятные эпизоды. Были среди них забавные, были и трагические, иные сопряжены были с риском для жизни, другие требовали напряжения всех душевных сил; но теперь, по прошествии времени, я вспоминаю о них со своего рода ностальгическим умилением. Вернее, обо всех, за одним исключением, — я имею в виду кошмарный эпизод, который по-прежнему является мне в нежданных сновидениях и застит свет, когда я не сплю. Переживания эти были столь сильны, что я вновь и вновь оказываюсь во тьме рядом с жутким чудищем. Я слышу постукивание когтистых лап, ощущаю невыразимо зловонное дыхание. Со страхом и отвращением вспоминаю, какую эта тварь несла в себе угрозу. Вновь вижу широко раскрытые злобные глаза и острые жёлтые зубы. То была крыса. Необычная крыса. Гигантская крыса с острова Суматра.

Впрочем, опять я, похоже, повёл рассказ не с того конца и без всякой связи, а это всегда вызывало критику Шерлока Холмса. Ладно, начнём с начала, а для этого нужно вернуться в 1895 год, в те времена, когда я ещё жил на Бейкер-стрит. Наше с Холмсом знакомство насчитывало уже лет двенадцать. За это время я успел жениться и овдоветь, а Холмс провёл три года за пределами Англии после своей мнимой гибели в пучине Рейхенбахского водопада. Итак, к тому моменту оба мы были холостяками средних лет и успели свыкнуться с характером и привычками друг друга. Экстравагантные выходки моего друга давно перестали меня раздражать, что случалось нередко в ранние времена нашего знакомства, да и Холмс с большей, чем раньше, терпимостью относился к моему укладу. За прошедшие годы он стал внимательнее, заботливее да и общительнее.

Я могу сказать в точности, когда тень крысы упала на нас впервые: было это в тот вечер, когда мы засиделись за ужином в ресторане Симпсона и вновь повстречали Стэмфорда. Перед тем мы посетили театр «Вудгрин эмпориум», где в тот вечер давали довольно легковесное представление. Гвоздём программы был Великий Сальвини, выдающийся гипнотизёр. Меня он очень заинтересовал, ведь гипноз тогда начали использовать в некоторых областях медицины. Незадолго до того в «Ланцете» появилась статья на сей предмет, я был сильно заинтригован тем, какие возможности она открывала. Холмс, напротив, отнёсся к талантам Сальвини с откровенным пренебрежением. «Всё волшебство сводится к тому, что в зале сидят подсадные утки», — заметил он равнодушно, когда мы катили в кэбе обратно в Уэст-Энд. Я решил, что приятель мой заблуждается. Даже поверхностное знакомство с предметом убеждало, что опытный специалист способен, не прибегая к фокусам и обману, подчинить себе, пусть и ненадолго, разум пациента — при условии, что тот не оказывает сопротивления. Последующие события показали, что в своих немудрёных предположениях я сильно недооценивал могущество гипноза.

К тому моменту, как мы добрались до заведения Симпсона, разговор перекинулся с представления на последние расследования Холмса. Он как раз довёл до завершения одно дельце, связанное с завещанием некоего баронета, железными опилками и учебником по садовой архитектуре, и находился в прекрасной форме. Вопреки своей привычке, он заказал вторую бутылку доброго бургундского, и мы долго сидели за столом, куря сигары, в самом приятном настроении. Именно в такие моменты Холмс отбрасывал извечную холодность: на сей раз он заговорил о своём йоркширском детстве. Вспоминал, что однажды они с братом Майкрофтом построили на дереве в саду домик; каждый из братьев владел домиком по очереди, другой же в это время строил коварные планы, как бы выкурить владельца.

— Занятие было не слишком интеллектуальное, — усмехнулся Холмс, явно наслаждаясь детскими воспоминаниями. — Завершалось всё, как правило, потасовкой. Этот домик стоил нам обоим немалого количества синяков под глазом и ссадин на костяшках пальцев.

В этот миг в стол наш врезался проходивший мимо мужчина. Неловко развернувшись, он извинился:

— Прошу прощения, джентльмены. Виноват.

Речь его была невнятной, взгляд затуманен алкоголем. Всмотревшись в одутловатое лицо, я немедленно его признал. То был Стэмфорд, когда-то служивший у меня санитаром в лечебнице Святого Варфоломея. Мне было известно, что он успел окончить университетский курс и теперь работал в должности младшего врача. Однако стоявший передо мной человек мало походил на бодрого юношу со свежим лицом, который много лет назад познакомил меня с Шерлоком Холмсом. Тёмные нечёсаные кудри падали ему на лицо, покрытое нездоровой бледностью и блестевшее от пота, а мясистый покрасневший нос свидетельствовал о склонности к выпивке. Одежда его пребывала в беспорядке, и вообще становилось ясно, что он махнул на себя рукой.

Когда он обернулся, в глазах его промелькнуло узнавание, а потом лицо расплылось в улыбке.

— Уотсон, старина! И Холмс. Какими судьбами? — Он тряхнул головой и захихикал. — А, ну конечно, пришли поужинать. Ну и ну, Холмс и Уотсон. Не возражаете, если я посижу с вами минутку?

Мы не успели ответить, а Стэмфорд уже махнул официанту, чтобы тот принёс ему стул. Едва его просьба была исполнена, наш давний знакомец придвинулся к столу и заказал себе бренди с содовой.

— Ну, ну, ну. — Он усмехнулся, навалившись на стол. — Старые друзья Холмс и Уотсон. Вот это сюрприз! Понятное дело, я всё это время читал ваши восхитительные повестушки, Уотсон.

— Это не повестушки, — ответил я холодно. — Это отчёты о расследованиях Холмса.

Идиотская улыбка сползла с физиономии Стэмфорда. Похоже, он понял, что переборщил.

— Ну, конечно. И написано прекрасно. — Он закурил сигарету, с некоторым трудом удерживая спичку дрожащей рукой. — Кстати, — продолжал он сквозь облако дыма, — мне было очень больно узнать про Мэри. Соболезную.

— Спасибо.

— А как вы поживаете, Стэмфорд? — вмешался Холмс, с явной целью увести разговор в другом направлении.

Наш нетрезвый сотрапезник передёрнул плечами:

— Comme ci, comme çа[1].

— А я как раз пытался понять — вы сегодня празднуете или пытаетесь утопить горе в вине?

Стэмфорд ещё сильнее навалился на стол и вытянул руку, нацелив сигарету на Холмса.

— Опять вы за свои фокусы, Шерлок Холмс? Да к чему спрашивать-то? Можете мне сами сказать.

— Я могу сказать одно, — вмешался я. — Вы слишком много выпили.

Тут официант принёс бренди с содовой, после чего Стэмфорд выпрямился и поднял бокал.

— Вы не правы, Уотсон. Я не слишком много выпил. Пока. — С этими словами он одним глотком осушил бокал и в ступоре повалился на стол.

— Давайте-ка, Уотсон, отвезём его домой, пока он не ввязался в какую историю, — сказал Холмс, нагнулся вперёд, вытащил из безответной руки Стэмфорда тлеющую сигарету и затушил её в пепельнице.

Осмотр карманов Стэмфорда позволил быстро выяснить его адрес: Чизик, Таннаклиф-роуд, 32. С некоторыми усилиями мы протащили своего обмякшего приятеля через зал — другие посетители либо посмеивались, либо возмущались. Оказавшись на свежем воздухе, Стэмфорд немного воспрял, однако было ясно: один он домой не доберётся. Холмс остановил кэб, и мы отправились в Чизик.

Наш пребывающий под воздействием алкоголя приятель уснул и всю дорогу безмятежно посапывал.

— Как может человек дойти до такого? — поразился я. — Когда мы работали вместе, он был трудолюбивым трезвенником.

— Явно не от отсутствия денег. Пока мы искали адрес, я заметил, что бумажник его набит купюрами. Да и ресторан Симпсона — недешёвое место, особенно для младшего врача. Одно совершенно ясно: что-то его мучает, и он до такой степени напуган, что топит свой страх в бутылке.

— Напуган? Чем же?

— Пока не могу сказать. У меня недостаточно фактов, чтобы построить законченную гипотезу, однако когда я вижу младшего врача с набитым бумажником и пятнами крови на манжетах и он одержим желанием укрыться от реальности, мне не отделаться от подозрений, что он ввязался в нечто беззаконное.

Таннаклиф-роуд оказалась бедной, обсаженной деревьями улочкой, а дом номер тридцать два, как выяснилось, был «пансионом для достойных джентльменов». Стэмфорд слегка очухался, понял, где он находится, и принялся нашаривать в кармане ключ.

— Нельзя, чтобы миссис Сандерсон видела меня таким, — бормотал он глухо и невнятно, — а то она выставит меня за дверь.

— Очевидно, вам не впервой являться в таком состоянии, — заметил Холмс.

— Ещё один блистательный вывод! — язвительно вскричал Стэмфорд и качнулся, чуть не потеряв равновесие.