Ознакомительная версия.
Светлана Алешина
Барышня-воровка (сборник)
Лунная дорожка пролегла через Волгу, внезапно обрывалась где-то у противоположного берега. Слева скелетом динозавра мрачно возвышался мост, соединяющий Тарасов и Покровск.
«Мост в никуда…» – тоскливо-философски подумал Владимир Светлинский, и ему страшно захотелось выпить. Хотя бы портвейна, как в старые добрые времена, когда он еще числился студентом театрального училища. «Нет! – тут же отрезал Владимир. – Никакого алкоголя! Если бы тогда… Не буду больше пить! Попробую начать новую жизнь…»
Да, сегодня он был трезв, впервые с тех пор, как его выпустили из милиции под подписку о невыезде. Ну, почти трезв. По телу еще периодически прокатывала похмельная волна. Крайне неприятное ощущение!
«Набережная… Сколько здесь было хорошего! – на Владимира накатила ностальгия. – Ну, не только, конечно, случалось и по морде получать, но все это – такие пустяки! Теперь-то уж ничего не вернуть».
Мысли потомка дворян возникали и переплетались самым хаотическим и нелепым образом. Владимиру вдруг страшно захотелось, чтобы время повернулось вспять. Он даже готов был сейчас получить от кого-нибудь по морде, если бы это помогло вернуться в прошлое. Но чудес, как говорится, не бывает.
Внезапно Светлинским овладело отчаянное раскаяние. Как он старался доказать себе, что ни в чем не виноват, что на все воля божья и что вообще мысли его по большому счету – похмельный бред! Но подсознание в упор не хотело принимать, казалось, веские, логически обоснованные доводы.
«Это судьба! – в отчаянии подумал Владимир. – Всю жизнь посвятил тому, что играл в театре трагедии, и в конце концов сам стал невольным участником одной из них, только в действительности». «Вся наша жизнь – театр, и все мы в нем актеры», – неожиданно вспомнилась цитата классика. Каким же несправедливым показалось в ту секунду Владимиру мироздание! Ему захотелось уйти из жизни! «Брошу театр», – твердо решил Светлинский. Из жизни он уходить, конечно, не стал, так как все же оставался вполне здравомыслящим человеком. Помогали, наверное, и визиты к психиатру, которого он посещал последние дни.
«Эх, знал бы я, кто написал эту проклятую пьесу, которая называется «Моя жизнь»!» – в гневе сжал кулаки Светлинский и обратил взор к небесам. Однако тут же к нему пришло осознание, что господь бог – всего лишь директор театра, а конкретные пьесы ставит режиссер-постановщик, коим является сам человек. Странно, но в тот момент, когда Владимир перестал испытывать раскаяние по поводу того, что отмечал встречу с одноклассниками в неподходящий момент в неподходящем месте, и слишком бурно, подсознание его успокоилось. Он уверенно зашагал прочь с набережной, размышляя о том, насколько свежей будет его голова наутро, когда он явится в театр за расчетом.
Софья Невзорова медитировала, но никак не могла сосредоточиться. Она занималась медитацией, чтобы хоть немного отвлечься от мирской суеты. Восточные благовония распространяли расслабляющий аромат. Соне вспомнилось, что в Китае в состав палочек для медитации входит, помимо всего прочего, опиум. «Какая пошлость! – возмутилась про себя Сонечка. – Вспоминать сейчас о проблеме борьбы с наркотиками!»
Соне удалось-таки сосредоточиться на собственном Атмане. На этот раз она решила остановиться на медитации Смысла, которая в первой своей фазе, помимо всего прочего, предполагает интенсивную работу разума. Быть может, на этот раз ей удастся постичь Смысл? «А что это такое вообще? – спросила себя Соня. – Вот что имеет смысл для меня? Устроиться в театр, и чтобы меня непременно взяли на достойную роль. Но имеет ли это смысл, скажем, для соседа двумя этажами ниже, дяди Васи? Скорее, для него больше важен червонец, на который в ближайшем киоске можно приобрести чекушку спирта. Или вот для меня имеет смысл приворожить Олега Рыбака. А для моей бывшей коллеги по работе в театре, Люды Жульской? Рыбак ей никогда не нравился. Она его всегда презрительно называла «мусором», чем вызывала у меня страшную обиду. Поэтому я не любила ее. А Володя Крадов, тоже актер, очень даже любил Люду. Так имеет ли тогда смысл любить Люду или не любить?»
Древние индийцы говорили, что не имеет, так как все это – Сансара. Но они стремились достичь Нирваны, а раз стремились, значит, видели в этом смысл. Тогда для того, чтобы достичь Нирваны, есть смысл понять, что в дилемме «любить Люду или не любить» нет никакого смысла. Однако постигаем мы это через ту же дилемму. То есть в Сансаре есть смысл!
«Значит, смысл есть во всем, и когда я это пойму, то познаю Нирвану!» – продолжала размышлять Соня, вдыхая таинственный запах, исходящий от дымящейся палочки.
Ей вспомнились слова из песни Бориса Гребенщикова: «А если поймешь, что Сансара – Нирвана, то всяка печаль пройдет!» В этот миг Соня наконец постигла давно вызубренную истину, что Атман, то есть чувство собственного «я», у нее ничем не отличается от Атмана всех живых, да и неживых существ в мире, включая сам Абсолют, и это единственное, что вечно и постоянно, а все остальное – преходяще и изменчиво и потому бессмысленно.
И тут до ее уха донесся скрип, смысла в котором актрисе отыскать не удалось. «Сансара!» – с грустью подумала Соня и открыла глаза. Ароматическая палочка почти истлела. Дверь в обитель медитации была приоткрыта. В комнату въезжала на инвалидном кресле мама. Со стороны гостиной доносился режущий уши, никак не сочетающийся с Путем Просветления звук. Отчаянно трезвонил телефон.
– Наверное, тебя, Сонечка! – ласково сказала Маргарита Ярополковна.
– Иду, мама, иду, – грустно вздохнула Софья, которая уже полностью осознала, в чем смысл того, что произошло. Если бы не телефон, быть может, ей удалось бы на этот раз достичь Нирваны.
Софья сняла трубку.
– Алло!
– Сонька, Сонечка, как давно с тобой не разговаривала! – затараторил прямо в ухо женский голос. – Ты не представляешь, сколько всего произошло с тех пор, как мы виделись в последний раз! Представляешь?
– Нет, не представляю, – ответила Софья, мучительно размышляя, с кем ей выпала честь общаться впервые за долгое-долгое время.
– Моя собачка наконец получила медаль! – радостно сообщила собеседница.
– Счастлива за твою собачку. Извини, но я никак не соображу, с кем я разговариваю?
– Да Люда это, Люда!
– Какая Люда?
– Люда Жульская.
– Ой, а я о тебе как раз только что вспоминала!
– Что, правда? То-то я смотрю, икота на меня напала! Есть, значит, какое-то зерно истины в народных приметах?
– Быть может. Честно говоря, я ожидала звонка от кого угодно, но никак уж не от тебя.
– Как поживает Рыбак?
«Интересно, а его икота миновала или нет?» – мелькнуло в голове у Сони. Вслух же она сказала:
– Давно его не видела. Так что свежими новостями не могу похвастаться…
– Ладно, черт с ним! – У Сони от этих слов все застыло внутри. – Я тебе, на самом-то деле, не просто так звоню. Хочу сообщить кое-что важное!
– Да-а?
– Точно! У нас тут в театре, похоже, вакантное место нарисовалось. Если хочешь, ты можешь…
Сердце Сони на мгновение остановилось. Воображение живо нарисовало картинку. Левая рука Софьи клонится к сцене от тяжести несметного количества цветов. Правая продолжает принимать букеты от нескончаемой вереницы поклонников. И все это под оглушительный грохот аплодисментов.
– …Если не одумается, то сопьется, – заключила Люда.
– Кто сопьется?
– Как «кто»? Светлинский, конечно!
– Какой Светлинский?
– Да ты вообще слушаешь меня или нет?!
– Извини, я на секунду призадумалась.
– Светлинский Владимир. Актер, который увольняется, место которого ты можешь занять.
«Уж от кого-кого, а от Люды я помощи никак не ожидала, – думала Соня. – Никак чудеса просветления?»
– А этот Светлинский, он что, из-за запоя увольняется?
– Да нет, что ты! Горе у него. Да черт бы с ним! Ты лучше подъезжай, я тебе лично обо всем расскажу.
– Когда?
– Чем быстрее, тем лучше.
– Ясно. Ну тогда – до встречи!
– Пока.
Соня повесила трубку и хлопнула в ладоши от радости. Неужто все-таки сбывается ее давнишняя мечта вернуться в театр? Неужели снова ей предстоит появиться на сцене в одеянии какой-нибудь прекрасной матроны времен гладиаторов или же в образе… скажем, восточной царицы… Да кем угодно! Все! Больше раздумывать Софья Невзорова не стала. Она спешила в свою комнату. Одеваться и прямиком – в театр!
* * *
В фойе Соня увидела какое-то противоестественное столпотворение. Люди суетились, сновали, о чем-то переговаривались. Девушка озиралась по сторонам, надеясь разглядеть в толпе Люду, и ничего не могла понять. Но тут, наконец-то, появилась Люда.
Если бы Соня не знала совершенно точно, что Жульская – актриса, она наверняка приняла бы ее за представительницу другой, самой древней профессии и решила бы, что место работы ее на улице Большая Казачья. Однако, к счастью, Люда была всего лишь актрисой. Впрочем, это тоже достаточно древняя профессия.
Ознакомительная версия.
